То ль Мать родная, перестройка

То ль Мать родная, перестройка,
То ль, злая  мачеха моя?
Ужели, глупая настолько
Простая русская земля?


Уже трубили  во все трубы.
К чему готовили народ?
А я считала — то ли еще будет,
Тому, кто сразу не умрет!


Сейчас посмотришь — рвутся в президенты,
Страной великой, хоть и меньшей, управлять.
И те, и эти ,  да  и  прочие клиенты.
Что не смогли державу раньше отстоять.


Лишь Хасбулатов да с Руцким напару
Не побоялись пулю схлопотать.
А все  бежали, будто крысы с палуб,
Чей будет верх, из-за  угла понаблюдать.


Кто победит, к тому и притулиться,
Да при дележке может что перепадет.
Своя рубаха ближе к телу, говорится,
А что с народом? Не впервой! Преживет!


А я б сказала -Коммунисты, не смешите!
На лбу себе должны вы зарубить,
Что вы не предусмотрены в лимите,
И нету права  у вас больше быть.


Как не заметить, вы мне объясните,
(Вы потеряли бдительность, поди)
Когда змея, которой нету ядовитей,
Свилась клубком на вашей на груди.


Скажите,   коммунисты, где вы были?
На каких печках грели вы бока,
Когда такие,  как и я, по- волчьи выли,
И по иронии судьбы, все ж, выжили — пока.


Коль допустили  варваров,  пиратов,
На  казнь  отдали  собственный  народ,
Страну  на  разграбленье  демократам,
Не  будет  вам  ни  слава,  ни  почет.


А  мы  вам,  как  слепые,  доверяли,
Что  в  нужном  месте  проведете  нас.
Все  потому,  что  вы  нас  уверяли-
-Мы-партия -мы  ваш  орлиный  глаз.


Мы  слепо  шли,  не  потому,  что  были  глупы,
А  потому,  что  можно  было  доверять.
С  державою  своей  мы  были  вкупе, 
Что силой никакой не разорвать.


Теперь вы тянете нам руку помощи.
Вы опоздали — спас нас Вова Путин.
Прости, компартия, прости и не взыщи.
Где в девяностых были вы, когда Россия так металась на распутье.


Какая  мне  еще  нужна  была  свобода?
Да  я  и  так  свободною  была.
Хоть  и  трудилась  до  седьмого  пота,
Когда  вздремнешь,  а  то  и  вовсе  не  спала.


Хотелось  жить,  детишек  в  «люди  выбить».
А  детки,  слава  Богу,  у  меня.
Но  варварам  дано  было  надыбать
Таких  простолюдинов,  как  и  я.


Вставала  рано  я,  чтобы  к  пяти  на  дойку.
Рассвет  земли  встречала  на  ходу.
Я  целовала  деток,  сладко  спящих  в  койке,
И  мыслила: -Пока. Скоро  приду.


По  десять  раз  к  ним  за  ночь  поднималась
И  прикрывала  голые  задки.
И  как  мне  в  те  года  не  уставалось:
И  маникюр,  и  педикюр,  и  каблуки.


Моя  душа  измену,  подлость  отвергала,
И  с  ложью  не  умела  я  дружить.
Веселая  натура  помогала
И  с  муженьком  неверным,  как-то  жить.


В  те  времена  были  хорошие  зарплаты.
Машина,  мебель,  и  ковры,  и хрустали.
Я  любовалась  на  рассветы  и  закаты,
Не  знала  я  печали,  как  и  устали.
 

Не  снилось  мне,  довольной  и  счастливой,
Какие  тучи  с  горизонта  шли.
Какие  грозы,  и   какие  ливни
Уже  маячили  зарницами  вдали.


Девяносто  третий!  Ну,  и  что  же?
Родила  я  себе  двойню в  сорок  лет.
Ладно,  хоть  была  бы  помоложе.
Да  и  старших  бы  хватило-  не  секрет.


Все  б  ничего,  здоровая  была  я.
Мужское  ль,  женское;  пешком  ли,  на  коне,
И  в  песне,  и  в  работе  заводная.
Да  только  воздух  перекрыли  мне.


Как  на  голову  белый  снег,  упала
Лихая  перестройка-твою  мать!
Хоть  за  нее  я  не  голосовала,
Пришлось,  как  неизбежное,  принять.


Кто  во  главе  стоял,  тот  начал  хапать.
Колхоз  был  наизнанку  вывернут.
Крестьянин  в  шутку  вспоминал  про  лапоть,
Пастух  на  тырло  намотал  свой  кнут.


Скотину  вырезали  так  жестоко!
Без  всякого  намека  на  увечье.
Доярки  молча  закрывали  око,
Чтобы  не  видеть  зло  бесчеловечье.


И,  выпотрошив  ферму,  подло  бросили.
Даже  получку,  напослед,  не  дали.
Бродили  несколько  калек  от  лета  к  осени,
Но  молочка  от  них  так  и  не  увидали.


Чем  дальше  в  лес,  тем  вспоминать  страшнее.
Как  в  полубезумном,  иль,  безумном,  сне!
Нет  ни  гроша.  Мы  все  беднее,  и  беднее.
А  кроме  мужа  еще  четверо  при  мне.


И  счастье,  что  Буренушка  доилась.
Парное  молоко-почти,  что-жизнь.
А  что  творилось!  Что  в  стране  творилось!
Бери,  да  хоть  живая  в  гроб  ложись.


Я  не  хочу,  и  не  дай  вспомнить,  Боже!
Что  надевать,  и  что  кому  обуть.
Все  с  каждым  днем  дороже  и  дороже,
И  от  бедности  нельзя  передохнуть.


Но  дни  летели,  детки  подрастали.
Карасик  в  озере,  да  с  рощицы  грибок.
А  я  устала!  Как  я  не  упала,
Как  конь  заезженный,  на  истощенный  бок!


«Антошку»  пели,  все ж,  и  «Чижик-пыжик».
Ан,  не  умели  мои  дети  унывать.
И,  начитавшись  кулинарных  книжек,
Полуголодными  ложились  спать.


Не  взяли  дети  ни  на  грош  чужого.
Не  ходили  попрошайничать  и  красть.
Да  и  не  было  им  дела  никакого,
Что  ворюгой  оказалась  наша  власть.


Вся  моя  душа  огнем  пылала
От  любви,  какую  знает  только  мать.
Я  молитвы  свои  к  Богу  посылала.
Не  хотел  никто  нас  больше  знать.


Как  слепых  котят  нас  покидали
В  темный  омут,  без  суда  и  следствия.
А  мы  омут  весь  перехлебали,
Обезумев  от  нахлынувшего  бедствия.


Выборы  опять.  Опять  шумиха!
В  этот  раз  уж  я  не  промолчу!
Как  же  лихо,  как  мне  было  лихо!
Я  такого  больше  не  хочу.


Снова,  я  гляжу,  кому-то  тошно.
Кому  плохо - на...уй  из  страны!!!
И  не  провоцируйте  нарочно,
С  нас  пока  не  падают  штаны.


Так,  как  в  девяностые (без  мата),
С  голым  задом,  со  слюной  во  рту,
Плакали  российские  солдаты,
Стоя  на  невесть  каком,  посту.


Плакали  от  боли,  от  обиды.
Кто  они,  и  где  Отчизна-мать?
На  Россию  все  имеют  виды.
Но  кому  хотят  ее  отдать?


Оборонку  разметать  по  ветру!
Полное  безумство-согласись!
А  солдаты  землю  меряли  по  метру,
В  битве  с  немцем ,отдавая  свою  жизнь.


Нет!  Разоружили,  оголили!
Заходите,  все,  кому  не  лень!
А  у  нас,  у  русских,  вы  спросили,
Тех,  кто  Родину  крепил  изо  дня  в  день?
 
Как Америка тогда не сообразила
И нас голыми руками не взяла.
Ведь одним щелчком она бы нас сразила,
И давно бы здесь  хозяйкою была.


Да  плевать  они  на  нас  хотели!
На  страну,  на  всю  Россию  нашу.
И  вертели  ею,  как  хотели.
Только  люд  простой  всегда  расхлебывает  кашу.


Пирог  делили  общий,  всенародный.
И  те  врагами  стали,  кто  были  близки.
Богатство  нации - ресурс  ее  природный,
Как  каннибалы,  разрывали  на  куски.


Кто  знал  про  нас,  или  хотя  бы,  помнил?
По  нам  топтались  в  спешке,  да  в  бегах.
Не уж-то  и  теперь  из  нас  никто  не  поумнел,
Не  повзрослел,  и  не  прибавилось  в  мозгах?


На  баррикады  вас  зовут?  Им  все  игрушки!
И  на  Болотной  призывают  вас  к  борьбе?
Не  лезьте,  люди,  как  бараны,  вы  под  пушки.
Вам  нужен  мир,  я  это  знаю  по  себе.


Нужны  тепло,  уют  в  родимом  доме,
Дух  пирогов  с  грибами  и  черникой,
И  смех  детишек.  Что  же  еще,  кроме?
А  кроме-жить  в  стране-свободной  и  великой!


Охолонитесь,  кто  Россию  предал!!!
Кто  прожигал  народный  труд  в  чужих  краях.
Имеет  право  быть  лишь  тот,  кто  ей  остался  предан,
И  кто  не  ходит  в  иностранных  холуях.


Согласны  мы.  Мы-чернь,  мы-смерды,  быдло!
Тем  благороднее  и  чище  души  наши.
И  нам  нисколечко,  представьте,  не  обидно.
Но  вы  не  лезьте  с  свиным  рылом  в  «нашу  Рашу».


Вы  за  границею  никто,  ничто-предатели
И  своей  Родины,  и  своего  народа.
А  хапали-давились!  Что?  Потратили?
Но  больше  х…й,  что  вам  обломится,  уроды!


Вы  за  границею-никто!  Ведь  вы  не  люди!
Вы,  верно,  думали,  на  вас  будут  молиться.
Но  вы  в  историю  войдете,  как  иуды,
И,  как  Иуде,  вам  придется  удавиться.


Есть  русский  муж,  и  муж  он - государственный.
Не  надо  смут,  не  надо  крови,  смерти.
Ведь,  кто  ворочает  нутром  нашим,  представьте  вы,
Что  им  самим,  вот  так  же,  вертухают  черти.


Чуть-чуть  Россия  на  ноги  привстала.
После  болезни  встать  на  ноги  тяжело.
И  первый  шаг  уже  б  ей  сделать  не  мешало.
Не  помешай  же  ей,  народ,  себе  во  зло!


Январь  2012г.