Заключительный подход

     Тебя берут куда-то.  В тебе видят какой-то потенциал, который ты еще пока в себе не разглядел. Тебя говорят: делай то, делай это, перенапрягайся.  Выкарабкивайся из собственной себя. Потому что пока ты еще ничего не значишь. Ты пешка, которая мечтает заявить о себе, а если повезет, то  стать королевой.
     Ты принимаешь условия игры. Но что же для этого надо сделать? Чувствуешь ли ты это? Вряд ли. Вряд ли кто-нибудь, действительно, чувствует, что нужно делать, чтобы стать лучшим. Каждый пробирается на ощупь. Подобно кротам в кромешной тьме, прорывает каждый сам для себя свои ходы.
     Лыжи. Я не чувствую лыж. Я умею прыгать сальто, но я не чувствую лыж. Я многого мечтаю добиться. Но лыжи не принадлежат моему телу. Они не подчиняются мне. Почему же они не хотят подчиняться мне?
     Сижу. Уткнулась взглядом в пол.  Надо больше заниматься, чаще выходить на склон. Зачем? Чтобы стать тем, кем ты должна быть в данной точке среди данных явлений.
      Тренер чувствует свое. То, что не чувствую я. Трехлетние дети лучше катаются на лыжах. Орет. Бешеные глаза!  Острые, как лезвие ножа, будто кромсающие меня каждую секунду. Готовые возвести на пьедестал, если я стану тем, кем он увидел меня в своих мечтах. Расчетливая мечта глупа, очевидно.
      Не все так просто. Если бы было просто, люди научились бы летать. Летали бы себе, как птицы, плавали бы, как дельфины.  Этого нет. Но что-то все-таки происходит. Ежесекундно изменяется наше состояние, будто материя, перетекающая из одного образа в другой.
     Почему же у меня не получается? Я не чувствую лыж. Они болтаются на ногах, как две деревяшки, путаются под ногами, будто смеются надо мной.
     Белый снег, склон, горный хрустальный воздух. Я должна понимать, что у меня не будет более такой возможности стоять на склоне на горных лыжах. И видеть перед собой величие скал, величие солнца и неба. Я счастливый человек, я еще  не понимаю этого. Но я пойму. Эти горы останутся  во мне, и это небо, и это солнце.
     Я никого не хотела подводить. Если только подумать, сколько было денег потрачено на меня одну, чтобы я добилась результата.  А теперь, я будто ошибка, неверный расчет. Со стороны тренера. Значит, выбрал не ту, ошибся.  Искать и находить верное решение путем столкновений и проб – почти научный подход в работе со спортсменами.
     Я  делала что-то не то. Мало занималась, мало желала перенапрягаться.  Мое тело не подчинялось мне.  На лыжах, будто бабка в капюшоне. «Жирная каракатица!»- орет постоянно. Я молчу. Глотаю обиду. Он прав, а я не права, потому что срывается мечта. Потому что срывается то, что он запланировал в своей голове относительно меня.
    Он почувствовал во мне потенциал еще  в гимнастическом зале, когда наблюдал за моими тренировками. Десятилетняя девочка летала, как птица, на батуте,  без особого труда крутила тройные сальто  с пируэтами. Он представлял меня, видно, уже тогда летающую на лыжах.  И теперь не понимал, почему у меня спустя восемь лет не получается  также прыгать с трамплина.
    Я сижу одна. Тупо уставилась в пол. Пришла со склона. Комбинезон на полу. И мокрые лыжи. Девчонки приходят позже меня. У них свои проблемы. Они катаются лучше меня. Но на батуте не прыгают тройные сальто. Они горнолыжники, а не гимнасты.
     Мое тело. Я думаю о  своем теле. Оно умеет делать сальто на батуте.   Но хочет ли оно перенапрягаться?  Я будто чувствую в себе упрямое, глухое сопротивление, тупое «нет» всему тому, чему следовало бы учиться на склоне. Мое тело живет особо, по своим законам. И я  не в силах подчинить его себе. Во мне разрастается что-то, надвигается  лавой  - глубинная суть, единая и цельная, как гранит. И не пробить ее и не сказать ей «нет».  Мои долгие сны, странные долгие сны  о том, что не имеет никакого отношения к  спорту. О том, что должно произойти с твоим телом. И только к этому готовится оно. И ни к чему более. Тело сильнее меня, оно отключает мое сознание, мою волю, будто бы расплывается  и прижимается к земле.
     Я  пленница в себе самой. Мое сознание сковано комплексами, будто попало в неестественный для нее  мир. И боится признать единственную правду для себя. Сказать просто и грубо:  «Дура! Посмотри на свою грудь. Разве у спортсменов бывает такая грудь?  Ты пытаешь худеть, сидишь на разных диетах. Но в один день срываешься и плюешь на все и  вся, не отходя от холодильника. Набираешь в подарок еще лишних три килограмма.  Посмотри на себя. Подойди к зеркалу, наконец. Ты когда-нибудь видела такой живот и такую задницу у спортсменов?»
     Твое тело – это твой главный комплекс. И тебе следует понять, что ты уже давно не спортсменка. Твои трепыхания во фристайле напоминают скорее упражнения в салоне красоты для женщин, мечтающих похудеть.
     Никому нет никакого дела до того, что происходит со мной. Я решаю сама  в себе свои собственные задачи, напоминая ученика, который не может без посторонней помощи найти верное решение, и ждет, когда более сильный подскажет ему правильный ответ. Я будто бы шагнула во взрослую жизнь с душой десятилетнего ребенка.
    Мои глаза выдают меня. Все будто написано на лице. Ни от кого не спрятаться.
   Никто не толкнет  меня на трамплин помимо моей воли.  Последнее слово за мной. Я не могу переступить невидимый барьер. Я не готова его переступить. Если я переломаюсь, это вряд ли кто-нибудь оценить. Тренер не станет возиться со мной. Он  легко забудет обо мне. И будет искать других способных и талантливых,  и, может быть, более удачливых и уверенных в  себе, чем я. Это нормальная жизнь. Никто не обвиняет  меня. И я  никого не стану обвинять.
   Я возвращаю ботинки, лыжи, горнолыжный инвентарь. Звоню тренеру. Объясняю: так, мол, и так,  ухожу.  Не хочу разрываться между учебой и спортом.  Видимо сказала не так, не так объяснила. Получаю по телефону положенную порцию холода и сарказма. А потом на кухне  рыдаю белугой в три ручья.
    Слезы. Это не  страшно. Взрослый плачет, как ребенок, думая, что его обидели. Но боль уходит со слезами. И он уже не помнит боли.   И готов простить. И прощает. И снова поднимается,  чувствуя надежду и  стремление,  искать и находить свою дорогу  и свой путь.