Государыня ждет... Сон. Шуточное-нешуточное

К государыне надо. Не помню зачем... В кринолинах
неудобно бежать через заросли острова,  где
фехтованию учится отпрыск в ближайших лещинах,
в пух разряженный франт, что учителем загнан к воде.

Неумеха со шпагой в ботфортах, в реке по колено...
Не отбиться бедняге и впору пощады просить!
Но увидел меня....Фехтование второстепенно,
если можно обиду случайно на мне отомстить,

Притащил к педагогу, приставив мне шпагу к гортани,
Говорит - вот причина моих боевых неудач!
К государыне ходит не теми местами. И длани
свои длинные держит, как будто секунда - и в плач!

Истерический вьюноша, нервно дрожит и моргает.
Не поранился б шпагой...Уж лучше бы дали ружье -
застрелился бы сразу. А то ведь, гляди, порубает
панталоны-колготки, а маменька разве зашьёт?

Впрочем мне так стоять с его шпагой совсем не светило.
Государыня ждет, но не знаю, убейте, зачем...
Педагога прошу отодвинуть со шпагой светило,
потому, как пора, и без шпаг мне хватает проблем.

Но, однако, не вышло. Поскольку он - телохранитель.
Тело в сейф заключил и давай на айподе  листать
и показывать, как зажигал он недавно на Крите,
и саму Клеопатру ему довелось целовать...

- Ты герой, спору нет,  дай пройти, драгоценны минуты...
Государыня ждет, но не помню уже  и кого…
- Заплати, молвил он, - а не то я в шелковые путы -
да в острог упеку очень быстро и даже легко!

Отдала сердолик - оберег на бечевке в кармане.
Он лежал и берег,  но, похоже, спустя рукава.
Побежала в закат в нисходящем лиловом тумане...
Государыня ждет, и все это - не просто слова.

Спят привратники крепко, и настежь распахнуты двери...
Петр промчался навстречу - ужасен и странен на вид.
Лоб мой перекрестил (Плохо выгляжу, иль суеверен?),
напугался меня и со свистом прошел сквозь гранит.

Я потрогала камни - нагрелись от царственной прыти!
Да, с напором таким не заметить метровой стены -
пустяки. Он силен и в пространстве идет по наитью,
словно солнце сейчас от осени и до ближайшей весны.

Да и дел у него! Он все строит и строит и строит...
Города и миры. Как экзамен, сдает без конца.
Только жизнь для него ничего, как и прежде, не стоит,
И поэтому он не дождется от неба венца.
 
Но прозреет и он и разыщет всех тех поименно,
кто под градом полег, и на ком он сегодня стоит.
И покается в плаче, и небо откликнется звоном,
поминая загубленных алым закат загорит!

Коридором иду, здесь обои, похоже, из шелка,
Золоченою ниткой украшен тут каждый лакей.
Государыня ждет, но не знаю зачем. Кривотолки
разношерстные в воздухе, уши торчат из дверей.

Ах, что будет, что будет! Пропитан интригою воздух.
Полужесты и вздохи, и взгляды, скользящие сквозь...
Государыня ждет, и душе ее надобен отдых,
чтоб самой осознать, для чего ей престраннейший гость?

Ведь звала просто так, чтоб пред ликом предстала и ясно
объяснила, зачем, вдруг, века в этом месте срослись.
Почему здесь брожу, от меня ли так осень ненастна?
И еще что-нибудь (по секрету) про личную жизнь...

Но смешались все мысли, как только вошла я в палаты,
и она поняла, что пришла я сама по себе...
- Ты зачем здесь? – спросила, - Ты думаешь я виновата,
что России печать на моей беспокойной судьбе?

- На моей, успокойся, не меньше лежит и не больше.
  Вот хожу по дворцам, а в квартире не меряно дел.
  Просто снишься ты мне и все чаще, все горше и горше...
  Что с душой у тебя? Ты чего побледнела, как мел?

  Не здорова ль сейчас или тянут сердечные муки?
  Или царская жесткость, как кол в середине груди?
  Задрожали вдруг губы и в камнях холеные руки...
- Уходи, прошептала, скорее же прочь уходи...

  Развернулась, пошла, трепыхнулось в подсвечнике пламя...
  В спину слышу, - Постой! Снизойди до меня, подойди...
 Ты скажи мне сейчас, что же будет с Россией и нами,
  и для грешной меня что Господь приберег впереди?

 Государыня, я - не пророк, не святая, не ведьма...
 Просто снишься ты мне, я брожу в этом веке не раз.
 В 21-м живу...Что грядет очень просто мне ведать -
 Все случилось уже, и царей нет в помине сейчас...
 
 Все проходит, пойми...Лишь всецело живя настоящим,
 полной грудью вдохнув и, открывшись навстречу ветрам,
 сможешь стать и потом ты не просто минувшим, вчерашним,
 но единственной женщиной, правившей после Петра.

- Не одна я, ты что? Здесь была до меня  и другая,
  тоже Катя - царица - супружница государя.
- Знаю. Память о ней, словно снег, очень быстро растает.
 И Великой запомнит Россия навеки тебя.

Мне, однако, пора. О любви я тебе не сказала...
Сердце стонет… Царице приходится жить головой.
Принести сердолик государыня тут приказала.
Забрала я свое и проснулась, вот счастье, живой.