Северное сияние

Джейк сжигает письмо за письмом, и садится за стол. Почтальон здесь в глуши отвратительный жалкий плут, и сегодня он был здесь в районе и не зашел, ну и к черту его. Завтра эти слова сожгут. И поэтому можно писать, не жалея слов, Элли-Эл все равно не услышит их. Тишина, метель, только крики сов — как печально-правильный новый штрих.

«Дорогая моя, удивительно жаркий день. Вот бы были такие дни здесь для нас всегда. Только скоро чумное солнце свернется в тень и вернутся в наш дом неизбежные холода. Я скучаю, моя дорогая, хоть волком вой, я собрал по дому твои стихи, все кассеты с песнями, голос твой, все твои шарфы и твои духи. Дорогая Эл, ты умеешь читать меж строк? Я построил домик среди ветвей. Этот дуб чудовищно одинок! Он врагов не знал, и не знал друзей. Солнце мимо шло, мимо шла луна, на закат смотрел он издалека, и такой вот мерой прошли века, понимаешь, Элли, прошли века! Пожалей его. Прочитай эти строки и пожалей. Он стоит посреди равнин и высоких гор. Он виновен меньше иных людей, так за что ему вынесли приговор? Я хожу к нему каждый день, дорогая Эл. Я уже рассказал ему все свои сказки, и все твои. Он без них бы зачах, я боюсь, заболел, расскажи мне еще историю — о любви. Я ведь так не умею как ты... Хотя быстро учусь. На окне я завел герань, на крыльце кота. Только знаешь, как я возвращаться боюсь? Возвращаюсь, когда начинает совсем светать. Напиши мне большое письмо, чтобы вслух я его прочитал и коту, и герани, и домику — как без них!, я так долго об этом, признаюсь, мечтал, только писем все нет, и я тих, и весь мир затих... Ты ведь помнишь еще обо мне? Я боюсь спросить. Я ведь помню с трудом о последнем из наших дней. Среди снега и льда так легко забыть как сияют твои глаза, как сияют твои глаза, как сияют твои глаза....»

По щеке, спотыкаясь, спешит проползти слеза. Джейк кидает письмо в камин: хоть чуть-чуть тепла Элли-Эл ему может дать. Пережить бы ночь. А слова его очень скоро сгорят дотла, унеся всю ночную тоску за собою прочь.

Дорогая моя, удивительно жаркий день....