Цыгане

               
Было будничное  апрельское утро 2009 года.
А какие будни у пенсионеров, людей доживших до того времени, когда не нужно на ходу проглатывать завтрак, собираясь на работу, когда можно пожить для себя?
Нона, моя жена, любила по утрам поваляться на диване, проглядывая утренние газеты. Газет было много, и с какого-то момента вокруг неё образовывалось нечто вроде вороньего гнезда.
А меня с некоторых пор начал беспокоить голеностопный сустав, и мне пришлось пробежки по соснам заменить пешей ходьбой по нашей тихой улочке.
Сын, собираясь на работу, подошёл к Ноне, выяснить, что нужно купить в городе. После обсуждения подал Ноне её кошелёк с деньгами. Но денег для покупок там было недостаточно, и пришлось из нашего тайника доставать заветную сумочку с нашими сбережениями.
Впрочем, я не досмотрел на этот раз сию повседневную процедуру до конца и пошёл на разминку.
Маршрут у меня был выверенный: от калитки до железнодорожного полотна и обратно. Всего 10 минут. На обратном пути встретил сына, идущего на электричку.
Уже подходя к своей калитке, увидел вдруг, что по улице мечутся две наши собачонки. Решил, что они выскочили, когда выходил сын, и ему уже было некогда загнать их домой.
Захожу во двор, подхожу к входной двери. Вдруг дверь распахивается и навстречу мне из дома вываливается толпа цыганок. Одна держит в руках свёрток, возможно, с укутанным ребёнком. На ходу кричит:
- Какая-то хозяйка у тебя психованная!
Я на секунду опешил, потом пришёл в себя:
- Как вы сюда попали? Да пошли вон со двора!
Вся свора рысцой помчалась к калитке, вывалилась на улицу.
С плачем выбежала на улицу Нона:
- Слава, держи их! Они нас обокрали!!!
Я бегу за этой сворой, но не тороплюсь их догонять. Размышляю: «Ну, догоню их и что дальше? Буду лазить поочерёдно у них за пазухой и в юбках? А они будут терпеливо ждать, пока я их обшарю?  Да и прав у меня таких нет, чтобы кого-то обыскивать. Нет, это дело безнадёжное».
Так мы добежали до поворота улицы, там их поджидала иномарка. Мгновенно цыганки попрыгали в машину, машина рванулась вперёд. Я постарался запомнить хотя бы номер машины.
Возвращаюсь в дом, мысленно повторяю номер. В такой стрессовой ситуации можно перепутать цифры. Перед тем как звонить в милицию записываю номер на бумажку.
Нона в истерике:
- Что ты копаешься? Звони быстрее в милицию!

Пока ожидали милицию Нона рассказывает :
- Читаю на диване газеты. Услышала какой-то стук, вскочила, побежала в тамбур. Навстречу мне цыганки, одна со свёртком кричит: «Ой, у нас ребёночек хочет пить, дай скорей водицы!».
Я: «Да вот вёдра с водой, перед Вами! Пейте! Я сейчас кружку принесу!»
Мне в ответ: «Что ты холодную воду даёшь!»
Я: « Я сейчас вынесу!»
И тут меня вталкивают в комнату, так что я плечом выбиваю дверку из платяного шкафа, одна из цыганок одной рукой схватила меня за волосы, а другой поймала меня за палец и, выкручивая палец, завернула руку за спину. Боль до стона.
А вся толпа цыганок минуя меня рванула по комнатам. А потом видно увидели, что ты вошёл во двор, бросились из комнат.

Выслушав Нону, осмотрелся. За 10 минут моей прогулки цыгане успели пораскрывать все ящики шкафов  и комода, перерыть и похитить Нонины скромные «драгоценности»: дешёвенькие стеклянные брошечки, серебряный браслетик (остался ярлычок с указанием цены в 19 рублей 50 копеек), обручальные кольца, которые мы никогда не носили.
Исчезла медаль моей бабушки «За спасение раненых» времён первой мировой войны. Что в ней цыганам? А вот для меня это дорогая реликвия.
В самой дальней комнате стоял шкаф, так плотно заваленный постельным и нательным бельём и рубашками, что нижний ящик никак нельзя было открыть, не разгрузив шкаф. Цыгане решили, что там-то и лежат наши сбережения, и так пытались его открыть, что оторвали ручку. Не оставили без внимания и шкафчик, где прятался заветный кошелёк. Увы, теперь его там не было!
К полудню улочку заполонила вереница машин из милиции. Расспросы, протоколы, показания мои, Ноны, я уж точно и не помню подробностей.
Очень юный и очень вежливый следователь, сбросив форменную фуражку на диван рядом с валявшимся там шарфиком, начал тёмным порошком посыпать все места, где могли прикасаться грабители. Затем приступил к операции снятия отпечатков пальцев.
Всё это было страшно интересно, хотя я уже понял, что денег нам больше не видать, сообщил Ноне своё мнение, и попросил, её плюнуть на эту потерю и не переживать.
Молодой следователь, закончив свои операции, обратил внимание на обилие книг в комнате, мы поговорили с ним о литературе вообще и о поэзии в частности, он надел свою фуражечку и мы проводили его. Милиция покинула нашу улочку,  и я вернулся в дом, подошёл к дивану, поднял шарфик и обнаружил под ним пропавший кошелёк. Фуражка следователя лежала от него в 20 сантиметрах.
Ни у цыган, ни у следователей не возникло подозрения о том, что кошелёк лежал сверху, прикрытый брошенным кашне. Лежал бы он на своём месте, «в тайнике» его бы уже не было. Нона потом вспомнила, как давала сыну деньги и забыла положить кошелёк на место. Вот и ругай её за разгильдяйство!
Я бросился к телефону, чтобы сообщить в милицию о находке, но Нона преградила мне дорогу и была неумолима и непреодолима как скала:
- Идиот, да ты с ума сошёл! Если ты сообщишь в милицию о том, что деньги нашлись, то завтра об этом будет знать весь Дергачёвский район, а послезавтра нас уж точно ограбят! Езжай завтра в магазин стройматериалов, заказывай бригаду на установку «еврозабора» с металлическими воротами и калиткой, а когда ты выплатишь все деньги, и у нас уже нечего будет красть, тогда и сообщишь в милицию.
На том и порешили.
Через две недели наш полусгнивший забор был заменён на «евро», и я уже собирался в милицию, когда мне позвонили и пригласили к следователю. Меня мучили угрызения совести, что не сообщил своевременно о находке и заставил такой серьёзный аппарат  заниматься впустую, и я рад был скорее покончить с этим делом.
Оседлав велосипед поехал в районную милицию. Тёплый день, чудесная дорога через институтский городок, сосновый бор, въехал на Садовую улицу.
Подъезжаю к перекрестку с дорогой ведущей на деревеньку Лужок. Справа от меня косогор, слева обгоняет легковушка, перед перекрестком притормаживает и идёт вровень со мной
И тут выскакивает из-за угла автомобиль, свернуть влево – прямо под колёса обгоняющего автомобиля, вправо косогор. Сворачивая вправо, но уже на проезжей части дороги. Хотя бы успел проскочить этот автомобиль, вот-вот он почти проехал и мы разминемся. Нехватило каких-то 10 сантиметров, я зацепил за край багажника, перелетел с велосипедом на противоположную сторону дороги и приземлился головой об асфальт, так как руки мои лежали на руле велосипеда.
В первую минуту показалась, что пронесло благополучно, а потом из рассеченного лба хлынула кровь. Старался держаться так, чтобы не залить кровью одежду. Автомобилист, сбивший меня, издали крикнул что-то нехорошее в мой адрес и постарался быстрее уехать. Впрочем, мне было не до него.
Из другого автомобиля вышли мужчина и женщина, помогли вытереть кровь и залепить рану пластырем. Настаивали на том, чтобы отвезти меня для оказания медицинской помощи. Я еле-еле уговорил их не беспокоиться. Уж очень мне хотелось добраться до милиции и закрыть дело.
Несмотря на все мои старания, куртка была залита кровью, нужно было срочно где-то замыть кровь. Улица Садовая в этом месте переходила в луг с небольшим озером. Подошёл к озеру, начал застирывать куртку. Недалеко от меня плавала разлагающаяся дохлая собака. Неприятно, но подумал, что дома перестираю куртку заново. Смыл кровь, поцепил куртку на корзину багажника так, чтобы по дороге она хоть немного просохла, и продолжил путь.
И вот я у окошечка дежурного в милиции. Меня проводили в комнату следователя. Молоденькая симпатичная брюнеточка в ужасе: «Что это с Вами?»
Объяснил, но следователь настаивает:
- Немедленно идите в «Скорую помощь»?
- Хорошо, я потом пойду в «Скорую помощь», но прежде давайте закончим моё дело.
- Я и слушать Вас не хочу, пока Вам не окажут помощь!
Почти за ручку, как маленького, повела меня из милиции через площадь в здание «Скорой помощи». Хорошо ходить по медицинским учреждением со следователем: минуя очередь мы сразу попали на приём. Плотная дама в белом халате брезгливо поморщилась в мою сторону:
- Фу! Как несёт ацетоном! Не дышите на меня!
Ну, ещё бы! Голова заклеена пластырем, сквозь который просачивается кровь, да ещё в сопровождении следователя! Что же обо мне можно подумать?
Впрочем, дама не смогла нам помочь и лишь сообщила, что хирург сейчас на приёме в поликлинике. Моя следователь, мой ангел-хранитель, повела меня к хирургу. Там, также минуя томящуюся очередь, сразу прошли в кабинет.
Пробовал уговорить хирурга, чтобы не накладывал шов: «И так заживёт!», но невозмутимый эскулап почти двухметрового роста, не слушая моих возражений, заделал дырку на моём лбу и я со своей спутницей пошли в её кабинет.
И там я увидел довольно объёмистую папку с моим делом.
Мне так не хотелось врать этой милой женщине, но не мог же я признаться  ей, что деньги нашлись сразу после ухода следователя и что я две недели заставил их заниматься бесполезным делом. И я начал плести ей версию о том, как спустя две недели при мытье полов обнаружили кошелёк, завалившийся за диван. По её глазам я понял, что она угадала правду, и только деликатность мешает ей прервать мою трепологию.
А дома пришлось врать Ноне. Скажи я ей, что меня сбила машина, началось бы:
- Сколько раз тебе говорила, чтобы ездил маршруткой… и т.д. и т.п.
Сказал, что при проезде через мостик в сосновом бору у меня вывернулся руль и упал в канаву. Чуть-чуть поцарапал лоб.
Лоб зажил хорошо, никаких следов не осталось. Но через год, вытаскивая из земли деревянный столб, я долго его раскачивал, пока он не сломался и не навернул меня по лбу. Шрам от удара был точно в том же месте.
Вывернутый палец у Ноны распух, и острую боль она ощущала месяца два, да и теперь спустя два года он у неё побаливает.
Слух о нашем ограблении пронёсся по всему району, причём сумма денег выросла десятикратно и составляла уже 70 тысяч гривен.