перекрёсток

Автомобили медленно тронулись и, скрипя шинами поползли по скользкой дороге. Через мгновение передо мной уже мелькали их торопливые  огни, сливающиеся в теплую медовую патоку, погружающую вечерний город в состояние расслабленное и слегка заторможенное. Машины проносились мимо, а напомнить пешеходам об их существовании на перекрестке в данную минуту мог лишь ветер, осыпающий горизонт первыми хлопьями снега. В такие минуты я постоянно спрашивал себя о том, что бы произошло, в сущности, не придя я на эту улицу, не сверни я в этот переулок? Что бы я смог почувствовать, и где бы я оказался, не ступив на эту мостовую? Всю эту внтуреннюю пустоту и голь восполнял протяжный гул тысяч машин и липкий снег, по прежнему обвалакивающий меня со всех сторон в молочного цвета кокон. Уже сквозь него я смутно созерцал, как автомобильные огни колейдоскопом отражались в стеклянных витринах, в которых в свою очередь отражался и я сам, увлеченный этой поздней прогулкой и греющийся под желтым месяцем, поеживаясь будто бродяга у тлеющего камина. В этом и заключалась, наверное, некая гармония полного исступления и усталого оцепенения перед городом, выраставшим перед толпой прохожих вязкой стеной вечернего сумрака.

Я стоял погруженный в свои мысли, ожидая когда же вспыхнет светофор, и народ ринется пересекать магистраль. Задумываясь о чем-то, я постоянно обнаруживал себя, летящим прямиком вниз на дно бездонной пропасти, где важны были зачастую не масштабы и страх, который я испытывал, а сам процесс падения, который прерывался потерей равновесия в реальном моём состоянии.

Однако я уже набираю полную грудь воздуха, прислонившись к фанарному столбу, затем делая первый шаг, отталкиваюсь от мерзлой мостовой и иду к следующему переходу.

Улицы кажутся такими людными и чужими. Что если бы я пришел сюда ранним утром, когда дороги еще пусты и гулки? Подходя к перекрестку, я бы не задумываясь перешел его и на красный, зная, что на пути мне никто, а уж тем более ничто не встретится, а следовательно я буду первым, кто ступил этой дорогой таким ранним утром. Будучи же рассеянным или, что более омерзительно, чересчур законопослушным, я бы выстоял положенные пустующие секунды, любуясь алым сиянием светофора, а после - продолжил бы путь, но тогда меня обогнала бы собственная тень, бегущая на красный, что, конечно, вдвойне обиднее.

Как же часто мы видим, как наша внутренняя стать в таких моментах проносится сломя голову вперед, а мы, оттесненные общественными нормами, приличиями и прочими сказками, остаемся с грустной миной позади. И лишь придя на перекресток, озаренный зеленый факелом, мы проследуем одиноко по неизведонной дороге, уверенные в том, что этот день, непременно будет удачным, неперменно удачным для всех.

В тот вечер было необыкновенно холодно. Я смотрел, как тени случайных прохожих примерзали тонкой пленкой к мелееюшим лужам. Скованность и твердость земли ощущалась через каблуки моих исхудалых ботинок. Я по обыкновению стоял на пересечении Револв Стрит и  Четвертой Авеню, собираясь идти домой. Такси обгоняли друг друга, чуть было не попадая под медленные и массивные троллейбусы. Прохожие согревали ладони, пытаясь неловко уместить их в карманах осенних пальто. 

Мужчина в капюшоне подошел к бордюру и похлопал меня по плечу. Я вздрогнул от неожиданного приветствия, но, обернувшись, не признал его. Мало ли что может случиться, возможно, он просто обознался. Но через некоторое время он силой схватил меня и повернул к себе. Я, не успев ничего предпринять, оказался лицом к лицу с незнакомцем. В его физианомии не было ничего примечательно, я бы даже сказал, что он обладал некой типичной внешностью, встретив его однажды, я бы ни за что не вычленил его из толпы еще раз, ни за что бы не запомнил ни единой его черты. Но во взгляде его было что-то неминуемое. Точнее, в нем не было ничего, за что можно было бы зацепиться - ни злобы, ни страдния, ни ярости. Через мгновение я уже совершенно спокойно смотрел ему в глаза и отчетливо различал кирпичную стену за его спиной. Его кулак разжался, опустив воротник моей куртки. Загорелся зеленый. Мужчина поспешил перейти улицу. Он исчез также неожиданно, как и появился. Это напомнило мне смерть, обыкновенную, внезапную, смотрящую на нас совершенно человеческими глазами. Порой она проходит черезвычайно близко и даже хватает нас за шиворот, но мы ни в какую не хотим её замечать. Поэтому ей свойственно возвращаться.

Тем временем на светофоре замигал желтый свет. Я опомнился. Опять, черт возьми, задумался и замешкался. Стоять еще несколько минут на морозе было просто невыносимо, я что есть мочи рванул через магистраль, подпрыгивая, как будто от этого моё перемещение становилось более быстрым. Выскочивший из-за троллейбуса водитель подержанного авто сквозь сезонную простуду и вечно заплывшие слизью глаза успел заметить лишь силует бедолаги и трещину, расползавшуюся огромной рождественской снежинкой по лобовому стеклу. А незнакомец, перешедший дорогу ранее, и не собирался никуда исчезать, а лишь подошёл ко мне и, проверив пульс, обронил еще теплое запястье на заснеженный асфальт.