Частица жизни

Апрель тёплый. С утра уже во всём доме окна настежь.
И у каждой квартиры свой запах.
Идёшь воскресным утром вдоль нашего большого дома и сразу понятно – здесь жарят вкусные котлеты, а здесь варят кофе, а тут уже позавтракали и моют полы. Мокрые доски деревянного пола пахнут как-то совсем особенно. Они пахнут деревней, дождем и летом. Вдруг на мгновенье даже покажется, что ты не в городе, а в старом бабушкином доме. Сидишь на высокой кровати, поджав ноги. И смотришь, как полосы солнечного света из окон прямоугольниками ложатся на пол. А бабушка достает из ведра тяжелую тряпку, шумно отжимает и размашисто, крепкими руками водит тряпкой вдоль щербатых досок.
А из этих окон пахнет жареным хлебом. Вбираю глубоко родной знакомый с детства запах. И сразу вижу маму, которая стоит у плиты на нашей большой общей кухне и переворачивает гренки на чугунной сковороде. Потом она кладет на каждую гренку тоненький кусочек сыра и накрывает сковороду крышкой. А я уже причесана и школьный мой рюкзак собран. Осталось только выпить чаю и взять с собой аккуратно завернутый в пакет и бумагу мамин бутерброд.
А в этом окне пахнет цветущей бегонией. Когда-то у нашей соседки было много этих цветов. И летом она выносила их на балкон. Так густо он был заставлен, что самой соседки за ними не было видно. Только по утрам раздавался ее медлительный певучий голос: «День до-о-обрый!.. Молоко ещё не привози-и-или?..». А квартира нашей соседки снизу – Анны Ивановны всегда пахла пирогами и вареньем. Не знаю, как ей удавалось меня подкараулить. Но каждый раз, когда я возвращалась с улицы домой, дверь её на первом этаже открывалась, она высовывала голову в подъезд и говорила очень таинственно: «Зайдите ко мне!» И там, в полутёмном коридоре старой квартиры давала мне ещё тёплый пирог с малиной или обсыпной кулич.
А здесь кто-то уже что-то мастерит на балконе. И пахнет свежим спилом и табаком. И легкое облачко жёлтых опилок слетает прямо вниз сквозь отверстия балконной решётки. В нашем доме из коммунальных квартир тоже часто курили на балконах. А зимой курили на лестничных клетках. Тогда окурки складывали в консервную банку, привинченную к перилам лестницы. Особенно много курили артисты драматического театра. А дед с первого этажа сидел прямо на ступеньках лестницы, делал самокрутки из газеты и набивал их какой-то махоркой, отчего мама, проходя, всё время вздыхала и охала.
У нас в коммуналке был очень маленький балкончик, который смотрел на сквер на Первомайском проспекте. Дырки между железных прутьев перил были заложены шифером, а большой канадский клен разрастался летом так широко, что можно было с балкона достать рукой до его веток и сорвать роскошный лист. На балконе у меня стояла маленькая табуреточка. Когда я сидела на ней,  снизу меня совсем не было видно, зато я могла наблюдать за всем, что происходило на улице через щели между пластами шифера. А на улице что-то жгли мальчишки, бабушка выгуливала аккуратно постриженных пуделей, мамы с детьми ходили взад-вперед по скверу, и курсанты взметали пыль возле памятника Петрову.
…Вот и закончился наш длинный-длинный подмосковный панельный многоэтажный дом. И я поднимаюсь на крыльцо, окидываю взглядом улицу, тесно прижатые к тротуару машины, газоны, кусты в молодой листве. Я вхожу в свой подъезд, открываю дверь квартиры, кладу на тумбочку пакет с покупками – в нем хлеб, кефир и разбавитель № 2. 
И сейчас мои окна с улицу будут пахнуть чаем с травами и масляными красками.
И кто-то будет идти мимо нашего дома, и всё это вместе со мной  - само собой в одночасье станет частичкой его жизни.