Биография Первые 50

Коренной я москвич, без обмана:
Здесь родился , прижился и рос.
На Арбате, у Грауэрмана
Меня мама рожала в мороз.

Шла пешком - у сестры день рожденья,
Провожали ее от стола.
И меня в этот день, без сомненья,
Как подарок сестре родила.

Как родился - вы знаете сами,
Что по виду совсем не еврей,
Но приехала на обрезанье
Вся родня из глубинки моей.

Был я первым ребенком в подъезде,
И любовь не замедлила ждать:
Когда мама бывала в отъезде,
Мне любая соседка, как мать.

Оказался дворовым ребенком,
В смысле, жизнь познавал во дворе.
Почему-то был ближе к девчонкам
В каждой нашей дворовой игре.

И с тех пор, когда были мы дети
Уважаю я женщин, как класс.
Это - лучший народ на планете,
Лишь бы только не трогали нас.

Детский сад пропустил я, а школа
Где- то в памяти темным пятном.
Был в то время не очень веселым
С мягкотелым, как мяч животом.

И, конечно, по древней традиции,
Как любая еврейская мать
Повела, сохраняя амбиции
В музыкальную школу отдать.

Не прошел – как всегда был простужен,
«По долинам и взгорьям» не спел.
Жаль, тот опыт наверно был нужен,
Может, стать бы артистом сумел.

Впрочем, нет, был наверно бездарен,
Не пытался о сцене мечтать.
В это время кумир был Гагарин,
Все надеялись в космос слетать.

После – техникум, больше спортивный.
Прыгал, плавал, на лыжах ходил,
И с девчонкой, такой же наивной
Вечера напролет проводил.

Мне казалось тогда, что сильнее
Та любовь никого не брала.
Но девчонка была поумнее,
И другому себя отдала.

А потом – институт, стройотряды.
Закружились события вновь.
Под гитару ,с родимой бригадой
Мы запели опять про любовь.

Срок окончен большого ученья,
Мне пора на работу, и тут
Как еврея по распределенью
Посылают в Судпром, на Салют.

Корабли - это так интересно,
В авиации мы не нужны.
Оказался на флоте полезным
И три года отдал для страны.

Я освоил морские названья:
Кнехт, прогары, барбета, гальюн,
И почувствовал снова призванье,
Хоть уже не настолько был юн.

С этих пор часто будут мне сниться
Чайки, море и эти слова,
Что на борт опустились, как птицы:
«Киев», «Керчь», «Ленинград» и «Москва».

Позже – снова в КБ, на работу.
Жена, дети, военный заказ.
Так хотел поменять в жизни что-то,
Но нигде не приветствуют нас.

Заполнял на работу анкеты,
И начальники, вроде, берут,
А потом ни звонка, ни привета-
Все боятся за мой пятый пункт.

Снежными комом пришла перестройка.
Цены вверх, состояние – вниз.
Утром встали, как после попойки,
Впору всем вылезать на карниз.

Добывать надо где-то монету.
Способ есть – на машине бомбить.
Только быть осторожным при этом:
Могут и обмануть ,и убить.

Все по-разному жили в то время:
Кто-то честный был тип, а кто вор.
Даже стали цениться евреи:
С ними можно махнуть за бугор.

Наши родные туда и махнули,
Я же остался один, патриот.
С места снялись, как встревоженный улей,
Не представляя, как дело пойдет.

Шло тяжело…И когда я приехал
К маме в Израиль ,зимой погостить,
Не было видно заметных успехов –
Йогурт нам не на что было купить.

Ну а в Москве было вовсе не сладко:
Жуткие цены, разруха, развал.
Где-то попрятались стражи порядка,
Всем заправляет теперь криминал.

Надо найти поскорее работу,
Чтоб прокормить и жену и детей.
Вижу, из «Вольво» приветствует кто-то :
Бог посылает мне старых друзей.

Бывший студент, нынче предприниматель,
Деньги ковались «пока Горбачев».
Взял на работу, как старый приятель
И посылал, где ему «горячо».

«Крыша» на «крышу» , чеченцы и наши.
Я – посреди, как футбольный судья.
Хоть и не я заварил эту кашу,
Но расхлебать ее должен был я.

Но, обошлось…Дальше все интересней:
Медь из Киргизии, яхта в Крыму.
Видно, ему оказался полезным,
Хоть это время прошло, как в дыму.

Мне – сорок восемь. Болтают в народе-
Возраст критический у мужика.
Счастья мужского не видывал вроде,
И нет надежды на это пока.

Вдруг, посылают на Кубу с работы.
Слышал, девчонки там так хороши.
Мне познакомиться с ними охота
Только немного, совсем для души.

И познакомился… В сердце запала,
Видеть ее лишь хотелось одну.
Так, что я с Кубы ни много, ни мало
Вывез подарок – вторую жену.

Год мы прожили в безудержной страсти-
Видно сработала разница лет.
А под конец, не найдя в жизни счастья,
Смело друг другу ответили: нет!

После случился период застоя,
Как наказание мне за грехи,
И, пребывая в любовном простое,
Начал писать неплохие стихи.

Впрочем, судить их не мне, а потомкам,
Если, конечно, им будет не лень.
Я же, стихов собирая котомку,
Тешусь надеждой на завтрашний день.