Пишут не всем, не каждому...

Пишут не всем, не каждому,

не миру огромному

строчки отчаянно жадные,

чувствами разрисованные:

о скуке, тоске нелеченной,

о воспоминаниях стройных,

потом допридуманных,

о каждой мечте и

как хочется

все, что было «до»

скопом отдать,

коробкою —

мол, возьми,

дома посмотри,

все, что дорого.

Нет.


Пишут одному,

от кого

больнее всех молчание,

одному, кому ни жалость,

ни стремления не нужны очень-то.

Он не будет читать

или выбросит.

И оттого-то его

еще жальче.

И потом лишь верится наконец-то —

он такой,

каким выглядеть хочет,

даже если сердце чуть жарче —

потушит. Запросто.

Тростник переломит,

и так надломленный.

Сам себя на чучело пустит, легко выпотрошит,

от сердца освобождая,

и жизнь никому не отдаст,

даже такую,

без пользы.


Бессмысленный.

Все равно,

как игрушку мягкую,

я поставлю тебя на тумбочку.

Можно, я тебе сердце

новое подарю? Да не я —

Оно уж дадено.

Аккуратно заштопаю.

Оно забьется, наверное.

И не всем, тебе только

скажу:

«Знаешь,

страшный ты,

а такой родной.

Оставайся-ка.

Только с тумбочки спрыгивай.

И живи».