Я не спал вчера, я не мог сомкнуть глаз
Мне казалось, что там, за бездонным окном,
В темном небе чернильном, во мраке ночном
Злая ведьма летает в полуночный час.
Она медленно, верно, упорно
Круг сужает, сближаясь с квадратом окна
И мистический плащ ее черный
Развевают зловеще ночные ветра.
Мне почудилось даже, что я уловил
Ее сморщенный профиль коричневый
И застывший, стеклянный ее глаз косил
В ту часть зала, где сплю я обычно.
Померещилось, видно, теперь – на бочок,
Запахнув одеял толстый ворох
Вдруг я четко услышал задвижки щелчок
И карниза оконного шорох.
...Говорят, если ты не откроешь глаза,
Если будешь ты выглядеть спящим,
То и ведьме не нужен ты будешь тогда
И с собою она не утащит.
Вот и я, как стальные капканы,
Плотно веки закрыл, еле-еле дышу
Сердце бьется, как сто барабанов,
Неподвижно в холодной кровати лежу.
...Что-то мне говорит, что напрасны
Все старанья мои незамеченным быть,
Что под светом луны желто-красным,
Ей свой глаз удалось на меня положить...
Я долго не спал, и в ночной тишине
Я думал, что знает она обо мне.
**********************************
И сегодня опять мне не спится
Мерно часики бьют над моей головой
В дальнем темном углу притаился
Полупризрачный сказочный гость – домовой.
Вышел он ко мне наполовину
Из своих загадочных чертогов
Желтый проблеск глаз его совиных
Задержался на моем лице немного.
Слышал я, что домовой приносит вести,
И его советы добрыми бывают
Но он молча семенил от места к месту,
И исчез, как тени в полдень исчезают.
***********************************
Вяло сумерки в ночь паутину плетут
Вдоль стены к потолку и до пола
В полумраке игрушки стоят там и тут
На ковре, на шкафу, пыльных полках.
Пляшут в кукольных глазках частицы огня,
Видно, духи явилися ночью!
Как живые, они все глядят на меня
И молчат, изучая воочию.
Тихий скрип двери в спальню нарушил покой,
Шепот часиков вдруг прекратился
Выступая из тьмы и сближаясь со мной,
Небольшой силуэт проявился.
Горбатой, маленькой старушки очертанья
В неясном свете разглядел я еле-еле
Склонив головку, неподвижным изваяньем,
Она стояла молча у моей постели.
На этот раз решил вопрос задать я первым
Подозревая, что услышан я не буду
Но, заскрипев кроватью и присев на нервах,
Ее спросил: «Как понимать, к добру ли, к худу?!»
И не ответила она, а лишь вздохнула
Тоской-печалью этот вздох наполнил душу
И отойдя к двери, рукой мне вдруг махнула,
И, растворившись как туман, ушла наружу.
Лежал я и думал о той чертовщине,
Что «мозг мне выносит» без всякой причины.
************************************
И вновь я не сплю, но не кажется мне,
А точно я знаю, что ведьма – во мне!
Пульсируют вены, чужие, как лед
И черное сердце по-новому бьет.
Мне даже не страшно, напротив – смешно
И как-то досадно порою:
Боялся, что может случиться одно,
На деле случилось другое.
Боялся, что сам попаду к ведьме в рот,
А вышло (пусть плохо), но наоборот!
И что я торчу в этой сонной дыре?
Давно бы слетал уже к Лысой горе!
The (happy) end.
сентябрь-октябрь 2011
Ведьма
© Copyright: Максим Медведев 2, 2012
Свидетельство о публикации №112012912237
Свидетельство о публикации №112012912237
Рецензии
/В смысле, что видно из окна/
Вот и снова грибная пора
Редкий штиль в суете городской
Можно снова летать до утра
Над притихшею летней Москвой
Непонятен и прост мой порок
Постою у окна помолюсь
Допивая сиреневый смог
Город включит созвездия люстр
И оттолкнувшись от оконного креста
Как тень листа я стану легок C
И словно съежится уменьшится растерянно отстав
Квадрат двора со стаей высохших пеленок
А потом я продолжу полет
Над рекой над Таганкой-вдовой
Как большое трюмо небоскреб
Отражать будет свет золотой
Я круги буду в небе писать
И на стеклах плясать как на льду
Я тебя буду всюду искать
И наверно, опять не найду
Я никогда тебя не видел никогда
И лишь тогда когда найдешься
На гулкой улочке пустой тебя узнаю без труда
И ты меня увидев в небе улыбнешься
И вот так бесконечно давно
Я кружусь и кружусь над Москвой
Я как будто снимаю кино
Про случайную встречу с тобой
И возвратившись долго я еще не сплю
Пою и пью а лето тает
Пускай стучатся в мой ангар я никому не отворю
В нетрезвом виде авиатор не летает
Олег Митяев
*
1
Под вечер он видит, застывши в дверях:
два всадника скачут в окрестных полях,
как будто по кругу, сквозь рощу и гать,
и долго не могут друг друга догнать.
То бросив поводья, поникнув, устав,
то снова в седле возбужденно привстав,
и быстро по светлому склону холма,
то в рощу опять, где сгущается тьма.
Два всадника скачут в вечерней грязи,
не только от дома, от сердца вблизи,
друг друга они окликают, зовут,
небесные рати за рощу плывут.
И так никогда им на свете вдвоем
сквозь рощу и гать, сквозь пустой водоем,
не ехать ввиду станционных постов,
как будто меж ними не сотня кустов!
Вечерние призраки! -- где их следы,
не видеть двойного им всплеска воды,
их вновь возвращает к себе тишина,
он знает из окриков их имена.
По сельской дороге в холодной пыли,
под черными соснами, в комьях земли,
два всадника скачут над бледной рекой,
два всадника скачут: тоска и покой.
2
Пустая дорога под соснами спит,
смолкает за стеклами топот копыт,
я знаю обоих, я знаю давно:
так сердце звучит, как им мчаться дано.
Так сердце стучит: за ударом удар,
с полей наплывает холодный угар,
и волны сверкают в прибрежных кустах,
и громко играет любимый состав.
Растаял их топот, а сердце стучит!
Нисходит на шепот, но все ж не молчит,
и, значит, они продолжают скакать!
Способны умолкнуть, не могут -- смолкать.
Два всадника мчатся в полночную мглу,
один за другим, пригибаясь к седлу,
по рощам и рекам, по черным лесам,
туда, где удастся им взмыть к небесам.
3
Июльскою ночью в поселке темно.
Летит мошкара в золотое окно.
Горячий приемник звенит на полу,
и смелый Гиллеспи подходит к столу.
От черной печали до твердой судьбы,
от шума в начале до ясной трубы,
от лирики друга до счастья врага
на свете прекрасном всего два шага.
Я жизни своей не люблю, не боюсь,
я с веком своим ни за что не борюсь.
Пускай что угодно вокруг говорят,
меня беспокоят, его веселят.
У каждой околицы этой страны,
на каждой ступеньке, у каждой стены,
в недальное время, брюнет иль блондин,
появится дух мой, в двух лицах един.
И просто за смертью, на первых порах,
хотя бы вот так, как развеянный прах,
потомков застав над бумагой с утра,
хоть пылью коснусь дорогого пера.
4
Два всадника скачут в пространстве ночном,
кустарник распался в тумане речном,
то дальше, то ближе, за юной тоской
несется во мраке прекрасный покой.
Два всадника скачут, их тени парят.
Над сельской дорогой все звезды горят.
Копыта стучат по заснувшей земле.
Мужчина и женщина едут во мгле.
И.Бродский
*
Ты поскачешь во мраке, по бескрайним холодным холмам,
вдоль березовых рощ, отбежавших во тьме, к треугольным домам,
вдоль оврагов пустых, по замерзшей траве, по песчаному дну,
освещенный луной, и ее замечая одну.
Гулкий топот копыт по застывшим холмам -- это не с чем сравнить,
это ты там, внизу, вдоль оврагов ты вьешь свою нить,
там куда-то во тьму от дороги твоей отбегает ручей,
где на склоне шуршит твоя быстрая тень по спине кирпичей.
Ну и скачет же он по замерзшей траве, растворяясь впотьмах,
возникая вдали, освещенный луной, на бескрайних холмах,
мимо черных кустов, вдоль оврагов пустых, воздух бьет по лицу,
говоря сам с собой, растворяется в черном лесу.
Вдоль оврагов пустых, мимо черных кустов, -- не отыщется след,
даже если ты смел и вокруг твоих ног завивается свет,
все равно ты его никогда ни за что не сумеешь догнать.
Кто там скачет в холмах... я хочу это знать, я хочу это знать.
Кто там скачет, кто мчится под хладною мглой, говорю,
одиноким лицом обернувшись к лесному царю, --
обращаюсь к природе от лица треугольных домов:
кто там скачет один, освещенный царицей холмов?
Но еловая готика русских равнин поглощает ответ,
из распахнутых окон бьет прекрасный рояль, разливается свет,
кто-то скачет в холмах, освещенный луной, возле самых небес,
по застывшей траве, мимо черных кустов. Приближается лес.
Между низких ветвей лошадиный сверкнет изумруд.
Кто стоит на коленях в темноте у бобровых запруд,
кто глядит на себя, отраженного в черной воде,
тот вернулся к себе, кто скакал по холмам в темноте.
Нет, не думай, что жизнь -- это замкнутый круг небылиц,
ибо сотни холмов -- поразительных круп кобылиц,
из которых в ночи, но при свете луны, мимо сонных округ,
засыпая во сне, мы стремительно скачем на юг.
Обращаюсь к природе: это всадники мчатся во тьму,
создавая свой мир по подобию вдруг твоему,
от бобровых запруд, от холодных костров пустырей
до громоздких плотин, до безгласной толпы фонарей.
Все равно -- возвращенье... Все равно даже в ритме баллад
есть какой-то разбег, есть какой-то печальный возврат,
даже если Творец на иконах своих не живет и не спит,
появляется вдруг сквозь еловый собор что-то в виде копыт.
Ты, мой лес и вода! кто объедет, а кто, как сквозняк,
проникает в тебя, кто глаголет, а кто обиняк,
кто стоит в стороне, чьи ладони лежат на плече,
кто лежит в темноте на спине в леденящем ручье.
Не неволь уходить, разбираться во всем не неволь,
потому что не жизнь, а другая какая-то боль
приникает к тебе, и уже не слыхать, как приходит весна,
лишь вершины во тьме непрерывно шумят, словно маятник сна.
И.Бродский
*
**********
Она медленно, верно, упорно
Круг сужает, сближаясь с квадратом окна
И мистический плащ ее черный
Развевают зловеще ночные ветра.
Ага, мы тут все по углам закопались, теперь все попытки пообщаться друг с другом именно так, как описано у тебя, и выглядят.
А всего страшнее топот копыт.
Он все ближе, он почти за стеной.
Он подковами дорогу дробит,
И чужие люди едут за мной.
И чужие люди едут за мной,
И по имени пытаются звать.
Увезут меня дорогой ночной.
Мне до времени их лиц не узнать.
Мне до времени тех лиц не видать,
Что стеклом оконным искажены...
Сядет дева перед свечкой гадать,
Станет тени отрывать от стены.
Юрий Лорес
Не пойму никак, чего мы ждем?
И глухая ночь или снег с дождем,
И куда ни глянь, мы не взаперти,
Значит, в самый раз время, чтоб уйти.
Не буди народ, пусть спокойно спит,
И пускай бокал будет недопит,
Ох, и славно мы погуляли здесь!
Не пристало нам ждать благую весть.
Погляди в окно, какая ночь!
Не найти следов, если выйти прочь,
Неба не видать, но, в конце концов,
Что за благодать мокрый снег в лицо!
Ни в одном окне не горит огонь,
Где-то за углом ждет нас черный конь,
Лишь вскочи в седло, весело храпнет
И одним прыжком землю оттолкнет.
А пришпорь его, покажет злость,
Непогоды мрак пронизав насквозь,
Там за веком век, за верстой верста
Над потоком туч всё горит звезда.
Вот и довелось побывать в гостях,
Не простились мы, ну, и что? Пустяк.
Полон дом людей, шапок и пальто,
То, что мы ушли, не поймет никто.
Юрий Лорес
Тут "не буди народ!" может быть грозно рявкнуто, типа "заткнись, псих, выпей валерьянки или вколи себе более сильное успокоительное".
Насчёт что погуляли славно - это вот в Ветхом Завете, пока Моисея с народом не было, народу стало страшно совсем без власти и помощи, народ скинулся украшениями и Золотого Тельца себе изваял, украшения на него переплавил. Богословие учит, что это была глобально не та ситуация, что люди слепили себе красивую золотую корову, радовались и водили вокруг неё хороводы, вернулся Моисей, сломал корову и поубивал хорошую часть народа. А этот Телец был символом мистической власти над людьми... твёрдой... не всегда подохнуть совсем-то уж с голоду оставляющей в обмен на то, что адепты этой власти - рабы, и возможность не подохнуть с голоду ценят больше свободы, и даже уже и бескорыстно загибающиеся без чувства тиранической власти над собой.
Ну, вот, и мы, стараемся не очень уж "погулять" таким образом, не всегда получается, в основном потому, что всё соображение из мозгов глюки вышибают.
-И вот, блин, видишь, какие хорошие Лорес писал стихи... В юности.
*
Мне почудилось даже, что я уловил
Ее сморщенный профиль коричневый
И застывший, стеклянный ее глаз косил
В ту часть зала, где сплю я обычно.
С обоюдными портретами, как мы друг другу рисуемся сквозь разделяющее нас кривое зеркало, лучше ходить не друг к другу, а по преимуществу к психиатрам.
*
"И чужие люди едут за мной":
то было - - - не могу тираду
закончить - - - в общем, твой парик,
упавший с головы упавшей
(дурная бесконечность), он,
твой суть единственный поклон,
пускай не вызвал рукопашной
меж зрителей, но был таков,
что поднял на ноги врагов.
И.Бродский "20 сонетов к Марии Стюарт"
*
Приближаются и хохот, и плач,
И скрипит, но открывается дверь...
Юрий Лорес
Это, в нашем случае, ты всё-таки дверь эту открываешь понемногу, несмотря на свой бессмысленный безадресный ужас.
*
И сегодня опять мне не спится
Мерно часики бьют над моей головой
Точно. Как когда-то... Типа того, всё смешалось, спуталось, потеряло собственную важность, и только - "Бег", Булгаков - только тот перрон, тёмный, взметеленный, и вдоль перрона - голубые фонарики.
Агата Кристи Ак 16.01.2014 21:16 • Заявить о нарушении
Вот и снова грибная пора
Редкий штиль в суете городской
Можно снова летать до утра
Над притихшею летней Москвой
Непонятен и прост мой порок
Постою у окна помолюсь
Допивая сиреневый смог
Город включит созвездия люстр
И оттолкнувшись от оконного креста
Как тень листа я стану легок C
И словно съежится уменьшится растерянно отстав
Квадрат двора со стаей высохших пеленок
А потом я продолжу полет
Над рекой над Таганкой-вдовой
Как большое трюмо небоскреб
Отражать будет свет золотой
Я круги буду в небе писать
И на стеклах плясать как на льду
Я тебя буду всюду искать
И наверно, опять не найду
Я никогда тебя не видел никогда
И лишь тогда когда найдешься
На гулкой улочке пустой тебя узнаю без труда
И ты меня увидев в небе улыбнешься
И вот так бесконечно давно
Я кружусь и кружусь над Москвой
Я как будто снимаю кино
Про случайную встречу с тобой
И возвратившись долго я еще не сплю
Пою и пью а лето тает
Пускай стучатся в мой ангар я никому не отворю
В нетрезвом виде авиатор не летает
Олег Митяев
*
1
Под вечер он видит, застывши в дверях:
два всадника скачут в окрестных полях,
как будто по кругу, сквозь рощу и гать,
и долго не могут друг друга догнать.
То бросив поводья, поникнув, устав,
то снова в седле возбужденно привстав,
и быстро по светлому склону холма,
то в рощу опять, где сгущается тьма.
Два всадника скачут в вечерней грязи,
не только от дома, от сердца вблизи,
друг друга они окликают, зовут,
небесные рати за рощу плывут.
И так никогда им на свете вдвоем
сквозь рощу и гать, сквозь пустой водоем,
не ехать ввиду станционных постов,
как будто меж ними не сотня кустов!
Вечерние призраки! -- где их следы,
не видеть двойного им всплеска воды,
их вновь возвращает к себе тишина,
он знает из окриков их имена.
По сельской дороге в холодной пыли,
под черными соснами, в комьях земли,
два всадника скачут над бледной рекой,
два всадника скачут: тоска и покой.
2
Пустая дорога под соснами спит,
смолкает за стеклами топот копыт,
я знаю обоих, я знаю давно:
так сердце звучит, как им мчаться дано.
Так сердце стучит: за ударом удар,
с полей наплывает холодный угар,
и волны сверкают в прибрежных кустах,
и громко играет любимый состав.
Растаял их топот, а сердце стучит!
Нисходит на шепот, но все ж не молчит,
и, значит, они продолжают скакать!
Способны умолкнуть, не могут -- смолкать.
Два всадника мчатся в полночную мглу,
один за другим, пригибаясь к седлу,
по рощам и рекам, по черным лесам,
туда, где удастся им взмыть к небесам.
3
Июльскою ночью в поселке темно.
Летит мошкара в золотое окно.
Горячий приемник звенит на полу,
и смелый Гиллеспи подходит к столу.
От черной печали до твердой судьбы,
от шума в начале до ясной трубы,
от лирики друга до счастья врага
на свете прекрасном всего два шага.
Я жизни своей не люблю, не боюсь,
я с веком своим ни за что не борюсь.
Пускай что угодно вокруг говорят,
меня беспокоят, его веселят.
У каждой околицы этой страны,
на каждой ступеньке, у каждой стены,
в недальное время, брюнет иль блондин,
появится дух мой, в двух лицах един.
И просто за смертью, на первых порах,
хотя бы вот так, как развеянный прах,
потомков застав над бумагой с утра,
хоть пылью коснусь дорогого пера.
4
Два всадника скачут в пространстве ночном,
кустарник распался в тумане речном,
то дальше, то ближе, за юной тоской
несется во мраке прекрасный покой.
Два всадника скачут, их тени парят.
Над сельской дорогой все звезды горят.
Копыта стучат по заснувшей земле.
Мужчина и женщина едут во мгле.
И.Бродский
*
Ты поскачешь во мраке, по бескрайним холодным холмам,
вдоль березовых рощ, отбежавших во тьме, к треугольным домам,
вдоль оврагов пустых, по замерзшей траве, по песчаному дну,
освещенный луной, и ее замечая одну.
Гулкий топот копыт по застывшим холмам -- это не с чем сравнить,
это ты там, внизу, вдоль оврагов ты вьешь свою нить,
там куда-то во тьму от дороги твоей отбегает ручей,
где на склоне шуршит твоя быстрая тень по спине кирпичей.
Ну и скачет же он по замерзшей траве, растворяясь впотьмах,
возникая вдали, освещенный луной, на бескрайних холмах,
мимо черных кустов, вдоль оврагов пустых, воздух бьет по лицу,
говоря сам с собой, растворяется в черном лесу.
Вдоль оврагов пустых, мимо черных кустов, -- не отыщется след,
даже если ты смел и вокруг твоих ног завивается свет,
все равно ты его никогда ни за что не сумеешь догнать.
Кто там скачет в холмах... я хочу это знать, я хочу это знать.
Кто там скачет, кто мчится под хладною мглой, говорю,
одиноким лицом обернувшись к лесному царю, --
обращаюсь к природе от лица треугольных домов:
кто там скачет один, освещенный царицей холмов?
Но еловая готика русских равнин поглощает ответ,
из распахнутых окон бьет прекрасный рояль, разливается свет,
кто-то скачет в холмах, освещенный луной, возле самых небес,
по застывшей траве, мимо черных кустов. Приближается лес.
Между низких ветвей лошадиный сверкнет изумруд.
Кто стоит на коленях в темноте у бобровых запруд,
кто глядит на себя, отраженного в черной воде,
тот вернулся к себе, кто скакал по холмам в темноте.
Нет, не думай, что жизнь -- это замкнутый круг небылиц,
ибо сотни холмов -- поразительных круп кобылиц,
из которых в ночи, но при свете луны, мимо сонных округ,
засыпая во сне, мы стремительно скачем на юг.
Обращаюсь к природе: это всадники мчатся во тьму,
создавая свой мир по подобию вдруг твоему,
от бобровых запруд, от холодных костров пустырей
до громоздких плотин, до безгласной толпы фонарей.
Все равно -- возвращенье... Все равно даже в ритме баллад
есть какой-то разбег, есть какой-то печальный возврат,
даже если Творец на иконах своих не живет и не спит,
появляется вдруг сквозь еловый собор что-то в виде копыт.
Ты, мой лес и вода! кто объедет, а кто, как сквозняк,
проникает в тебя, кто глаголет, а кто обиняк,
кто стоит в стороне, чьи ладони лежат на плече,
кто лежит в темноте на спине в леденящем ручье.
Не неволь уходить, разбираться во всем не неволь,
потому что не жизнь, а другая какая-то боль
приникает к тебе, и уже не слыхать, как приходит весна,
лишь вершины во тьме непрерывно шумят, словно маятник сна.
И.Бродский
*
**********
Она медленно, верно, упорно
Круг сужает, сближаясь с квадратом окна
И мистический плащ ее черный
Развевают зловеще ночные ветра.
Ага, мы тут все по углам закопались, теперь все попытки пообщаться друг с другом именно так, как описано у тебя, и выглядят.
А всего страшнее топот копыт.
Он все ближе, он почти за стеной.
Он подковами дорогу дробит,
И чужие люди едут за мной.
И чужие люди едут за мной,
И по имени пытаются звать.
Увезут меня дорогой ночной.
Мне до времени их лиц не узнать.
Мне до времени тех лиц не видать,
Что стеклом оконным искажены...
Сядет дева перед свечкой гадать,
Станет тени отрывать от стены.
Юрий Лорес
Не пойму никак, чего мы ждем?
И глухая ночь или снег с дождем,
И куда ни глянь, мы не взаперти,
Значит, в самый раз время, чтоб уйти.
Не буди народ, пусть спокойно спит,
И пускай бокал будет недопит,
Ох, и славно мы погуляли здесь!
Не пристало нам ждать благую весть.
Погляди в окно, какая ночь!
Не найти следов, если выйти прочь,
Неба не видать, но, в конце концов,
Что за благодать мокрый снег в лицо!
Ни в одном окне не горит огонь,
Где-то за углом ждет нас черный конь,
Лишь вскочи в седло, весело храпнет
И одним прыжком землю оттолкнет.
А пришпорь его, покажет злость,
Непогоды мрак пронизав насквозь,
Там за веком век, за верстой верста
Над потоком туч всё горит звезда.
Вот и довелось побывать в гостях,
Не простились мы, ну, и что? Пустяк.
Полон дом людей, шапок и пальто,
То, что мы ушли, не поймет никто.
Юрий Лорес
Тут "не буди народ!" может быть грозно рявкнуто, типа "заткнись, псих, выпей валерьянки или вколи себе более сильное успокоительное".
Насчёт что погуляли славно - это вот в Ветхом Завете, пока Моисея с народом не было, народу стало страшно совсем без власти и помощи, народ скинулся украшениями и Золотого Тельца себе изваял, украшения на него переплавил. Богословие учит, что это была глобально не та ситуация, что люди слепили себе красивую золотую корову, радовались и водили вокруг неё хороводы, вернулся Моисей, сломал корову и поубивал хорошую часть народа. А этот Телец был символом мистической власти над людьми... твёрдой... не всегда подохнуть совсем-то уж с голоду оставляющей в обмен на то, что адепты этой власти - рабы, и возможность не подохнуть с голоду ценят больше свободы, и даже уже и бескорыстно загибающиеся без чувства тиранической власти над собой.
Ну, вот, и мы, стараемся не очень уж "погулять" таким образом, не всегда получается, в основном потому, что всё соображение из мозгов глюки вышибают.
-И вот, блин, видишь, какие хорошие Лорес писал стихи... В юности.
*
Мне почудилось даже, что я уловил
Ее сморщенный профиль коричневый
И застывший, стеклянный ее глаз косил
В ту часть зала, где сплю я обычно.
С обоюдными портретами, как мы друг другу рисуемся сквозь разделяющее нас кривое зеркало, лучше ходить не друг к другу, а по преимуществу к психиатрам.
*
"И чужие люди едут за мной":
то было - - - не могу тираду
закончить - - - в общем, твой парик,
упавший с головы упавшей
(дурная бесконечность), он,
твой суть единственный поклон,
пускай не вызвал рукопашной
меж зрителей, но был таков,
что поднял на ноги врагов.
И.Бродский "20 сонетов к Марии Стюарт"
*
Приближаются и хохот, и плач,
И скрипит, но открывается дверь...
Юрий Лорес
Это, в нашем случае, ты всё-таки дверь эту открываешь понемногу, несмотря на свой бессмысленный безадресный ужас.
*
И сегодня опять мне не спится
Мерно часики бьют над моей головой
Точно. Как когда-то... Типа того, всё смешалось, спуталось, потеряло собственную важность, и только - "Бег", Булгаков - только тот перрон, тёмный, взметеленный, и вдоль перрона - голубые фонарики.
Агата Кристи Ак 16.01.2014 21:16 • Заявить о нарушении
Спасибо, Агата, за такой широкий развернутый отзыв!
Максим Медведев 2 16.01.2014 20:34 Заявить о нарушении
Максим Медведев 2 16.01.2014 20:34 Заявить о нарушении
Пожалуйста.
Остаток отзыва:
*
В текстах не пришедшего ещё окончательно к тёмной мистике Белого, Блока, когда герой начинает общаться с домовым - то не вполне ясно, или он головой уже двинулся насовсем, или к нему черти приходят "по сродству душ", но, во всяком случае, это очень плохо. Рекомендую насчёт общения с домовыми читать роман Белого "Петербург" - там через несколько первых глав надо продраться в смысле особенностей подачи текста, и вот если сможешь продраться, роман тебя захватывает. Там приходит такое, какое-то, с того света, отрекомендовывается Енфраншиш, то есть нечто такое... бессмысленное... любой смысл, логику, логически связанную жизнь уничтожающее. Оно приходит к людям, находящимся в страшной степени экзальтации, когда обострены все эмоции, чувства, интуитивные ощущения + если эти люди слишком вольно обращаются, ради красивого слова или очередной мощной совершенно новой теории с понятиями "добро", "зло" и прочая из того же ряда. Например, к ЛГ приходит этот Енфраншиш, да и говорит, помнишь, ты лекцию читал, насчёт что монгольский восток придёт в Россию, как свежая кровь, сила, находящаяся вне христианских категорий относительно человеческого общежития - я, говорит Енфраншиш, эту твою лекцию с большим удовольствием слушал.
*
Или ещё у Вяч. Иванова, поэма "Младенчество", там семейная чета нормально жила, примерно в рамках православия быт у них происходил, и ходили они на службы в храм потому, что им нравилось чувствовать веющее оттуда жилое, живое тепло, в общем, интуитивно дополняли эти службы всю остальную их жизнь, и была эта вся их жизнь... чем-то целым, осмысленным, в общей какой-то духовности происходящим, не разложимым на сухие логические категории /в стремлении разложить всё на мёртвую логику, кстати, марксизм обвиняли/. А потом муж всё-таки увлёкся логическими теориями, он что-то такое там принимал в православии до сих пор, "Но ненавидел суеверье и всяческий клерикализм". И вот, этот муж заболел, а жена как пойдёт с кухни в комнату где лежит муж или обратно - а в той проходной комнате, которая между значит кухней и спальней - в кресле - сидит муж, читает газету, хотя совершенно ясно, что настоящий живой муж лежит в спальне в этот момент.
Я сюда могу прибавить своё соображение, что эти самые черти - я так понимаю, это нарвавшиеся на какие-то проблемы наши предки - вот именно ценят... отсутствие духовной пустоты. Когда человека в 10 лет озаряет, что может он творить всё что угодно ради достижения для себя максимального результата материального, чертям это вообще не нравится. Легендарные черти о которых в христианстве отказались, собственно, жрать и начали дохнуть с голоду всё хуже - ради неких нематериальных... не сопряжённых с выгодой категорий. Христианство учит, что этот Бог был единственным... банком... источником... жизненной силы, без которой всё живое загибается. Так эти черти ради того, чтобы не было над ними какой-то такой власти, главенство которой над собой они не признали - перекрыли совершенно собственный доступ к Богу как к источнику жизненной силы. А совершенно не так с ними было, что вдруг озарило их, что, ради собственной выгоды, можно всё что угодно.
Там насчёт "любить себя больше чем Бога" есть и другие теории; но изложенная мною выше теория... такая... кондовая дебильная... ситуативная... когда был Бог, власть над всем и вся и так далее - это одна из основных теорий; и, несмотря на весь дебилизм этой теории, именно так периодически и происходит.
*
Горбатой, маленькой старушки очертанья
В неясном свете разглядел я еле-еле
Склонив головку, неподвижным изваяньем,
Она стояла молча у моей постели.
Ну да. Предкам там этим нашим тёмным некомфортно живётся, глюки им глючатся и воображается... Удивительное. Вот в таких образах - выбирая, примерно, из тех образов, какие им мерещатся - они к нам и являются.
Лес
В том лесу белесоватые стволы
Выступали неожиданно из мглы.
Из земли за корнем корень выходил,
Точно руки обитателей могил.
Под покровом ярко-огненной листвы
Великаны жили, карлики и львы,
И следы в песке видали рыбаки
Шестипалой человеческой руки.
Никогда сюда тропа не завела
Пэра Франции иль Круглого Стола,
И разбойник не гнездился здесь в кустах,
И пещерки не выкапывал монах.
Только раз отсюда в вечер грозовой
Вышла женщина с кошачьей головой,
Но в короне из литого серебра,
И вздыхала и стонала до утра,
И скончалась тихой смертью на заре,
Перед тем как дал причастье ей кюре.
Это было, это было в те года,
От которых не осталось и следа,
Это было, это было в той стране,
О которой не загрезишь и во сне.
Я придумал это, глядя на твои
Косы — кольца огневеющей змеи,
На твои зеленоватые глаза,
Как персидская больная бирюза.
Может быть, тот лес — душа твоя,
Может быть, тот лес — любовь моя,
Или, может быть, когда умрем,
Мы в тот лес направимся вдвоем.
Николай Гумилёв
Больной
В моём бреду одна меня томит
Каких-то острых линий бесконечность,
И непрерывно колокол звонит,
Как бой часов отзванивал бы вечность.
Мне кажется, что после смерти так
С мучительной надеждой воскресенья
Глаза вперяются в окрестный мрак,
Ища давно знакомые виденья.
Но в океане первозданной мглы
Нет голосов, и нет травы зеленой,
А только кубы, ромбы, да углы,
Да злые, нескончаемые звоны.
О, хоть бы сон настиг меня скорей!
Уйти бы, как на праздник примиренья,
На желтые пески седых морей,
Считать большие, бурые каменья.
Николай Гумилёв
/*
Подозревая, что услышан я не буду
Но, заскрипев кроватью и присев на нервах,
Ее спросил: «Как понимать, к добру ли, к худу?!»
И не ответила она, а лишь вздохнула
Тоской-печалью этот вздох наполнил душу
И отойдя к двери, рукой мне вдруг махнула,
И, растворившись как туман, ушла наружу.
Примерно.
*
И с меня совершенство проникло,
И погладило тихо плечо...
"Вероника...", шепча, "Вероника...
Я побУду с тобою ещё..."
Вероника Долина
*
Агата Кристи Ак 16.01.2014 21:17 Заявить о нарушении
Остаток отзыва:
*
В текстах не пришедшего ещё окончательно к тёмной мистике Белого, Блока, когда герой начинает общаться с домовым - то не вполне ясно, или он головой уже двинулся насовсем, или к нему черти приходят "по сродству душ", но, во всяком случае, это очень плохо. Рекомендую насчёт общения с домовыми читать роман Белого "Петербург" - там через несколько первых глав надо продраться в смысле особенностей подачи текста, и вот если сможешь продраться, роман тебя захватывает. Там приходит такое, какое-то, с того света, отрекомендовывается Енфраншиш, то есть нечто такое... бессмысленное... любой смысл, логику, логически связанную жизнь уничтожающее. Оно приходит к людям, находящимся в страшной степени экзальтации, когда обострены все эмоции, чувства, интуитивные ощущения + если эти люди слишком вольно обращаются, ради красивого слова или очередной мощной совершенно новой теории с понятиями "добро", "зло" и прочая из того же ряда. Например, к ЛГ приходит этот Енфраншиш, да и говорит, помнишь, ты лекцию читал, насчёт что монгольский восток придёт в Россию, как свежая кровь, сила, находящаяся вне христианских категорий относительно человеческого общежития - я, говорит Енфраншиш, эту твою лекцию с большим удовольствием слушал.
*
Или ещё у Вяч. Иванова, поэма "Младенчество", там семейная чета нормально жила, примерно в рамках православия быт у них происходил, и ходили они на службы в храм потому, что им нравилось чувствовать веющее оттуда жилое, живое тепло, в общем, интуитивно дополняли эти службы всю остальную их жизнь, и была эта вся их жизнь... чем-то целым, осмысленным, в общей какой-то духовности происходящим, не разложимым на сухие логические категории /в стремлении разложить всё на мёртвую логику, кстати, марксизм обвиняли/. А потом муж всё-таки увлёкся логическими теориями, он что-то такое там принимал в православии до сих пор, "Но ненавидел суеверье и всяческий клерикализм". И вот, этот муж заболел, а жена как пойдёт с кухни в комнату где лежит муж или обратно - а в той проходной комнате, которая между значит кухней и спальней - в кресле - сидит муж, читает газету, хотя совершенно ясно, что настоящий живой муж лежит в спальне в этот момент.
Я сюда могу прибавить своё соображение, что эти самые черти - я так понимаю, это нарвавшиеся на какие-то проблемы наши предки - вот именно ценят... отсутствие духовной пустоты. Когда человека в 10 лет озаряет, что может он творить всё что угодно ради достижения для себя максимального результата материального, чертям это вообще не нравится. Легендарные черти о которых в христианстве отказались, собственно, жрать и начали дохнуть с голоду всё хуже - ради неких нематериальных... не сопряжённых с выгодой категорий. Христианство учит, что этот Бог был единственным... банком... источником... жизненной силы, без которой всё живое загибается. Так эти черти ради того, чтобы не было над ними какой-то такой власти, главенство которой над собой они не признали - перекрыли совершенно собственный доступ к Богу как к источнику жизненной силы. А совершенно не так с ними было, что вдруг озарило их, что, ради собственной выгоды, можно всё что угодно.
Там насчёт "любить себя больше чем Бога" есть и другие теории; но изложенная мною выше теория... такая... кондовая дебильная... ситуативная... когда был Бог, власть над всем и вся и так далее - это одна из основных теорий; и, несмотря на весь дебилизм этой теории, именно так периодически и происходит.
*
Горбатой, маленькой старушки очертанья
В неясном свете разглядел я еле-еле
Склонив головку, неподвижным изваяньем,
Она стояла молча у моей постели.
Ну да. Предкам там этим нашим тёмным некомфортно живётся, глюки им глючатся и воображается... Удивительное. Вот в таких образах - выбирая, примерно, из тех образов, какие им мерещатся - они к нам и являются.
Лес
В том лесу белесоватые стволы
Выступали неожиданно из мглы.
Из земли за корнем корень выходил,
Точно руки обитателей могил.
Под покровом ярко-огненной листвы
Великаны жили, карлики и львы,
И следы в песке видали рыбаки
Шестипалой человеческой руки.
Никогда сюда тропа не завела
Пэра Франции иль Круглого Стола,
И разбойник не гнездился здесь в кустах,
И пещерки не выкапывал монах.
Только раз отсюда в вечер грозовой
Вышла женщина с кошачьей головой,
Но в короне из литого серебра,
И вздыхала и стонала до утра,
И скончалась тихой смертью на заре,
Перед тем как дал причастье ей кюре.
Это было, это было в те года,
От которых не осталось и следа,
Это было, это было в той стране,
О которой не загрезишь и во сне.
Я придумал это, глядя на твои
Косы — кольца огневеющей змеи,
На твои зеленоватые глаза,
Как персидская больная бирюза.
Может быть, тот лес — душа твоя,
Может быть, тот лес — любовь моя,
Или, может быть, когда умрем,
Мы в тот лес направимся вдвоем.
Николай Гумилёв
Больной
В моём бреду одна меня томит
Каких-то острых линий бесконечность,
И непрерывно колокол звонит,
Как бой часов отзванивал бы вечность.
Мне кажется, что после смерти так
С мучительной надеждой воскресенья
Глаза вперяются в окрестный мрак,
Ища давно знакомые виденья.
Но в океане первозданной мглы
Нет голосов, и нет травы зеленой,
А только кубы, ромбы, да углы,
Да злые, нескончаемые звоны.
О, хоть бы сон настиг меня скорей!
Уйти бы, как на праздник примиренья,
На желтые пески седых морей,
Считать большие, бурые каменья.
Николай Гумилёв
/*
Подозревая, что услышан я не буду
Но, заскрипев кроватью и присев на нервах,
Ее спросил: «Как понимать, к добру ли, к худу?!»
И не ответила она, а лишь вздохнула
Тоской-печалью этот вздох наполнил душу
И отойдя к двери, рукой мне вдруг махнула,
И, растворившись как туман, ушла наружу.
Примерно.
*
И с меня совершенство проникло,
И погладило тихо плечо...
"Вероника...", шепча, "Вероника...
Я побУду с тобою ещё..."
Вероника Долина
*
Агата Кристи Ак 16.01.2014 21:17 Заявить о нарушении
На это произведение написано 5 рецензий, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.