Диспетчер

Диспетчер

В диспетчерской просидел всю ночь.
Направлял ветра, разводил течения.
Нажимала на кнопки напарница моя, баба Зина.
Перемешивая объяснения с ором,
она мне сообщала:
ветра над Гольфстримом
отличаются от воздушных потоков над Лабрадором.
Мою измученную дипломатической службой душу
радовала регулярность ее сообщений.
Баба Зина. микрорайонный гений,
как предсмертная медсестра,
разворачивала до утра
туши радостных направлений
путешествия для души.
Здесь, в темной диспетчерской,
в ночной глуши
мироздания
дни последние коротаю,
подработка к пенсии, зов пучины...
Рядом с бессмертной, полной энергии бабой Зиной
мы бредем по табло ночами, мы ветра загоняем в норы
от Гольфстрима до Лабрадора, от Гольфстрима до Лабрадора.

Встреча

Вздулись вены, ветра задули,
напряжение над столицей,
и на дне пересохших улиц
никого.
Открываю окно легко.
Встретим лето и непогоду
с ясным сердцем без зла и страха.
Небо - разорванная рубаха,
клочья несвязанных эпизодов,
соты несвязанных между собой
эпизодов...
Стаи
светлых жизней в песках мозаик
молча движутся над землей.

За ночным заводом

Потерялся в роще за ночным заводом
и набрел на мостик и овраг глубокий.
Здесь кончались резко тропы и дороги.
А вдали виднелся тот конец окраин
и огни конечной для пустых трамваев.
За ночным заводом темные тропинки
и автобус ржавый из пятидесятых,
словно танк подбитый на горе покатой.
В нем сидели тени, окна словно линзы.
И глаза слепил им мутный телевизор.
Пульс небесный, полночь, черная мембрана.
Луч луны прохладный.
В чаще неизвестной дремлет до рассвета
странный транспорт местный.
Он на теплом склоне разместился на ночь.
Мне придя как будто ночью на подмогу,
луч луны стремился осветить дорогу.

Непогода

Гром гремел болтами и гайками,
смешанными то ли с порохом,
то ли с сахарной пудрой.
И я знал, что на море война.
Молнии сверкали мачтами и снастями,
смывали с палуб остатки утра,
пугали дикие племена
и выжигали вокруг окна
войны узоры.
Небес мембрана
тихо вздрагивала долгим ливнем.
Он зализывал наши раны.
Нас тащили большие волны,
нас тащили домой, обратно
в наши комнаты-клетки-соты,
из штормов, как из черной штольни.
Был журнал бортовой заполнен
нескончаемой непогодой.