Узник

Стой. Не спеши. Не шуми.
Ветер летит по степи.
Всё, что случилось, прими.
В новое время ступи.

Шторм на душе ты уйми.
Вьюга идёт, снег идёт.
С сердца усталость сними,
Сердце пускай отдохнёт.

Очи. Усталость.
Устал я и мечтать, и летать.
Нынче пред Богом предстал.
Некого больше мне звать.

*** *** ***

Угол плюс угол. Дайте окно.
Если мне в двери не суждено,
Если замки заржавели давно,
Лишь бы свободы, а там - всё равно.

Что-то стучится…
Сердце, быть может.
Что-то случится…
Пусть не тревожит.

Может быть, песня,
Может быть, стих.
Жить интересней.
Голос - не стих.

Гордые руки
Ггитару  обняли
Подлые…
Сигару отняли.

Дым закружился,
Развеялся вдруг,
Я забожился,
Что все люди врут.

Может, не прав я,
Может - и да.
От православья
Нету вреда.

Крест и распятье
Висят на стене.
Чёрное платье
Приснилось мне.

То ли монахи,
То ли татары.
Голосом плахи,
Стоном гитары.

Сон мой кружился
Под потолком,
В горло мне лился,
Как молоко.

Ох и напился!
Проснуться нет сил.
Перекрестился.
Распятье просил.

Вот и проснулся.
Монах предо мною.
Ко мне прикоснулся.
Требник рукою

К груди прижимает
И смотрит в упор:
И я понимаю,
Что это не вор.

Но что ему надо
В этой глуши?
Нести мне отраду,
Свет для души?

Умные очи,
Ласковый взгляд
Что-то пророчит:
"Я тебе брат!"

"Боже мой! Брат мой!
Где же ты был?
Как ты в монахи
Вдруг угодил?

Мы же с тобою
Сто лет назад
Вниз головою
Кинулись в ад.

Я же тебя уж
Тогда схоронил.
Пенял на себя.
И слезу проронил".

Или с ума я
Схожу от тоски?
Сердце сжимает,
Колет виски.

Он поглядел,
Как глядеть не умел,
Вдруг просветлел
И тихонько запел.

Пел на чужом
Для меня языке.
Я был поражён,
Что увидел вблизке

Лицо, что знакомо
Было мне с детства.
Казалось, я - дома.
Не мог наглядеться

На губы родные,
Такие, как в мамы.
Да мне бы отныне
Стереть свои шрамы

С ума, и с лица,
А ещё чтоб и с памяти.
Мне мать была улица,
Кабак - вроде папеньки.

А мама? А мама…
Она всё грустила,
Рано устала
И всех нас простила.

Мы честно сплакнули.
В общем, как дети…
Рано замкнулись,
Запутались в сети.

В общем - гуляли
С ножом в руке.
Коней воровали,
Купали в реке.

Была и любовь,
Была и романтика.
Подумаешь, кровь!
Ведь жизнь- игра в фантики.

Чего кто потянет, 
Тому так и жить.
А мы всё с страстями
Л любили дружить.

Сначала казалось –
Это романтика,
А оказалось –
Она вроде бантика:

Вроде бы смотришь -
Как будто бы бабочка,
За кончик потянешь -
Готова удавочка.

Не так повернёшь -
Со стула вдруг свалишься.
Пока что поймёшь,
То трижды удавишься.

Вобщем, гуляли
До самой Сибири.
А там вдруг устали
И быстро остыли.

Пока с бороды
Мы иней стрясали,
Седин борозды
Нам кудри чесали.

Жизнь нас любила
Крепче, чем мачеха.
В общем, всё было,
Всё помню я начисто.

Я брату сказал:
"Не по мне эти веники.
Пора уж назад,
До девчат на вареники".

Брат мне ответил:
"Ты прав, как всегда.
Давай всё разметим.
Вперёд, борода".

Брат мой был малый
Вовсе отчаянный,
То он вдруг весел,
То опечаленный.

Страха не знал,
А боль - ненавидел.
С ножом ел и спал,
Ножом и обидел.

Но обижать
Он спроста не любил.
Не любил он бежать,
И в спину не бил.

Я за него
Пред Богом мог клясться.
Что лучше чего
- припрятал для братца.

Он самый младший,
Мамы не помнит.
Ел мало каши,
Любил шиповник.

Сестра кормила
Его со слезами.
В общем, что был,
Ушло с годами.

А там, в Сибири,
Каша да каша.
На кашу сбили,
Но не было страшно.

Было противно,
Солёно и гадко.
Полицейские - свиньи,
На кровушку падки.

В общем, решили мы
«Делать ноги.»
Двоих порешили,
Как раньше многих.

Этих жандармов
Мы вовсе не знали
Они нас не били
И не ругали.

Пьяные вдребезги
Шли из гулянки.
Они нас заметили,
Мы им горлянки

Вмиг перерезали –
Выхода не было.
Лучше быть трезвыми,
Да деться некуда.

А спьяну под ножи
Лезть несподручно.
Тут уж не весело,
Да и не скучно.

В каком-то лесу
Упали мы мёртвые
Уставшие телом
И сердцем чёрствые.

Бежали ведь долго,
Не отдыхая.
Не знали мы толком,
Куда тикаем.

Вдруг где-то рядом
Лошадь заржала.
Мы думали с братом,
Что это жандармы.

Но как- бы не так!
То было похлеще!
Какой-то чудак
По плечу меня плещет.

А белая лошадь
Копытом бьёт землю.
"Твою, братец, ношу
Давно я приемлю",
 
Сказал незнакомец
И зубы оскалил.
И вдруг мою совесть
Огонь вмиг ошпарил.

Мне стало вдруг дико
И страх окутал.
Я сказал ему тихо:
"Ты что-то напутал".

А он в чёрном фраке,
Себя уважает
Не битый он в драке,
Но драку он знает.

Травинку жуёт
Зубами он белыми,
По губам кровь течёт,
Как ягоды спелые.

Вдруг захохочет:
С деревьев листва,
За листочком листочек,
Упала мертва.

"К чему прикоснусь"–
Сказал он мне тихо" -
"Всё падает в грусть,
Назывется «лихом».

Ты тоже, заметь,
На меня, друг, похож,
Несёшь людям смерть
И  пестуешь ложь.

Сколько кровавых
Ягод ты сьел?
Ты многих отправил,
Себя - не сумел.

Вот те верёвка,
Вот тебе сук.
Повесся хоть толком.
Уваж меня, друг!"

Даёт мне верёвку,
А это - змея.
Ужалила в щёку.
 И я - вдруг не я.

Умереть мне охота,
А жить нету сил.
Как - будто свободу
Я вчера не просил.

Беру в брата нож,
А брата не вижу,
И чувствую: что ж? –
Я себя ненавижу.

А брат мой выл волком,
Аж зубы стучали.
И как это долго
Всё длилось - не знали

Ни он и ни я.
Как будто в бреду
Обвила нас змея -
Оказались в аду.

А там всюду грязь,
А там всюду вонь.
И тьмы чёрный князь
Нас бросил в огонь.

Я то ли плакал,
То ль хохотал.
На огненной плахе
Я искры хватал.

И вдруг очутился
В лесу я один.
Надо мной наклонился
Мой злой господин:

"Тебе ещё рано.
Но помни - я жду.
Прощай, друг желанный,
До встречи в Аду!".

Я крикнул, как зверь:
"Но где же мой брат?"
Тот ответил: "Поверь,
Я забрал его в ад".

Повернулся спиной,
Но шёл на меня.
И вдруг, как шальной,
Взлетел на коня.

Три круга он сделал
На коне над землёй.
И, как будто бы мелом,
Начертил круг большой.

В нём земля раскололась,
Как пасть у гиены.
Захрустел только хворост,
Чуть не лопнули вены.

Исчез под землёй
Призрак ночи и злобы,
Лишь послышался вой.
Не забуду до гроба.

Я три дня, как шатун,
По тайге кочевал.
И не ел, и не пил,
Трое суток не спал.

Мне казалось, что я
Брата взял - и убил,
Что вина здесь моя,
Я его погубил.

Я был старше его,
Должен был понимать,
Что один для него
И отец я, и мать.

Ведь сестра от чахотки
Умерла молодой.
Захотелось мне водки,
Захотелось домой.

И уснул наконец-то.
Спал. И сна не видал.
Не слыхал стуки сердца.
Как убитый я спал.

И какая-то девка
На меня набрела.
Руки спутала крепко
И в избу повела.

Я покорным козлом
Шёл за девицей той,
Упокоренный злом,
Потерявший покой.

А в избе на скамье
Есть ведёрко с водой.
И опять жутко мне
Захотелось домой.

"Кто такая?" – спросил
Я у девицы той.
А она мне: "Скажи
Лучше ты, кто такой".

"Каторжанин я беглый.
Не видать, что ль, по морде?"
"Ты как будто бы с пекла."
"И оттуда бы, вроде."

"А я дочь лесника.
Год назад он скончался.
На, покушай пока.
Сколько дней ты шатался

По тайге по пустой?
Сколько дней ты не ел?
Подожди, друг, постой,
А на чём ты сидел?

Твои брюки в смоле.
"Мои руки в крови.
Видишь-нож на столе.
Меня другом не зови.

Не гожусь тебе я ни в друзья,
Ни в мужья.
Нож, и конь, и огонь, -
Вот стихия моя".

А она на меня
Подняла вдруг глаза:
"Если хочешь огня -
Не спиши друг назад.

Если хочешь коня –
Я тебе его дам,
Но тебя самого
Никому не отдам:

Ни коню, ни огню,
Ни ножам, ни ружьям.
Слышишь, каторжный мой?
Я тебя не отдам".

"Да зачем тебе я?
Ты с ума ли сошла?"
"Да судьба ты моя.
Неспроста ж я нашла

Тебя сонным в лесу
Под зелёной сосной.
От тебя понесу.
Оставайся со мной!"

Мне казалось, что я
Помешался чуток.
"Да зачем мне семья?
Сам себе я чужой!"

"А куда ты пойдёшь", -
Вдруг спросила она, -
"Слышишь, ножик полож,
Будет сила нужна

Нам на бой,
На другой".
И красива, нежна
Обняла вдруг с тоской:

"Что ж ты смотришь, дружок?
Иль ты баб не видал?"
"Если правду сказать,
Уж не помню когда".

Вобщем, я не ушёл.
Я остался в лесу.
Нож сменил на ружьё,
И ходил на лису.

Раз медведя я взял,
Малость сам не погиб.
С прошлым я завязал.
Перемены изгиб.

Сын родился у нас.
Год второй ему шёл.
Но в недобрый, знать, час,
Знать, не всё я учёл,

Разыскали меня.
Как, не знаю я сам.
"Кто, какая свинья
Рыла в этих лесах?"

На избу весь отряд
Налетел, как орда.
Пули дружно свистят,
Отступать некуда.

Мне жена говорит:
"Убегай как-нибудь.
Видишь, хата горит,
В лес держи ты свой путь".

"Как же ты?" - я спросил, -
"А малыш как же наш?"
"Нам бежать нету сил,
Лишь бы ты себя спас.

Нас не тронут, небось.
Да кому мы нужны?
Убегай, друг, не бойсь.
Вот совет от жены".

Но не смог я бежать.
Первый раз за всю жизнь
Вспомнил папку и мать,
Горло сжали узлы.

Мне бы взять, зарыдать.
А ребёнок кричит!
Страх такой, не сказать,
В сердце влез и журчит.

Страх, которого я
И в аду не видал.
"Ведь семья здесь моя!"
Как я, боже, страдал.

А огонь всё горит,
Уж гарь крепко душит.
За окном говорит
Молодой подпоруччик:

"Выходите скорей,
Иль сгорите в огне.
Дым уж валит с дверей
И клубится в окне".

И свидетель мне Бог,
Говорю правду чисто:
Только шаг на порог -
И послышался выстрел.

А за ним и другой.
Как так быстро - не знаю.
И жена вдруг рукой
Меня крепко сжимает

И садится с дитям
Предо мной на колени.
Наклонился я сам.
За спиной пали сени.

А ребёнок молчит.
Глазки так удивлённо
Закатились! И вид
Бледно-бледно зелёный.

И сказала жена
Из дитям умирая:
"Я опять не нужна,
Как тогда, тебе, знаю.

Верно, я не должна
Была лезть к тебе в жёны.
Заплатила сполна
Я за грех свой неполный".

А над нами стоит
Тот зелёный поруччик.
Смотрит нагло, молчит.
Его совесть не мучит.

Не спускает он глаз
Из меня и семьи.
Видно, парень не раз
Так стрелял, - не косил.

"Так убей же сейчас
И меня ты, поруччик!
"Не могу я приказ
Данный мне так нарушить.

Ты давай убегай, -
Я тебя пристрелю.
Вообщем, руки давай.
Я болтать не люблю.

Мне приказано в срок
Лишь живим тебя взять,
А сообщников впрок
Без промашки стрелять".

Мне в глазах пелена,
А Сибирь - словно рай.
"Где ты, сын? Где, жена?
Боже! Так не карай!"

И схватил я юнца
Вдруг за горло руками,
И душил без конца,
И пинал всё ногами.

Меня били жандрамы
И стреляли чего-то.
Смерть меня не искала, -
Уж нажралась до пота.

А юнец захрипел
У меня под руками.
Я услышать успел
Как он крикнул лишь "Мама!"

Это слово больней
Бьёт, чем нож и сапог.
Вот жена, а под ней
Наш малыш.

Я не смог довести эту месть
До благого конца.
И почувствовал здесь
Силу сердца отца.

Мне казалось, что я
Сына бью своего.
Сосны грустно стоят.
А в избы в огне рот.

Догорает изба,
Догорает судьба.
Да, была - не была.
Где мой сын? А где брат?

Где жена - не жена?
А где я уж не муж?
Каторжанин до дна
До сибирских мне стуж

Вроде не привыкать,
Ничего не боюсь.
Что мне больше искать?
Смерти радость иль грусть …

*** *** ***

Заболел я горячкой.
Умереть не сумел.
Снилась ночью казачка,
Я ей песенки пел.

То ли я на Кубани,
То ли где-то в степи,
То ли моюсь я в бане,
Сочиняю стихи.

Принесли мне гитару
Когда я уж проснулся.
И седой и уж старый
Я перстами торкнулся

По струне, по печальной,
По душе, по страдальной.
Спел о радости дальной,
О кончине прощальной.

Мне ведь казнь присудили.
Рассказал, ведь поруччик
(Тот, которого бил я.
Уж убил, было б, лучше),

Что жену и ребёнка
Пристрелил-то не он.
Что моя, мол, работа.
Он так сделать не мог.

А друзья подтвердили:
Дескать, так оно было.
Вот мне казнь присудили,
Вот и славно, и мило.

Рассказал я всё брату
(Тот, который монах).
Понесу я расплату,
Грешен в жизни, в делах.

Хватит мне уже маяться.
Я устал, опустел.
Поздно начал я каяться,
Да, как смог, так сумел.

И ответил мне брат:
"Не кори себя даром.
Помнишь путь ты наш в ад?
Смерть жены под пожаром?

Ты два ада видал,
В двух огнях ты горел.
Ты не просто страдал,
А в страданьях сгорел.

Так пускай же хоть смерть
Тебя вызволит с ада.
Не кори себя, нет,
Перед смертью не надо".

Я устал, отомлел
Так, как будто свеча.
Брат как смог, так сумел
Грусть развеял, печаль.