Знак опознаванья - подборка

НА  СЕБЯ  ГЛЯНЬ

Все уехали на пьянку.
На замок закрыт колхоз.
Я пришел к крутому панку,
как посланец тихих гроз,
разразившихся без грома,
но с дождём на всё село.
Прокричали мне с парома,
и поставили весло,
словно знак опознаванья
в первобытной красоте
от бездушного влиянья,
оказался на кресте
неизвестности проточной,
в под-заоблачной выси,
с беспокойствами порочный
хоть кого иди, спроси.
И тебе ответят внятно,
что колхоз – сплошная пьянь.
Прошлой жизни это пятна.
На себя с похмелья глянь...
И поймёшь, как всё ужасно,
и поймёшь, какой пассаж.
Все усилия напрасны.
Ну а жизнь – сплошной мираж.


ПОДХВАЧЕННЫЕ  ВЕТРОМ

Луна ущербная, как заяц,
прыжками путает следы,
её худой и острый палец,
как продолжение звезды,
воткнулся в небо с облаками,
и чертит полосы в избе...
...а мы их топчем каблуками –
предначертанья по судьбе.
И нам аукается часто.
В бессилье памятных дождей
я был в саду безмерно счастлив
и выходил из рубежей
дозволенности ночи странной
на мостовую ста дорог,
где звёзды синие попарно
смотрелись в лужи. Как итог –
звенели золотом деревья
и падал на бескрайность лист,
шуршащий радостным поверьем,
и танцевали дикий твист
листы, подхваченные ветром,
кружась, притопывая в такт
давно состарившимся ретро.
Не игнорируя сей факт
на празднике седой свободы
за каменной, как грусть, стеной,
где прятались от непогоды
листы и ветерок степной.


ПРОТИВОРЕЧИВОСТЬ

Безумие странной печали
в ответе за буйную ложь.
Опять на меня настучали.
С печальною гадостью сплошь
встречаюсь на свете в безлунье,
и радуюсь странностям дня
в печали пустого безумья,
свободой своею звеня,
иду на рожон невезенья,
счастливый, как в речке, бизон.
Опять рассыпаются звенья,
опять промолчать не резон
и снова войти в новолунье
со скрипом тележных колёс.
Пугаясь себя и заумья,
плыву в удивленье на плёс
строкой отчуждения редкой
по мысли – заумный квадрат.
А как же подумают предки?.
Подумают – этому рад
не только веселому свету
с лучами безлунных ночей,
я радуюсь кратким ответам,
снимая печали с плечей,
с Души отвращение скуки
в невежестве пылко молюсь.
Я, видно, старинной науки,
как ладана в поле боюсь,
шагая по ласковым далям
с зарёю на тысячи верст,
ищу утешенья в опале,
где радости бешеный рост
меня удивляет и манит
в заоблачный круг торжества
без почестей странных и званий,
но с тихой строкой мастерства.


ПУГАЕТ  ТИШИНА

Давно ли дерево блистало,
своей листвою шелестя,
но золотое запылало,
и вновь осталось без листа.
Стоит печальное под снегом
и голой веткой шевелит.
Я согреваюсь быстрым бегом,
меня безветрие не злит,
пугает тишина округи,
как будто замерла Душа
в весёлом оживленье вьюги...
Меня подводят кореша
в осеннем сумраке печальном
на выпасах безлунных дней
стою я на косе песчаной
и под уздцы держу коней,
стремящихся в галоп по снегу
в иную радостную жизнь,
где так уныло человеку,
в котором пенится каприз –
увидеть оправданье стуже
в её морозной белизне,
где слово в невезенье тужит,
а безусловность в новизне.


ИЗ  ПУСТОТЫ

Когда по небу скачут звёзды
и кувыркается луна,
домой я возвращаюсь поздно...
...встречает милая жена
вопросом очень деликатным:
"Откуда? Припозднился ты?!"
Я отвечаю виновато:
– Пришел домой из пустоты
невежества и фарисейства,
из лицедейства злой толпы.
Я наблюдал за звёздным действом,
за кувырканием луны,
чтоб снять осадок удрученья,
вот задержался у ворот
звенящего звездой мгновенья...
Вновь захотелось мне в полёт
отправиться маршрутом счастья –
по трассе между облаков,
на крыльях радости промчаться,
чтоб снова жить без дураков.