момент в жизни, когда самому не выбраться

Освоив точку - не возврата,
туда уносит - где темно,
цвета - контрастность отрицают,
я здесь, быть должен - не такой.

Не могу я сделать снимок,
наше счастье, наша боль,
нет, ведь, паузы у фильма,
в пепел раз сожгли его.

Если пуля прострелила,
           недобитое стекло,
сам в сознанье стану пулей,
чтоб не быть осколком слов.
.
.
.
Покажу свой мир наглядно:
буря с грязи и песка,
завивает штопор в небо.
            Разрывая облака.

И смешавшись жестью с небом,
оставляет мне просвет,
чтоб отчётливей увидел,
то, куда не полететь.

Свет упав - зрачок остудит,
       у мишени сузит круг
       и душа не отразится,
слышно сухо:
                тук, тук, тук.

Цепь ошейника порвал,
и свободой был разбит,
шаг, второй за ним -
             - мой смерч
задыхаясь не взлетишь.

Сквозь протоптанные толщи,
       - та, церквушка из души,
где был город, что роднее
       я не смог, так и, найти.

Но не город, а руины
всё вокруг - пустая мгла,
лишь церквушка чуть сияет,
еле видно, в толще льда.

Он заполнил воздух серой,
раскалённой - хладом дней,
не зима, а жёсткий минус,
ты не сможешь, не согрей.

Ускоряет вихрь бурю,
землю с небом заглатил,
а вокруг с краю - опасно.
            расстоянием застыл.

Приложил ладонь - рвануло,
кожу, прямо до костей,
кровь - потоком хлестанула,
мне не справится, и с ней.

жизни силы иссякают,
а торнадо подхватив,
кровь - сквозь мглу и камни,
                тает
будто, рвётся в церковь,
                крик.
.
.
.
На дыханье сделал выдох,
стих запомнив, там где спал,
я, с открытыми глазами -
         не умея, представлял.

Ведь и так, на самом деле,
      всё закрыло пеленой,
люди, солнце и картины -
что писал тебе одной.

Показалось, что увидел,
ту церквушку, дом родной,
дальше, время всё разбило,
охладил я кровью зной.

Тот момент, когда жалею,
где я точку, не зажёг,
запятая - станет смертью
в одну сторону,
                полёт.