Глава Б4
– Я бы назвал ее «ситуацией утраты Книги».
– Что это значит? Ридеры? Экранное чтение?
– Нет, другое. Мир больше не представляется книгой. А Библия, как и любое Писание, представляется только книгой.
– И ностальгия по модернизму – это ностальгия по Книге?
– По той эпохе, когда существование приносилось в жертву слову, а слово освящало существование. Когда нужно было что-то написать, чтобы получить имя.
– И вместе с именем – существование? Слово тогда было чем-то вроде философского камня для Волан-де-Морта?
– Темный лорд имел имя, хотя оно и не произносилось, но не имел тела. Человек без книги имеет тело, но не имеет имени. Имя создается в письме.
– Так мы не просто ностальгируем по Книге, но пытаемся поименовать себя? Нам не хватает полноты существования? Но ведь убеждение в том, что слова и бытие неразрывно связаны – это один из великих забытых нарративов.
– Может быть, самый великий.
– А великие нарративы мертвы. Значит, мы лукавим, когда говорим, что стремимся к существованию.
– Может быть.
– То есть, на самом деле, мы довольны своей безымянностью и этой праздностью под жарким небом то ли Италии, то ли Сейшел, на белом песке, возле голубого моря, чьи волны слизывают любой след.
– Почему бы и нет? Когда образ человека рассеивается, рассеивается и тревога.
– И наступает Золотой век.
– Он возможен. Но только без человека.
– Не знаю что и сказать, Андрей Петрович.
– Не говори ничего, Аркадий Макарович.
––––––––––––––––––––
1) «Жертвоприношение существования слову, как говорил Гегель, но также и существования словом освящение». – «... нужно писать, дабы иметь имя». – Ж. Деррида. «Письмо и различие».
2) «...это тождество Возврата Тождественного и абсолютного распыления человека». – «...человек исчезнет, как исчезает лицо, начертанное на прибрежном песке». – М. Фуко. «Слова и вещи».
3) Аркадий Макарович (Долгоруков) – герой романа Ф. Достоевского «Подросток».
Свидетельство о публикации №112012206382