Письма. 3. продолжение

 Очень сложно отношение государства и гуманизма. В государстве действует не только божественное начало, от которого оно произошло и которым освящено, но начало гуманистическое, чисто человеческое начало. Это гуманистическое начало всегда действовало в царской власти. Оно было в Александре Великом, и оно достигло крайнего выражения в Наполеоне. В основе государств и империй лежит Аристократический гуманизм. Но есть другой, расслабляющий демократический гуманизм, который ведет к разложению и крушению государств и империй, который враждебен всякой исторической силе и всякому историческому величию. Он не хочет допустить жертв человеческими личностями и человеческими жизнями, так как не может оправдать этих жертв в пределах эмпирической земной жизни, а иной жизни не признает. Ваш демократический и антирелигиозный гуманизм исполнен размягчающего и сентиментального отвержения суровости, жестокости и холодности государства, потому что вы не верите в смысл жизни, превышающий эмпирический отрывок человеческой жизни. Демократический гуманизм возникает как кара за ложные  пути аристократического гуманизма. Вы по всему построению своего духа не можете признать, что с государством связана ценность, переходящая в вечность. Ваш гуманизм допускает государство лишь как утилитарное средство для блага и удовлетворения земной жизни людей. Вы превращаете государство в организацию интересов и хотели бы свести его к коммерческому хозяйственному учреждению, превратить его в торгово-промышленную контору. Вы разлагаете государство как самостоятельную реальность и ценность. Государство не может быть определено интересами. Оно ограничивает интересы всякого живущего поколения и подчиняет их великому прошлому и великому будущему. В нем действуют не только ныне живущие, но также умершие предки и не родившиеся еще потомки. Все ваши либеральные, демократические и социалистические учения о государстве идут мимо природы государства. Учения ваши не улавливают существа государства, но они создают энергии, разлогающие это существо. Судьба государства и диалектика его таковы, что когда в абсолютной монархии обнаруживается гуманистическое самоутверждение, изменяющее религиозной миссии власти, когда Людовик 14 говорит:"L"etat c"est moi", революционный народ отвечает другим гуманистическим самоутверждением, и демократия говорит:"Государство - это я".
 Все утопии совершенного, божественного государства на земле основаны на смешении разных планов, смешении этого мира - с миром иным; все они являются негодными попытками вместить четвертое измерение в трехмерное пространство. На этом же основаны и утопии, отрицающие государство, утопии безгосударственного совершенного состояния на земле. Государство есть трудный и жертвенный путь человеческий в трехмерном, а не четырехмерном пространстве, в природном мире, лежащем во зле. Государство не может быть основано лишь на любви. Царство любви есть царство благодати, Царство Божие, а не царство Кесаря. На любви основана Церьковь, а не государство. Царство - это  есть иное измерение бытия, чем государство. Эти два царства сосуществуют, соприкасаются, взаимодействуют, но никогда не сливаются, не отождествляются и не исключают друг друга, не вытесняют одно другое. Все попытки навязать государству христианскую любовь как единственную основу ведут к тирании.Христианская любовь может быть лишь свободным цветом человеческой жизни и человеческого общения(аленький цветочек,который срывать нельзя), а не принудительной их основой. Право потому и имеет такое огромное значение в человеческом общении, что оно является охраной м гарантией минимума человеческой свободы, что оно предохраняет человека от того, чтобы жизнь его целиком зависила от моральных свойств, от любви или ненависти другого человека. Свобода и независимость человека требуют того, чтобы в основу государства была положена не только любовь, но также принуждение и право. В этом есть высшая правда. Монизм в общественной жизни, исключительное преобладание лишь одного начала всегда ведет к тирании, к угасанию многообразия и богатства жизни. Наибольшую свободу и многообразие дает совмещение множественных начал, взаимодействующих друг с другом, внутренне подчиненных духовному центру. Все утопии страдают крайним социальным монизмом и потому ведут к тирании. И, быть может, самая страшная тирания та, которая пленена полным отрицанием государства во имя того или иного начала, классового или индивидуалистического, международного или народного. Наибольшая же свобода дается тогда, когда человек чувствует и сознает (в) себе имманентным, а не  трансцендентным государство, как и все сверхличные реальности и единства.