Эпическое полотно
Памяти друга –
Юрия Николаевича Руденко
Грозный
Не знаю, свойство ли народа требовало для
России таких Самовластителей, или
Самовластители дали народу такое свойство.
Н.М. Карамзин
«История Государства Российского»,
том VII, глава 4
Жил-был царь,
у царя был двор,
на дворе был кол,
дыба
да плаха...
Народ либо
молчал,
как рыба,
либо дрожал
от страха.
Царь с опричниной
секирой
головы рубит.
У власти столичной
в штанах сыро,
и стучат зубы.
С врагами царскими
кто будет цацкаться?
Либо посадят в клеть,
либо прикуют к стене,
либо плеть
погуляет по спине.
А порой заместо
ссылок да пыток –
Лобное Место...
А уж там – тесно
от любопытных!
Вот поднялся палач
под гогот и плач.
Богом нищий,
но помолясь –
топорищем
хрясть!
... И голова – в грязь...
Засудачил люд
от кровушки лют...
Видать, не напрасно
площадь зовется Красной...
Опричнина
Скоро увидели, что Иоанн предает всю Россию в
жертву своим опричникам... Затейливый ум Иоаннов
изобрел достойный символ для своих ревностных
слуг : они ездили всегда с собачьими головами и с
метлами, привязанными к сёдлам в ознаменование
того, что грызут лиходеев царских метут Россию!
Н.М. Карамзин
«История Государства Российского»,
том IX, глава 2
Кого Господь благословит?
Кому Государь благоволит.
Ух, Малюта!
Лютует люто.
Вседозволье
подарено
волею
Государевой.
Не спеша
скачут...
Метла
да башка
собачья
у седла.
Направо
пойдут –
неправый
суд.
Налево
завернут –
деву
замнут.
Завяжут над головой
юбку –
и голая вой,
голубка!...
Да в гоготе
и в раже
еще и дегтем
перемажут.
То дом
зажжён,
то стон
жён...
Нету
ответа
на насилие.
Всеобщее бессилие.
Трепещут бояре –
вороги.
А Иван – в яром
восторге.
Однова
речь –
голова
с плеч!
O tempore, o mores
Ежедневно вымышлялись новые потехи, игрища, на
коих трезвость, самая пристойность считались
непристойностию.
... Порок ведёт к пороку, женолюбивый Иоанн,
разгорячаемый вином, искал временных предметов в
удовлетворении грубым вожделениям чувственным.
Н.М. Карамзин
«История Государства Российского»,
том IX, глава 1
А когда уж головы
рубить поздно –
с бабами голыми
пляшет Грозный.
И пьют до сини
от звезды до светла.
Голова псиная
да метла...
Насилуют дочек
да жён боярских –
охочие очень
до любви и ярости.
Да и Царь –
Государь
не уступает клевретам
и в этом:
Девок привозили
ему на усладу
со всей России...
Нет ему сладу!
А поутру –
молебен.
Очень его нутру
целебен!
Ишь, погань!
Просит у Бога
прощения
да грехов отпущения.
Насилуй, издевайся,
потом нищим бросай гроши...
Греши да кайся,
кайся – и снова греши!
Каждый день
пьянки-гулянки да буйство...
Правит в стране
кистень да холуйство.
Плач
Любимцы Иоанновы Князь Афанасий Вяземский,
Малюта Скуратов, Василий Грязной с Царскою
дружиной вломились в домы ко многим знатным
людям, дьякам, купцам, взяли жён, известных
красотою, и вывезли из города. ... некоторые из них
умерли от стыда и горести.
Н.М. Карамзин
«История Государства Российского»,
том IX, глава 2
Ах, береза-березонька,
ножки твои бледно-розовеньки,
веточки у березки черные,
а листочки резные-точеные...
«А я березочку да топориком...»
И потекут слёзочки
быстро-скоренько,
закапают кап-да-кап капельки,
будто кровушка из-под скальпеля.
«А я с берёзонькой обнимусь,
а я к зарубочке присосусь...»
А берёза
плачет, качается,
кровь и слёзы
текут, не кончаются...
«Уж я рану свою не скрою
ни густою листвой, ни корою!..
Утечет моя кровь,
куда ж денется?
И не стану я вновь
красной девицей...
Ты за что же, зверь,
загубил меня?
Ждёт меня теперь
мать сыра земля...»
Сыноубийство
Иоанн в волнении гнева закричал: “мятежник! Ты
вместе с Боярами хочешь свергнуть меня с
престола!” – и поднял руку. Борис Годунов хотел
удержать ее; Царь дал ему несколько ран острым
жезлом своим и сильно ударил им Царевича в голову.
Сей несчастный упал, обливаяся кровию.
... Побледнев от ужаса, в трепете, в исступлении он
воскликнул: “я убил сына!” и кинулся обнимать,
целовать его; молил Бога о милосердии, сына о
прощении. Но суд Небесный свершился!..
Н.М. Карамзин
«История Государства Российского»,
том IX, глава 5
Иван-Царевич с Борисом Годуновым у Грозного. Сын спорит с отцом.
«Что за речи?!
Мне перечить?»
Обуян злом,
замахнулся жезлом.
Метнулся Борис
удержать жезл.
«А ну, брысь!»
И ему – врезал.
А после – сына железным
жезлом...
Обмяк, болезный,
как сломан...
Рухнул,
скошен,
на пол.
От уха
кровушка
закапала...
Как вишни сок...
Зияет висок...
Причитает
Грозный,
молитвы читает.
Но поздно...
Сына обнимает:
«Очнись!»
Но отлетает
жизнь –
застыли глаза,
как на образах.
«О горе мне, горе!» –
Заметался Иван в оре,
в истерике начал биться
сыноубийца:
«Воскреси!..
Господи-Боже!..
Иже еси...»
Но сын не ожил...
...Как вишни
сок...
Всевышний
не смог...
Или не захотел...
Сын захолодел.
Продолжает слёзно
каяться Грозный.
Но вотще.
Завет Борису
...оставленный для исповеди, Иоанн удержал Бориса
Федоровича про одре своем, говоря ему: «Для тебя
обнажено сердце мое. Тебе приказываю душу, сына,
дочь и все Царство; блюди или дашь за них ответ Богу.
Н.М. Карамзин
«История Государства Российского»,
том X, глава 3
Иван:
«Се Борис...
Ты не раб –
ты сын мой...
Нет больше сына!
О трон обопрись –
Фёдор слаб
телом и душой...
Береги Ирину –
твоя сестра
мне, как дочь...
Ох, не дотянуть до утра...
Последняя ночь!..
Правь
государством,
славь
моё царство...»
Сник не дыша...
И душа
от тела
отлетела.
Борис:
«Как на Русь
обопрусь?
Куда ни глянь –
нужда, рвань...
Рваньё,
ворьё,
вороньё
да враньё...»
Ночь тает.
Светает...
7. Смерть Грозного
Иоанн лежал уже мертвый, но еще страшный для
предстоящих Царедворцев, которые долго не верили
глазам своим и не объявляли его смерти. Когда же
решительное слово: «не стало Государя!» раздалось в
Кремле, народ завопил громогласно...
Н.М. Карамзин
«История Государства Российского»,
том IX, глава VIII
Утром рано,
как тихий вздох:
«Не стало тирана!
Душегубец сдох!»
Но боятся
поверить,
косятся
на двери.
Помнят бояре,
уж умирал однажды,
совсем был без сил...
Вдруг резво
вскочил, ярый,
и каждому,
кто слабо голосил,
врезал!
Порезвилась тогда опричнина:
кого кнутом, либо
просто зуботычину,
а кого и на дыбу...
«Не боись ты!
Видел воочию...»
«Вот-те-крест, истинно,
почил ночью...»
Был жесток
непременно
правил страхом,
а пришел срок –
почил смиренным
Ионою монахом.
Народ туп
и глуп:
умер палач –
и в плач!
Уже забыл,
скольких людей
до смерти забил
злодей.
Поминая, икнут
над чаркою водки.
Быдло – дерьмо:
любит за кнут
да колодки,
да за ярмо.
Народ безмолвствует...
Тиран из Слободского вертепа своего свирепо
глядел на Москву.
Н.М. Карамзин
«История Государства Российского»,
том IX, глава 2
Ох, Россия!
Ты вечно
бессильна
да увечна...
То с бельмом
в очах,
то с ярмом
на плечах...
Если правит тиран –
ты страдаешь от ран,
но молчишь.
И молчишь
не за совесть – за страх!
Если ж мягкая власть –
набунтуешься всласть!
Замолчишь, лишь
закован опять в кандалах.
Народ того лишь любит
усердно,
кто лупит
его немилосердно!
Фёдор Иоанныч
На громоносном престоле свирепого мучителя
Россия увидела постника и молчальника, более для
келии и пещеры, нежели для власти Державной
рожденного.
Н.М. Карамзин
«История Государства Российского»,
том X, глава 1
Таяли звезды,
светало.
С востока
шла заря.
Народ нетверёзый
с усталым
восторгом
ждал нового царя...
Бояре в лицемерной печали
отошли от Иванова одра
и венчали
на царство Федора.
А Фёдор по церквам
шасть да шасть.
Какая же там
царская власть?
Ему не лень
весь божий день
поклоны бить да молиться,
глядя на лица
Пречистой Девы да Иисуса,
подалее от мирского искуса...
Так бы щедро
Русь подрастерял,
бродя по пещерам
да монастырям,
если б не шурин
правил народом,
наперекор бурям
и невзгодам...
Как Иван и провидел:
Борис – единый правитель.
10. Народная сценка
... Москвитяне толпятся с утра до обеда на
площадях, а заключают день в питейных домах...
Н.М. Карамзин
«История Государства Российского»,
том VII, глава 4
Эх, погуляли!
Куда как весело!
А потом с кольями
село да на село.
Бились-резвились
ажно до зари,
а как протрезвились,
считали фонари...
Мёртвых считали,
закрывая им глаза.
Бабы причитали,
рвали волоса.
Честь не уронили –
было славное битьё!
Убитых схоронили –
и снова за питьё...
11. Речь Семёна Годунова
Что ожидало в таком случае Ирину? Монастырь;
Годунова? Темница или плаха... Гибель
Дмитриева была неизбежна!
Н.М. Карамзин
«История Государства Российского»,
том XI, глава 2
Семён:
«Борис,
очнись!
Подумай о Марье,
о Фёдоре с Ксенией.
В этом кошмаре –
лишь одно спасение!
Придут Нагие –
с чечнёй не шути!
Эти такие...
Не бояре-шуты!
Где чечня –
там резня.
И подумать нельзя
без страха:
твоя стезя –
прямиком на плаху.
Ирину-Царицу,
твою сестру –
в монастырь-темницу,
а там сотрут
во прах!
Это ль не страх?!
Борис,
очнись!
Фёдор Иоанныч
преставится с ночи на ночь,
а Ирина-голубица
совсем не царица.
И пойдет заново:
Митрий-
младенец,
отпрыск Иоаннов, –
не хитрый.
Kуда денется?
Опутают, охмурят
Бельские да Шуйские!
А тебе не простят,
подлюги шустрые!
Прости, брат,
что душу терзаю:
но ты рад аль не рад,
а я дерзаю!
Ради Руси Святой,
ради нашего рода
(а может, и ради народа)
выход простой:
пожертвуй дитём –
спасешь многих…
Куда идём –
туда нету иной дороги...»
Борис:
«Ох, Семён, Семён...
Ты умён...
И, наверное, прав,
милосердье поправ.
Ибо
единственный выбор:
мне либо плаха,
либо Шапка Мономаха...»
12. Борисовы терзания
...если Годунов боролся с совестию, то уже победил
ее, и приготовив легковерных людей услышать без
жалости о злодействе, держал в руке яд и нож для
Дмитрия...
Н.М. Карамзин
«История Государства Российского»,
том X, глава 2
Борис:
«Я то будто в огне,
то в холод бросает сразу...
Боже, дай мне
силы и разум!
Вон Семён
в убежденье силён:
Дмитрия поднимут как знамя
и разделаются с нами...
И снова у власти мразь да гнусь,
снова козни да междоусобицы,
и вновь вертепу Святая Русь
уподобится...
И не душа святая
будет на троне,
а стая
воронья!
И пойдёт делёж
да грабёж.
Снова реки крови
да слёз озёра...»
Годунов хмурит брови
над хладным взором.
Жгут
сомнения
угли:
ждут
его мнения
в Угличе.
Взял грех на душу,
Русь спасая:
«Что делать? Ведь надо же...
Иди, Косая!..»
13. Смерть Фёдора
На рассвете ударили в большой колокол Успенский,
извещая народ о преставлении Фёдора, и вопль
раздался в Москве от палат до хижин...
Н.М. Карамзин
«История Государства Российского»,
том X, глава 3
Вышло неладно:
Фёдор дышит на ладан...
Жил юродиво,
был нужен вроде бы,
а вот смерть над одром носится,
вспомнили про Венценосца!
Под причитанья блаженных старух
испустил Фёдор дух...
Глаза выплакали, могилу выкопали.
Как всегда вопрошают люди:
«Что же теперь с нами-то будет?»
Весь народ начал блажить:
«Как без батюшки будем жить?..»
Ирина
царила
семь дней,
семь ночей...
Плакала, не смыкая очей.
А после – отреклась в стенаx
монастырских
* * *
И снова власть манит настырных!
Известно:
где огонь – там и дым.
Свято место
не бывает пустым...
14. Челобитье
В сию ночь не угасали огни в Москве, всё готовилось к
великому действию – и на рассвете, при звуке всех
колоколов, подвиглась столица.
Н.М. Карамзин
«История Государства Российского»,
том X, глава 3
В Рюриковом колене –
распря до пены:
рвутся Ростовские да Глинские,
Сицкие да Воротынские,
а пуще всех – Шуйские,
самые шустрые.
Никак не докажут, кто старше.
Нужно благословенье Патриаршье.
Патриарх Иова
со скорбным лицем,
на коем власти печать:
«Без Царя хреново!
На кого молиться?
Кого величать?
Бояры!
Вы яры.
Как в своре псы – исто!
Перегрызете друг другу глотки.
Я корону благоволю Борису –
он умный и кроткий.
При Фёдоре правил мудро,
спокойно, без казней, без бития...
Вот заалеет утро –
пойдем к Борису с челобитием».
Утром звон-перезвон.
Колокола, как взбесились.
Народ в плач и в стон,
кается в своём бессилии.
Бабы причитают,
вопят младенцы.
Попы молитвы читают
да машут хоругвами-полотенцами.
Из своих опочивален
вышел Борис. Печален.
Опустил глаза
и .. отказал!
Люд – в вой.
Слёзен.
Бьют головой
о земь.
Но Борис непреклонен.
А уж люд-то как стонет!
15. Сомнения Борисовы
Но Годунов вторично ответствовал, что высота и
влияние Фёдорова трона ужасают его душу; клялся
снова, что и в сокровенности сердца не
представлялась ему мысль столь дерзостна.
Н.М. Карамзин
«История Государства Российского»,
том X, глава 3
Я смело
правил без короны.
Другое дело,
стать белой вороной:
Всё Рюриково семя –
поборись-ка со всеми!
Эх молись ли, крестись –
вся равно не спастись...
Нож в спине
или яд в вине...
Простили Грозному
и сыноубийство
и разврат...
А мне... Отступать поздно!
Хоть знаю – истинно,
мне Дмитрия не простят.
К тому же с этим сбродом
нужна игра особого рода.
Пусть мотают слезу да соплю,
пусть,на коленях молят,
а там, погодя, уступлю
«Божией воле»...
16. Авторское отступление.
Уж любить –
так навечно,
а уж бить –
так увечно:
без жалости,
до кровавой алости.
То в экстазе от веры,
то неверье без меры...
То добротой весь мир озарят,
то злобство и жлобство царят...
То страннику хлеб-соль да постой,
а то брат на брата войной...
То не верят слезам,
то жалеют скотину.
То поврозь каждый сам,
то всем миром – едины...
Русь, Русь!
Нет в тебе середины!
17. Народный Царь
Тогда Борис как бы в сокрушении души
воскликнул: «Буди же святая воля Твоя,
Господи! Настави меня на путь правый и не
вниди в суд с рабом Твоим! Повинуюсь Тебе,
исполняя желание народа».
Н.М. Карамзин
«История Государства Российского»,
том X, глава 3
В Москве на улицах
народ волнуется.
У Места Лобного
не было еще подобного.
Гудит улей,
свистит пулей.
Крик неистов:
«Бориса! Бориса-а-а!»
Через минуту снова:
«Годунова! Годуно-о-ва!»
Варяжье
племя –
Вражье
семя! –
почесывает темя...
А народ орёт обратно:
«Хочем царицына брата!»
И Иов
суров:
«Откажешься
от Шапки Мономаха –
прокляну!
Окажешься
ниже праха!..
Ну?!»
Уломали всем миром.
Народ славит порфиру.
И гремит повсеместно слово:
«Долгия лета Царю Годунову!»
Годунов про себя:
«Небось вспомнилось вам,
как лютовал люто
Царь Иоанн
со Скуратовым Малютой!»
18. Начало Борисовa царствования
Первые два года сего царствования казались
лучшим временем России с XV века или с ее
восстановления.
Н.М. Карамзин
«История Государства Российского»,
том IX, глава 2
То лях
в полях,
то хан Гирей
у дверей,
то швед
«шлёт привет»,
а то Литва
пошла лютовать...
Кто с мечом,
кто с копьем,
а кто с палицей.
Всяк на наше добро –
жито, мех серебро –
жадно пялится.
Начал Борис понемногу.
Сначала Гирея загнал в берлогу.
Литве показал силу,
та мира запросила.
Увидев все эти победы,
попросились в союзники шведы.
И Аглицкая Елизавета
шлёт «любезному брату» приветы.
Поляки ж хитры –
не кажут нос из норы.
Отменил казни –
людям праздник.
Судил по закону,
чего не было испокону.
В доме – мир да благодать,
и на границе врага не видать.
Эх, Россия, в грязь не ударь–
в кои-то веки такой Государь!
19. Голодный мор
Борис велел отворить Царские житницы в Москве
и других городах... отворил и казну: в четырех
оградах, сделанных близ деревянной стены
Московской, лежали кучи серебра для бедных,
ежедневно, в час утра, каждому давали две
Московки, деньгу или копейку...
Н.М. Карамзин
«История Государства Российского»,
том XI, глава 2
По весне
льёт и льёт
беспрерывный дождь
десять недель подряд...
А в августе – снег!
Нерод...
Ни пшеница, ни рожь
не родят…
Это ж нелепо –
Россия без хлеба!
Народ худеет…
Казна скудеет.
В церквах молебны,
Но на столах – бесхлебно.
Ах, нерод, нерод...
С голоду пухнет народ.
Из-за корки
драка да ругань.
Едят тухлое да прогорклое,
и даже друг друга...
Из края в край глад
гуляет...
Стар и млад
помирает.
Мертвецы, поди,
без могил...
Гос-по-ди-и-!
Помоги-и-и!..
Страна голодная,
особливо голь.
Боль народная –
и Борисова боль.
Русь не скупая.
Коль дошло до поры,
хлебушек скупает
аж у немчуры.
И рожь сибирская –
за возом воз...
И закрома монастырские –
в Москву на привоз.
Кто ел полову
да траву –
все в Москву!
От царских щедрот
ободрился народ:
в Кремле
гора денег на земле.
Каждому ждущему
да страждущему
полушку
да копейку:
покушай
да попей-ка!
* * *
Борис спас страну от мора.
Но тотчас поползли разговоры:
«Это Боже
нас карает
за убийцу-царя.
Дмитрий бы ожил
другая
наступила б заря!»
Что, мол, мор –
Божья кара
за Дмитрия убиенного.
«С тех пор
Господь посылает удары
да огненные геенны!»
20. Авторское отступление
Уж ты Русь, моя Русь!
Всё я не разберусь:
год от года
у тебя непогода
да ненастье...
Или вражьи напасти!
О Боже!
Одно и то же:
от библейских веков
аж до большевиков...
21. Смерть Ирины
В сие время скончалась Ирина, в келии
Новодевичьего монастыря, около шести лет не
выходив из своего добровольного заключения
никуда, кроме церкви, пристроенной к ее
смиренному жилищу.
Н.М. Карамзин
«История Государства Российского»,
том XI, глава 2
Болезнь подточила –
Ирина почила.
Борис убивается,
потерял сестрицу –
друга верного.
А люд упивается
новыми небылицами,
гнусными и скверными.
Ложью сторицей
полна столица:
– «В монастыре
Девичьем...
На заре
давеча...»
– «Козни Борисины...»
– «Не иначе!»
– «Истинно...»
– «А Ирину, того... Значит?..»
22. Авторское отступление.
Правда очень
грустна:
О! Чернь –
гнусна!
Молчит
да ножи точит.
А взбунтует –
ох, как лютует!
И всё ей зазря,
и всё плохо:
от царя
и до скомороха.
23. Принц Датский
На другой день, ввечеру,Борис нашёл Герцога уже
при смерти; плакал, сокрушался, говорил: «Юноше
несчастный! Ты оставил мать, родных, отечество и
проехал ко мне, чтобы умереть безвременно!»
Н.М. Карамзин
«История Государства Российского»,
том XI, глава 1
Посерели
снега.
Потеплело
слегка.
Зазвенела река,
запрудилася
ледоходами.
Ах, какая весна!
Как чиста и ясна!
Снова девки без сна
закружилися
хороводами.
В страну дальнюю
на свидание
скачет брат королевский из Дании
в дни весенние.
Ты скорее скачи
днем и в поздней ночи –
у тебя же ключи
к сердцу Ксении.
Ждет его Годунов.
Ждут так только сынов.
От волненья без снов,
до отчаяния...
Но лихая беда –
ты внезапна всегда:
принц не снес холода...
Погубила Россия датчанина.
А злобливый народ
будто повода ждёт,
клеветы полон рот,
мерзость рвотная.
Ах, Москва ты, Москва!
Кто-то брякнул сперва,
покатилась молва
подворотная:
«Снова
рука Годунова!
Дошла очередь
и до дочери!»
24. Чернец Гришка
... юный Диакон с прилежанием читая Российские
летописи и нескромно, хотя и в шутку, говаривал
тогда Чудовским Монахам: «Знаете ли, что буду
я Царем на Москве?
Н.М. Карамзин
«История Государства Российского»,
том XI, глава 2
Монастырь Чудов –
совсем не чудо:
бревенчатый сруб
на пару труб,
да церковка прижалась,
как к горю жалость.
За ельничком
мельничка,
за нею жнивье.
Вот и всё жильё.
Бедно, убого,
но живут с Богом.
Тут жил
не тужил
Отрепьев Гришка,
смышленый парнишка.
Чернец вроде обычный,
но от всех отличный –
не только молился
да причитал;
наукам учился
да книги читал.
Особливо охоч до историй
про Грозного да про Батория.
А ещё во сне,
как наяву,
видел себя на белом коне
въезжающим в Москву...
Знали про эти Гришкины грешки
только лучшие его корешки.
Но думали про это так:
«Еще один Чудовский чудак!..
Чего только не треплет
Гришка Отрепьев!»
Но вот однажды – исчез!
А кругом болота да лес.
Ищи-свищи ветра в поле,
а беглого на воле!
25. Гришкино воинство.
Сие грозное ополчение, которое шло низвергнуть
Годунова, состояло едва ли из 1500 воинов
справных, всадников и пеших, кроме сволочи, без
устройства и почти без оружия.
Н.М. Карамзин
«История Государства Российского»,
том XI, глава 2
Поляк
да литва,
да казак –
лиха голова,
да Васька Басманов –
сын басурманов –
со своим отребьем
служат Гришке Отрепьеву.
Рвутся в бой лихо
и казаки, и ляхи.
Смелы – пока тихо,
а в бою, что птахи:
одни бегут назад
да галдят,
другие – вообще куда глаза
глядят!
Но мало-помалу
Гришкино воинство прибывало.
Худо ли бедно,
а до Москвы добрались победно.
Уж Борису тошно:
проходимец аж в Тушино!
Кривляется скоморошно
и грозит в Кремле ужинать.
Народ не более и не менее –
в недоумении:
«Ето ж надыть –
едрит его в дышло!»
И опять на колени падать:
«Каб чаво не вышло!»
И молятся днём Дмитрию-покойнику,
а ночью Гришке-разбойнику.
И тому и другому ставят свечки
богобоязненные человечки...
26. Еще народная сценка
Люд грубый –
то в пляс,
а то в зубы –
лязг!
То благовест,
благолепие!...
Колокол...
То дикая месть,
нелепая.
Бьются кол о кол...
А не сыщут
отвагу,
так хлыщут
брагу...
27. Заговор
... многие чиновники воинские видимо склонялись к
Самозванцу, и желание избыть Бориса овладело
сердцами.
Н.М. Карамзин
«История Государства Российского»,
том XI, глава 2
Собрались бояре
на тайный совет.
Базарят-гутарят
на чём стоит свет.
«На Бориса управы нет,
не осилит ни лях, ни швед!»
«Да и хан Гирей
бежал от Московских дверей...»
«Да и этот грешник Гришка
со своей Мариной Мнишек
возомнил слишком.
А вот те на –
не вышли ни хрена:
Борис стоит, как стена!»
«Что делать будем,
честные люди?
В спину кинжал
али яду в бокал?»
28. Боярский яд.
Борис 13 апреля, в час утра, судия и рядия с
Вельможами в Думе, ... обедая с ними в Золотой
Палате и, едва встав из-за стола, почувствовал
дурноту: кровь хлынула у него из носу, ушей и рта;
лилась рекою; врачи, столь им любимые, не могли
остановить ее.
Н.М. Карамзин
«История Государства Российского»,
том XI, глава 2
Ведёт Борис счёт:
Вот и ещё
прожит день...
Но похоже, тень
крыла прикрыла свет.
«Нет, нет! ...
Круги... Круги...
Кругом враги...»
Вспыхнул в глазах огонь...
Передёрнуло от агонии...
И взгляд,
как стеклянный...
«Был яд
в склянке!..»
Будто в жилах змея
затаилася...
Закружилась земля,
закружилася...
«Воздуха!
Воздуха!»
Но ни вдоха, ни выдоха...
Дух захватило...
Захолодило...
Слеза
в глаза...
«О Боже!
Смахнуть слезу бы –
Царю негоже!..»
И сквозь зубы,
стараясь казаться бодрым:
«Вам говорю с одра –
новому Царю
клятву...
на верность... »
(про себя)
Проклятые
изуверы!..»
29. Прощание Бориса
Он терял память, но успел благословить сына на
Государство Российское.
Н.М. Карамзин
«История Государства Российского»,
том XI, глава 2
«Фёдор, сыне,
правь по уму...
Хотя – кровь стынет! –
в России того не поймут...
Будь строг с другими,
но добр.
Ведь не зря тебе имя –
Фёдор...»
«Ксения,
после тяжелых буден –
и твое воскресение
будет...»
«Мария, прости...
На полпути...
Не дожил...
Не долюбил...
Дай тебе Боже
сил!
Прости и прощай...
Не поминай лихом...»
И отошёл тихо...
Слеза
с лица
слезала,
щеку лизала...
Умер в одночасье –
какое счастье!
Не сажали на кол,
не бросали в костёр,
не тянули на дыбу...
А могли бы...
30. Авторское отступление
До чего ж ты до боли странна,
Богом проклятая страна!
Чем единицы благородней и чище,
тем грязней и гнуснее тыщи.
Чем святые твои святее,
тем тусклее лампада тлеет...
Я, быть может, другим быть хотел.
Но быть русским – и мой удел!
31. Смута
Народ завопил: «Время Годуновым миновалось! Мы
были с ним во тьме кромешной; солнце восходит для
России! Да здравствует Царь Дмитрий!.. Гибель
племени Годуновых!» С сим воплем толпы ринулись
в Кремль.
Н.М. Карамзин
«История Государства Российского»,
том XI, глава 3
Муторно...
муторно...
На Руси – свара да смута.
За шкуру боятся
сливки боярские:
отталкивая друг дружку,
в друзья Гришкины метят
Воротынские да Пушкины,
Телятевы да Шереметевы...
Даже Патриарх Иов
бить Гришке челом готов.
Готовится смена
царя на Расстригу...
Измена!
Измена!
И – новое иго...
Народ,
подначкам внемля,
уже у ворот
Кремля.
Ворвались,
стащили Фёдора с трона,
отволокли в Борисов дом...
Поворовали,
правда, много не тронули –
видать, оставили на потом...
Ах, любители смут!
Вам бы опять Опричнину...
Вам бы опять кнут,
вам бы опять зуботычину!
Колокольный звон –
въезжает Расстрига.
«Земной тебе поклон!»
«Соль да коврига!»
Муторно...
муторно...
На Руси – скверна да смута.
32. Убийство царской семьи
... Князья Голицын и Масальский, чиновники
Молчанов и Шерефейдинов, взяв с собою трёх
зверовидных стрельцов, 10июня пришли в дом
Борисов... они в ту же минуту удавили Царицу
Марию, но юный Фёдор, наделённый от природы
силою необыкновенною, долго боролся с четырьмя
убийцами...
Н.М. Карамзин
«История Государства Российского»,
том XI, глава 3
Ворвались
пьяные,
грязные
в кровище
зверюги...
Разворовали
рьяно
разное:
от сокровищ
до мелочуги...
Потом – в царские чертоги,
сметая всё со своей дороги.
Перед ним – Фёдор.
Безоружен, но твёрд.
Фёдора учили справно
ремеслу ратному –
бился славно!
Но слева и справа
пересилье многократное –
силы слабли...
А это шакальё,
кто с копьём,
кто с кольём,
кто с дубиной.
Ударили в спину...
Царь сник,
сбит с ног...
И в миг,
кто смог,
зло
били
и добивали...
Повезло –
просто убили,
не пытали...
* * *
Ах, Ксения, Ксения!..
Не догуляла денечки весенние...
Ах, судьбина... Тяжка, тяжка!
Не дождалася мила дружка...
Как злые аспиды,
напали на девицу.
Боже мой, Господи!
Что ж это деется?!
Прииди сюда!
Урезонь палача!
Но, как всегда,
Боженька промолчал...
Не дивиться
красой
сказочной –
на девицу
толпой
алчной...
Вороньё –
и есть воронье:
заклевали ее,
затоптали ее...
Будто буря жнивье –
загубили ее...
На красных губах
зов мольбы зачах...
И в мертвых очах –
леденящий страх...
* * *
Марию
быстро сморили...
Позвонков хруст –
кровь из уст...
* * *
Беззаконье –
Руси проклятие!
Алчные псы,
мозгами увечные,
до похоти голодные –
тати и воры!..
А с иконы
распятый
Божий Сын
со своим вечно
холодным
взором...
Взирает спокойно
вечно живой покойник.
33. Авторское отступление
Так вершат «истории суд»
бояре, вельможи, народники
да большевики – юродивые
Юровские... В душе без Бога.
Так достойные люди мрут
на нашей славной родине
под черни уродливой
улюлюканье и гогот...
Ах ты бедный,
себе вредный,
с большой
душой
да мозгами узкий,
народ ты мой русский!..
Эпилог
Ты и радость моя, ты и грусть,
бесшабашная, нищая Русь!..
Капли слёз – у церквей твоих купола.
Крест, как меч, небеса раскроил пополам,
и колотят уныло колокола...
Тьма и мрак... И давящая мгла...
Всё ты сдюжила и перемогла!
И надув парусами церквей купола,
вопреки и назло ты, как вечность, плыла.
Но не можешь себя ты никак превозмочь,
потому не кончается долгая ночь.
Зазвонят ли во здравие колокола?
Ты ж смогла даже то, что и смочь не могла!
Только всё же, как слёзы, церквей купола...
И какая-то на сердце тихая грусть...
И, как вечность,
плывет
неизменная
Русь!
Царь Борис
© Copyright: Лука Умищев, 2012
Свидетельство о публикации №112020502071
Свидетельство о публикации №112020502071
Рецензии