Риторика конченой пешки

(почти с Рабле)

Меня пустили в коронарий,
Где королев и королей
Прокороновывают в паре
И по коврам течёт елей,
Где белобрысые варяги
(Их скандинавами зовут)
Коней впрягают в колымаги
И новоявленных везут…
А одного такого (чтоб
Мне сдохнуть)  сделали… граф–финном!
Под королевским балдахином
Он всех ферзюшек новых грёб.
 
Мог быть и я средь них возимым
И чествуемым мог бы слыть
Будь конь с ладьёй непоразимы,
Живее собственная прыть.
А так, не чувствуя вины,
Медами хмельными упился
И – по секрету – обмочился
При всех в широкие штаны.

А белобрысый скандинав
(Форейтором он оказался),
Со мною в паре пив и жрав,
На пару писать отказался. 
Ну, и пошёл он в анашу
(Не скандинав, а просто – конюх)!

А я с тех пор не выношу
Любых лошадников на понюх
И ненавижу с этих пор,
Сам – вне времён и вне сезонов,
Жильцов небес и вышних гор 
В местах, где раздают короны.