Великий перелом. Глава 10. Смутное время

                «Когда в товарищах согласья нет,
                На лад их дело не пойдёт
                И выйдет из него не дело, только мука».
                И.Крылов. «Лебедь, Рак и Щука».

Спешно Рудольф в свой Отдел удалился
И перевёл в свой закрытый Отдел
Всех, кто к нему перейти согласился,
Не оказаться чтобы не у дел.
Первым был Жилин, его заместитель:
Лермочкин по документам «убит»
И «плащ вишнёвый» уж вы не ищите,
С признаком новым стал рыжий пиит.
Ну а вторая была Маргарита:
Верной Рудольфу была СНС.
Да и назад ей дорога закрыта:
Кто она будет средь новых небес?
И опустел Европейский Отдел тот,
Кадровый голод в Европе настал.
Так что Андрюхин, почувствовав это,
К Герману, заму по кадрам пристал,
Чтобы он кадровую перетряску
В этом Отделе науки провёл.
Но ни один, презирая опаску,
Из Перспективного не перешёл.
Так же проверил Рудольфа архивы:
Вдруг наработки он ценные взял?
Лермочкин был и другие активы.
Пусть чтоб с нуля его враг начинал.
Но сам приказ о его назначенье
Им не возможно самим отменить:
Встанут на Материке подозренья –
И все событья тогда уж не скрыть.
Ведь Материк сразу спросит: «А где же
Наш утверждённый по заму приказ?»
Так что пришлось сохранить эти межи,
Что отделяли Отдел тот как раз.

Жилину сам д’Юмадон сообщает:
«Виссарион, получив документ
На всю Европу, в Россию желает.
Не упускай же и ты свой момент
И «послужи ему» в этой России».
И вот он Курбским у нас родился
И подготовил реформы такие,
Что царь в сознанье своём поднялся.
Ну а царём был Иваном Четвёртым
Виссарион. И эффектно служил
Виссариону, пока тот был гордым
И свою власть на Руси не сложил.
Ну а потом перемена на небе
Произошла – и сломала его.
Стал он нарочно на квасе и хлебе
Жить под веригами, кроме всего.
Кончилась «масленица» для Романа,
Длинный и тяжкий здесь «пост» настаёт.
Клика пришла из Захарьиных стана,
Что здесь Амвросия к власти ведёт.
Он, вишь, «отравой» Наины собрался
Русь неоглядную всю «отравить».
Но пока Жилин здесь, не собирался
Сам на Российскую землю ступить.
В шестьдесят первом Василий Блаженный –
Иван Четвёртый, – скончался в Москве.
Храм над могилой необыкновенный
Встал, чтобы память была в голове.
И возвратился на небо Вязанский,
В свой Перспективный, как крепость, Отдел.
А там, на площади этой гигантской
Обосноваться Быкоцкий успел.
Но двум медведям в берлоге той тесно,
Хоть и не меряно там площадей.
Руди претензию счёл ту уместной
И сам явился с идеей своей.
И план развития и укрепленья
Крепость-Отдела Рудольф предложил.
Виссароион план отнёс в Управленье,
За своей подписью там утвердил.
Но «позабыл» он сказать одну «мелочь»:
Что подсказал эти мысли Рудольф.
Так что Юркольцин, сатирик умелый,
Видел прекрасно, что «гол сей король».
Ну а Рудольф, как его заместитель,
Сам предложил и Европы Отдел
Кадрово так укрепить, чтобы житель
Сразу почувствовал благо от дел.
Ведь в Европейском серьёзном Отделе
Был Ленуалло всего лишь один,
Рекомендован Наиною в деле,
Будто знаток всех Российских глубин.
И обещает он Виссариону
Так же Россию в Европу завесть:
План у него есть уж определённый
И агентура в Руси этой есть.
И укреплять Европейскую нишу
«Вызвался» Жилин-«Балда» со своим
Лермочкиным Михаилом, служившим
Вместе с Гозановым, гордым тьаким.
И вот, представив те новые планы
По двум Отделам, наш Виссарион
Просит приказ, чтобы здесь постоянно
Этой Европой командовал он.
И получив самодельный приказ тот
На эту должность от «И.О. царя»,
Переселился в «Европу» прекрасно,
Честно, наивно себе говоря:
«Что ж, два Отдела здесь стало за мною.
Вкупе с владеньем заветным ключом,
Я в Управленье чего-нибудь стою,
Гнев от И.О. мне теперь нипочём».
Жилина так же сманить попытался
В замы к себе этот «И.О.царя».
Но «с сожаленьем» Роман отболтался:
Нанят Вязанским в «Европу» не зря.
И без согласья начальства большого
Он, де, не бросит Европы Отдел.
Хоть обещает Андрюхин и много,
Но «честь дороже» сомнительных дел.

Ная чрез сорок годов возвратилась
И добродушный состроила вид:
Ведь у неё всё как раз получилось,
Ники любимый на «Троне» сидит.
По возвращении восстановилась
Ная в правах в Управленье своём.
И вновь интрига её закрутилась,
Но далеко был Рудольфа тот «дом».
А что к Рудольфу в его «захолустье»
Славные с ним перешли имена
И там «сияют во тьме» – ну и пусть их:
Там не получат они ни хрена.
Ихний Быкоцкий в той «микрокороне»
Чистого зама, без власти совсем,
Выглядит нищим на ихнем на фоне
И не заплатит «вассалам» ничем.

Ну а таинственный спящий мужчина,
Руди Быкоцкого тот матрикат,
Что д’Юмадон укрывал от Наины
В доме своём много лет уж подряд,
«Блямбою серой» Рудольфом разбужен
И в Управлении тайно живёт,
Всё взаперти. Никому он не нужен,
Тихо, спокойно который уж год.
И прилетев в Управление, тайно
Руди его навещал иногда.
Сходство с ним было – ну необычайно.
Так протекли незаметно года.
И за развитием он наблюдает
(А троевластье уж входит в разгар),
Предусмотрительность в нём отмечает,
Хладный расчёт и предвиденья дар.
Но наблюдая ту жизнь матриката,
Руди с тревогой себе отмечал:
Жар живой жизни уходит куда-то,
Образ, вначале глубокий, мельчал.
И от живого от оригинала
Дальше и дальше всё был матрикат.
Краски, живые что были сначала,
Как-то пожухли и уж не блестят.
Нет, что касается внешнего сходства,
То всё в порядке с душою, «о’кей».
Но в ней какое-то зрело уродство
И однобокость вскрывалася в ней.
Голою схемой душа представала
Без вариаций, нюансов, цветов.
Видно, ошибок в ней было не мало,
Руди Быкоцкий поклясться готов.
«Да, я не зря тормознул ту задачу,
Не зря занялся «девицей Фоссэз».
Вон мой Максим, получился иначе,
Очень живой, хоть со мною, хоть без.
Ну и опять же: не надо таиться,
Он по закону в Отделе живёт.
Правда, не знаю, когда пригодится,
Но с документом везде он пройдёт.

Видя финал своей тайной интриги,
Савва не стал тут витать в облаках,
Ясно и так, не глядите и в книги:
Он оказался теперь в дураках!
Ну а раз он «в дураках оказался»,
То и решил он: «Что ж, раз я дурак,
То путь один мне, бедняге, остался:
Факт сей признать и оставить всё так.
Не оставлять же наследство большое 
«Бабам, фанатикам» разных мастей.
«Мёртвого» Ная оставит в покое,
А Николай мне не страшен, ей-ей.
Буду служить ему верно советом
И ограждать от докучных врагов.
Так и останусь при «Троне». При этом
Буду касаться «Больших Рычагов»
Власти: ведь ум-то остался со мною,
Знанья большие остались притом.
Что ж, решено: раз чего-нибудь стою,
То остаюсь… референтом при нём».
«…Хочешь ты, чтобы я каялся тоже?
В чём? Что к монаху пошёл я шутом?
Каюсь, что я одурачен, ничтожен,
Плечи свои полосую кнутом…»
Да, если Савва лишился «короны»,
Стал референтом, любою ценой
Надо ему оставаться у «Трона»,
Чтобы контроль не терять над «Страной».
Надо, во-первых, ему и Наину,
Ставшую властью, нейтрализовать.
Та не сгибает пред ним больше спину
И перестала его замечать:
Что теперь толку, коль стал он без власти,
Помнить грехи и шантаж продолжать?
Пусть забавляется личным участьем
В этом Совете – советом снабжать.
Высокомерно она полагала:
Слово без власти не стоит хлопот.
Силу в уме и не предполагала:
Грех и шантаж – вот что силу даёт!
А во-вторых, надо было в «столице»,
Коль здесь Наследника нет самого,
С силой противной вплотную сразиться,
Чтоб защитить от них Ники его.
Ну а законный Наследник не может –
Да и не хочет, – войну затевать.
Жалость к народу изгнанника гложет:
Им за него ведь придётся страдать.
Вот так «империя» эта распалась
На «Арканар», «Ирукан» да «Соан».
Только надежда у Саввы осталась,
Что не надолго тут сей балаган.

Так начался этот странный период
В нашей истории ближних небес,
Начал когда утверждаться сей вывод:
Власть постепенно захватывал Бес.
Этот период посланник небесный,
Что нам известен, как И.А.Крылов,
Изобразил в своей басне чудесной
И не жалел на период тот слов.
Басня о чём та – читайте эпиграф.
(Точно о том же и басня «Квартет».
Высмеял в баснях «божественны игры»:
«Вот, мол, дерут, только толку-то нет!»).
Кто же «товарищи» басенны эти?
Кто из них «Щука», кто «Лебедь», кто «Рак»?
Глядя в «Дюмою» описанном свете,
Басню сию рассудить можно так.

Первый «товарищ» назад Управленье,
К старым порядкам усердно тащил.
Билась Наина там с остервененьем,
Чтоб Николя её власть захватил.
Официально он был заместитель.
Ну а когда кабинет опустел,
То без приказа, стал КАК БЫ властитель,
Он самозванцем на «Трон» этот сел.
И не преминул над ним посмеяться
Славный Атос, что у нас был не зря.
И описал, как там начал стараться
Тот «управдом», ставший «И.О. царя».
И в ожиданье какого-то чуда
Правил Землёй самозванец кой-как,
Двое других напирали покуда,
Пятясь под натиском их, словно рак.

Ну а вторая – «зубастая Щука»,
Та «кознодейка», «стальная мадам»,
К «Трону» тащила что «Рака» за руку,
Саввы мешая заветным делам.
Её характер – так лучше в «Квартете»
Изобразил баснописец Крылов,
Где её «Мишка» командовал в свете
И всю Европу прибрать был готов.

Третий же был «монсеньор благородный» –
Карла Маргаков, считавший себя
Самым достойным. «Любимец народный»,
Высшую власть ту всем сердцем любя,
Ниже достоинств своих почитает
«Чьим-то министром быть, чьим-то рабом».
Стены в интригах Атос прошибает
«Меченным» тем благороднейшим лбом.
Рвался всё вверх «белый Лебедь крылатый»,
Всё в облака порывался мечтой,
Не понимая, ЧТО хочет «пернатый»
С полубожественной той простотой.
И много лет был в глубокой обиде
Сразу на всех, в рассуждениях прост:
И на того, кто в Быкоцком увидел
Первого здесь претендента на пост;
И на Быкоцкого, «выскочку» эту,
Тоже обиду наш Карл затаил.
Зависть-старуху пустил он по свету,
Как же: «Я рыбку златую словил»;
На самозванца был так же обижен,
Хоть понимал смысл всей тайной борьбы –
КЕМ самозванец тот к «Трону» был движим?
КАК он добился «завидной судьбы»?
Но ведь, во-первых, сказать можем смело,
Что самозванцем и сам мог лишь стать,
А во-вторых-то, ключа не имел он
И неизвестно, где ключ этот взять.
В-третьих, по книгам по всем не известно,
Знал ли он что-нибудь про этот Пульт,
Этот борец за «Престол» получестный,
Ведший к захвату «Короны» толпу.

Вот самый верх той «толпы возле Трона»,
Что описал нам печальный поэт.
Этим стихом не нанёс им урона,
Но сам оставил заметный здесь след.
Ну а пониже ступенькой у «Трона»
В «жадной толпе», но чуточек вдали,
Тесною кучкой стояли «миньоны»,
Что значит «маленькие короли».
Иль «коекакеры», как их назвали
В книжке одной. В механизме властей
Важные были «миньоны» детали
И заправляли там «кухнею» всей.
В круг тех «миньонов», «прибыв издалёка»,
Рвался «на ловлю высоких чинов»
И Ленуалло, духовный калека,
Что через всё преступать был готов.

А в отдаленье, «толпы» не касаясь,
Реяли в гордой и чистой выси,
К «Трону» сознательно не приближаясь,
Эта четвёрка – «друзья де Бюсси».
Этот «Луи де Клермон», как известно,
Часто любил про себя говорить
Средь окруженья: «Мы, практики». Честно
Только лишь правде хотел он служить.
Жилин-«Клермон» управлялся отлично
В нашем «Лесу», средь людей, как никто.
Франтом он был, как известно, столичным –
Множество авторов пишет про то.
(Есть и особая Ромы «примета»:
Он полирует везде ноготки
Из книги в книгу. Визитная это
Карточка Жилина, с лёгкой руки
Пушкина.) В этом рассказе печальном
Первым небесным «механиком» был
По механизмам он по социальным
И на Земле до ума доводил
Все «коекакеров» тех разработки.
Логикой фактов «миньонов» он бил,
«Шпагой» расчётов он «резал им глотки»
И беспощаден к вранью Рома был.

Как я писал, Руди определённо
Сам же инструкции Жилину дал:
«Честно прислуживай Виссариону,
Чтоб Ванька-ключник от нас не сбежал
Прежде, чем ключ мы от Пульта достанем.
Вешай, как сможешь, на уши лапшу.
Вместе Отдел укреплять мы с ним станем,
Но одного я в Отдел не пущу».
И продолжает «служить ему» Жилин.
Виссариона уж он изучил,
Знает, в мозгу его сколько извилин.
И хоть недавно Роман получил
Лестное «И.О.царя» предложенье,
Чтоб стать советником «И.О.царя»,
Он отклонил, под предлогом служенья
Виссариону, «прям рвеньем горя!»

А референт всё на небе старался
«И.О.царя» от Атоса укрыть,
Чтоб его «Трон» никому не достался,
А для Рудольфа его сохранить.
Всё для того, чтобы выиграть время,
Чтобы Наследник мог силу набрать,
Чтобы вот то равновесье меж всеми
«Раками-Щуками» дольше держать.
О равновесье Рудольфу и скажет
Сам д’Юмадон: «Руди, ты – как весы:
Держишь ты всё равновесье. И даже
Время считаешь ты, точно часы».
Ну а про Жилина определённо
Савва сказал»: «Не хотите ль сказать,
Что он слуга там у Виссариона?
Вы заблуждаетесь крепко, видать».
И д’Юмадон говорит Ники прямо,
Осведомлён уж доподлинно он,
Кто чей слуга здесь на деле на самом –
Жилин Роман или Виссарион.

А между тем жизнь на небе на ближнем
Всё продолжалась. И Феб-Аполлон,
Уразумев, кто им был тут обижен,
Очень растроган был и восхищён.
И чтоб загладить промашки такие,
Стал он Максиму всерьёз предлагать
Стать «женихом» «крёстной дочке» – России,
Чтобы своею страной управлять.
Молча Наина за тем наблюдала,
Как он царевичем здесь родился
Дмитрий Иванычем, как подрастал он,
Как он сражаться за власть принялся.
(Дмитрий Иванович – это «Лжедмитрий»,
Так лжеисторик его обозвал.
Руководил лжеисторией хитрый
Этот Амвросий, что Русь «отравлял»).
Власть захватив, «сдал зачёт» в Управленье
И подготовку к престолу прошёл.
Но у Наины возникло стремленье
Перехватить его царский престол.
И родилась она дочкой-царевной –
Фёдор сестрицу себе приобрёл.
Софьей назвали её Алексевной
И не положен был деве престол.
Но она регентшей стала при братьях,
Брата Ивана да брата Петра:
Ей ли, Наине, лежать на полатях,
Когда умом эта Софья остра?
Но этой женщине что-то мешало,
«Вяло-текущий процесс» у ней был:
Иль притупилось змеиное жало,
Иль что другое убавило пыл,
Но не смогла она младшему брату
Дать подобающий делу отпор.
И подчинилась она супостату,
И монастырь скрыл сестрицу с тех пор.

А д’Юмадон, ставший «И.О.вассалом» –
Иль референтом по кадрам его, –
Не потерял ни минуточки даром,
Так что теряли его самого.
Савва узнал от помощника тайну:
Этот Брефло втихаря состоял
В некоей «Лиге». И как бы случайно
Савва на сборище это попал.
Это был новый Атоса транслятор.
Тайно Маргаков его изобрёл.
Внешне – лояльные были ребята,
Каждый за И.О.Директора шёл.
И вот на сборе таинственном этом,
Спрятавшись, бывший Директор узнал:
«Лига» – прикрытие внешнее это,
А комитет тайный всем управлял.
И комитет разрабатывал планы,
Как бы Маргакову сесть на «Престол»:
Как и какие «расставить капканы»,
Как отреченье б И.О. произвёл.
И вот какой-то таинственный некто,
Что на Атоса похож был весьма,
Суть своего излагает проекта,
Что был большого свидетель ума.
Кто ж это был? Приглядевшись к «объекту»,
Предположил он ответ на вопрос:
Был матрикат тот таинственный некто,
Что изготовил недавно Атос.
«Так вот зачем отпросился в Европу,
Даже без должности, этот Атос! –
Сообразил референт «из окопа», –
Видно готовится к делу всерьёз!»
Всё так и было. Чрез двести годочков
Карл заимел тот секретный отчёт
С хитрой интриги Геннадья. И срочно
С тайною целью на Землю идёт.
Томасом Мюнцером кончил он опыт:
Нужен помощник был в трудных делах.
Тайно привёл он его из Европы
И поселил в Спецотделе на страх.
Не признавался, что «сына» он сделал
И называл себя «опекуном»:
Он ведь привёл из чужого отдела
И поселил тайно в доме своём.

Что ж было тайною сутью проекта?
Этот «матрёшка» в архивы залез –
И вот из сервера выкопал некто
Чудо-«пергамент» из древних небес.
И по «пергаменту» и получалось,
Что если б И.О. отрёкся всерьёз,
То совершив пустяковую малость,
Стал бы Директором этот Атос!
Он заместителем был у Кронида!
А ведь Кронид раньше Саввы на Трон
Этот взошёл! И у Карла обида:
Право имел, как и сам д’Юмадон!
Что же, узнавши про этот «пергамент»,
Что результатом был тяжких трудов,
Наш референт «закружился кругами»
И «заклевать» «адвоката» готов.
Но пусть сначала он сделает дело:
Пусть-ка в КОМКОНе его утвердит.
Ну а потом мы присмотримся зело,
Стоит чего от КОМКОНа вердикт.
И вот по воле они д’Юмадона,
Вместе с Брефло, припустились за ним.
И он настиг его возле КОМКОНа.
И так сказал ему Савва за сим:
«Я одного лишь хочу: чтоб спокойно
Правил И.О. в Управленье своём.
Вы же ведёте себя недостойно,
Тройка магистров, с тобой вчетвером.
И коль с магистрами будете «живы»,
Да сей «пергамент» всё будет при вас,
То будет И.О. здесь очень паршиво.
Значит, останешься здесь ты сейчас».
И подозвал он помощника живо.
Как ни артачился сей «адвокат»,
Сдали в КОМКОН его именем И.О.:
Без документов ведь был матрикат!
Ну а «пергамент» в КОМКОНе моментом
Именем И.О. забрал д’Юмадон:
Кто же не знает сего референта?
Не нарушается этим закон.
«Эх, ни во что КОМКОН, видно, не ставит
Власти конкретной законности для, –
Савва «пергамент» добытый читает, –
Им всё равно, чья здесь будет Земля!»

День отреченья – «день икс» – приближался.
Ну а Атос «адвоката» всё ждёт.
Но день прошёл – а его не дождался.
А уж собрался в Управе народ.
А д’Юмадон своим словом в собранье
Славу, известность стяжал для Брефло.
И получил тот от Лиги заданье:
Как бы ещё ни было тяжело,
Но получить от И.О. отреченье!
Форму И.О. принял наш референт –
И приоткрывшись Брефло на мгновенье,
Он подписал ему тот документ.
«Сделано дело! – магистры считают, –
Дальше вступает пусть в силу закон!»
И под документом подпись читают:
«Я подписал, референт д’Юмадон».

Видя, что на небе «каши не сваришь», –
Ловко «мутирует» тот референт
И опозоришь с тем делом себя лишь, –
Карл получить хочет тот документ,
Чтобы никто «не прикинулся шлангом»:
Только родится И.О. на земле –
Враз окружён будет с тыла и с флангов
И привезён на чужом корабле.
И уж тогда под своим отреченьем
Подпись поставит своею рукой,
Только набраться им надо терпенья,
Участи не избежит он такой.
Но д’Юмадон это дело разнюхал, –
Всё через Лигу, всё через Брефло,
Что был с изрядным тогда уже брюхом, –
И дальше техники дело пошло.
Гена Юркольцин – начальник охраны
Был у И.О. И он навербовал
Сорок разжалованных утром рано
И повышение им обещал.
А д’Юмадон исполнителя плана
За подготовкой работы засёк –
И под угрозой ареста в охрану
Он исполнителя дела привлёк.
Ну а Юркольцин, о том упреждённый,
С стражей своей в небесах не зевал,
Будучи верным у И.О. миньоном,
План тот коварный, конечно, сорвал.

Так, пока «Рак» тот и «Лебедь» тягались,
Эту «корону» кому надевать,
Хищники мельче и сами старались
Власти кусочек в Управе урвать.
И вот одним из подобных «кусочков»,
За обладанье которым борьба,
Время сиё наиболее точно
Нам отражает и чья нам судьба
В образе «юной красотки Дианы
В страстной любви к де Клермону» дана.
Этим «Дюмой» на страницах романа
Изображается наша страна –
Многострадальная наша Россия.
Виссарион ту Россию хотел
Сделать своею. И планы такие
Жалкий России сулили удел:
Вечно торчать на задворках Европы –
Дань-то плати, ну а прав – никаких,
Правят наместники там, остолопы,
Временщики, много их там таких.
Был Ленуалло персоною важной,
Должность наместника он исправлял
У Виссарьона. Сей тигр не бумажный
В страхе Европу свою всю держал.
И Ленуалло, коварный «щурёнок»,
Тоже свой глаз на Россию кладёт.
Но понимая, что голос-то тонок
И что «кусочек» не перепадёт
(Был у России могучий «папаша»,
Феб-Аполлон, что Россию крестил),
Мыслит себе: «Что ж, она будет наша!»
И он интригу свою закрутил.
И сам Вязанского он подучает:
«Вам, мол, по чину и к Фебу идти,
Чтобы Россию, души в ком не чает,
В ассоциацию к вам отпустил.
– В ассоциацию? Что ж тут такого» –
Думает добрый старик Аполлон.
И он даёт своё честное слово,
Что, мол, согласен с решением он.
Так Ленуалло у Феба «девицу
Выкрал в любовницы герцогу». Но!
С Виссарионом не думал делиться
Властью над нею: «Ха! Даже смешно!
Столько трудов мне с Россиею сталось,
Чтоб эта «девица в полном соку»
Виссариону за титул досталась,
Спесью наполненному дураку!
Щаз-з! Подождите, калоши надену!»
И применяя Наины тот «яд»,
Клику Захарьиных двинул на сцену –
И получил он «письмо от ребят» –
«Переселяет Диану в Париж» он.
Пряча до времени это письмо,
Он уповает на тайную «крышу»,
Что как-нибудь «рассосётся само».
Так у Вязанского «выкрал» Россию,
«Спрятал» страну, как иголку в стогу.
Сходят всё с рук ему шутки такие:
Ну потеряли Россию в снегу!
Но с ней «живёт» без церковного звона.
Забеспокоились наши «князья»:
«Надо ж венчаться в цари по закону!»
Но без согласия Феба нельзя.
Снова выводит интригу на сцену –
И он у Феба согласье добыл.
Знает наш Феб и Вязанскому цену,
И Ленуалле: он их не забыл.
Но согласился на «брак» этот странный,
Будто интрига ему удалась:
У Аполлона свои были планы
На Ленуаллу, пусть тешится всласть.
Русь к тому времени уж обладала
Правом, чтоб свой у ней был патриарх –
Эта церковная власть и венчала.
Так стал Романов законный монарх.
Виссарион же в истерике бьётся,
Взрыкнувши: «Мишку на царство?! Ах вор!»
Но примириться гиганту придётся:
У Ленуалло крутой разговор…