Визит

Она пришла совершенно неожиданно: написав электронное письмо и попросив перезвонить. Хотя до этого мы целый год очень скупо и осторожно переписывались; это было похоже на партию в шахматы, партнеры по которой живут на разных континентах и, главное, очень боятся победить.

При этом опоздала на два часа против условленного. Тоже ловкий маневр, надо признаться. Заставила подергаться. Я два раза надевал новые рубашки, рыскал по квартире, собирая ее вещи. Именно за ними она, по легенде, и должна была явиться. Шарил в обувном ящике в прихожей в поисках ее университетского диплома. Как он там оказался?

Мысль моя металась. Подмышки предательски мокли, чего не случалось с самой сопливой юности. Хотя, вру. Случалось, конечно, и позже. Отношения запутались уже давно, чуть ли не с самого начала, а к концу завязались уже таким тугим узлом, что...

Вспомнилась идиотская фраза из какого-то советского детектива: женщины любят, чтобы их схватили за сиську и сделали больно. Судя по стилю, это был Юлиан Семенов, получивший за своего Штирлица индульгенцию на свободу мысли. Хороша свобода - говорить то, что знает любой слесарь-водопроводчик.

Пришел с работы кавалер моей юной соседки, нагруженный полиэтиленовыми пакетами, из которых торчали с одной стороны - обрезанные куриные лодыжки, с другой - рулоны туалетной бумаги. Я ринулся открывать дверь. Узрев друг друга - он с темной лестницы в ярко освещенном коридоре, я, соответственно, наоборот, - мы некоторое время предавались созерцанию. Юная соседка, как выяснилось на следующий день, уже месяц как беременная, стояла за моей спиной, и я чувствовал ее улыбку. Что-то пробормотав, мол, тоже жду гостей, я удалился.

Господи, да что ж это будет? Когда-то я боялся этой женщины, потом жалел ее, потом хотел. В конце концов полюбил, но перестал хотеть, однако очень желал, и сходил от всего этого с ума... С тех пор прошло два года. В течение которых - я не имел сомнений - она мне изменяла, а я, как дурак, чего-то ждал. Понимая, что ждать-то особенно нечего.

Время откровенно тянулось.

Наконец, это произошло. Прерывающийся, небрежный звонок. Чарующая улыбка, облако духов, вся в мехах, губы намалеваны ярко красным. Черные обтягивающие то ли лосины, то ли какие-то особые колготки. Сапоги такие, что за версту - даже мне-медведю - видно, что очень дорогие и модные. - Ах-ах, тапочки, да нет, не нужно, что это ты принес? м-м-м, наверное котик наделал, ничего-ничего, я босиком, чего уж тут, ты сегодня подметал?... Она скептически взглянула в сторону кухни со столом, заваленным грязной посудой. "Мда...какие уж тут сиськи" - невольно подумал я.

Весь процесс встречи старых знакомых занял не более получаса. Она выгребла из шкафа кучу разных одежд, выбрала из них две-три вещи, и, со словами: ну что ж, начинать новую жизнь, так начинать новую жизнь - все остальное запихнула в два больших мешка с инструкцией: выкинуть в помойку.

- Ну и как ты? Какие у тебя новости? - Никаких, - ответил я, хотя хотелось сказать что-то совершенно другое. Все по-прежнему. - Да-а-а... действительно по-прежнему: ее взгляд блуждал по протекшим с чердака углам и обтерханным обоям. Над телефоном они были исписаны косым, словно бы чужим почерком. - Когда ж ты квартиру отремонтируешь?

Я молчал. В мешках с вещами "на выброс" я заметил ту самую ночную рубашку, в которой она когда-то впервые осталась у меня до утра.

- Да, кстати, ты говорил, что на компьютере какие-то мои файлы? Вот, запиши, - протянула она флэш-карту. В папке, названной ее именем, хранились сотни снимков, в основном, наших с ней. Я избегал их, но удалить не поднималась  рука. - О-о-о-! Ты даже фотографию на рабочем столе не сменил! Мда, все у тебя действительно как раньше - добавила она снисходительно. - Ах, зато у меня все меняется, - и картинно завела глаза к ободранному, некрашенному потолку.

Я посмотрел вслед и не увидел ничего нового. Она была права. Говорить было нечего и незачем.

Проводы прошли скупо, но элегантно. Поцелуй в щечку, может быть, чуть более долгий, чем обычно. Обещание еще созвониться. Долгий же, полный чуткого и мудрого женского понимания взгляд. Хлопок наружной двери внизу, на первом этаже.

Я стоял перед незакрытой дверью в квартиру, за обрезом которой на лестничной клетке торжествовали тишина и мрак: лампочка, как всегда, перегорела. Ремешки вьетнамок раздражающе лезли между пальцами. С чердака тянуло табачным перегаром: там жили бездомные.

Хотелось выпить.