Вендетта бога-3. Договор на крови

                Вендетта бога
                Часть-3. Договор на крови               

               
      Толи было, толи нет и возможно в земном царстве, но не ясно где когда  и было ли в государстве, иль  возможно еще где, не ищите понапрасну это на земле.
     Жил на свете некий чмон, носил кличку Бонусбон. Весь народ под ним кряхтел, но мзду нес, налог терпел. Жил в гареме, и в тепле, и с охраной во дворце. Дань наложницами брал, власть народам выбирал. Назначал дежурных жен, был их ласки не лишён. Улыбались хором сразу, если их ласкал по разу, утром каждую из них, и любил сразу троих. Всё пресытилось ему, но не понял почему.  Без особого труда жизнь во круг его текла, в этом была вся беда, чем беспокоила слегка.  Это старило его,  как исправить это зло он уже не понимал,  Дьявола к себе позвал.
-  Стар  стал прежний, Бонусбон,  от большого слишком жен, поседел,  ослеп,  оглох, и совсем глядится плох.  На былого не похож и для дела вряд ли гож. - Оценив так одного, из бывших, влиятельных мира сего, Дьявол говорил себе, в скуке печалясь о земле. От явленья его вида горечь в подданных заныла. На раздумья потянуло и надежды с ходу сдуло. Теперь, в глазах его опора к сомненьям не давала спора, надежд совсем не обещала и к надеждам не склоняла.  От жалости к сему он сник, скрывая чувства, склонил лик.
    Из подчиненных его воле, удачливых дельцов, с кем ныне был ещё совместной доле, решал, как чести грех намыть. Мысль явилась не с налета и не сразу же решалась.  Мозги в заботе и поту ушли в решенья на ходу. Уж стал четками крутить, и шерсть меж рожек шевелить. Ведь он с влиянием своим, во зле всем был не заменим, и верных подданных ценил, но дряхлых очень не любил.   
      После мимолетной встречи с Богом, Дьявол на пакость святому отцу, по памяти как-то заявился на совещание к нему. Не творить же кару Бога к неугодным самому думал – с Богом порешу. Предлагал сотрудничество как развлечения в беду. А более всего хотел создать религию страстей с поклонением себе, лишь не знал в какой нужде. В его власти было семь смертных грехов, и народ открыто поклоняться им не мог. На чем остановиться в раздумьях плохо знал и более всего надежды к похоти склонял. Через денежный налет нечисть призывал в поход. Об этом Богу сообщил а он его чуть не убил.
   Бонусбон это видал, но напоминать не стал, сам не очень бал хорош. Много раньше любил баб и в суме звенящий грош, лоб к покаянью не склонял и божьей кары избегал. Всё что деньгами звенело, всё к нему легко летело. А где деньги, там и бабы, они всегда были им рады.  Если же деньги к ним летели, то и они  любовью пели.
 - А теперь, похоже, и присмотра требует и ухода,  и уже ему не до
сексуального успеха, а боле некая забота. Семь смертных грехов уже не сможет оседлать, другого придется ныне на дела подыскать. - Молвил Дьявол сам себе, при раздумьях о его судьбе. - Со сношенье с властью тоже не польстится, ну да ладно, по какой задумке решил с мной поделится? На чего же хочет он еще сгодится. Если попросит на заслуженный отдых устроить, чтобы больше его не беспокоить, видно на согласие пойду, но дань свою с него возьму.                Бог покачал головой над затеей такой и извинившись пред собой, решив не светиться, над этой бедой. Бывшего демократа, на оборот, встреча Бога с Дьяволом вызвала азарт.  Желанье общения с самим Дьяволом возбуждало, ведь сил ему было отдано по жизни, не мало. Он уверял его, что мир в покое еще оставлять не хочет, и дьявольской похотью помахать ещё может. Хочет напоследок еще раз с миром поиграть, как своим мужским достоинством, помахать. Старался убедить, что он может ещё телом на потребу с потенцией повеселится грешным делом, но нужна дьявольская страсть и он её лишь может дать.
    Свою душу Дьяволу он продал еще в лета, когда молодость шумела, словно горная река, и долг за подаренную в былом власть, всегда благодать чувствовал и не хотел терять и за её явленье снова жизнь был готов отдать.
    После намека своего исполнителя, Дьявол понял, что дело все-таки пойдет, но с надеждой на богатый дарственный исход.  Объявил, что услуги ныне требуют большой оплаты, и речь пойдет уж не об одном карате. Тут же слушать стал его, за что готов он творить зло, чтоб страсть вернуть ему на всё или хотя бы на одно. Если хлипкий Бонусбон в дело всё ж будет включен, а он надежды не теряет, знать бабло он не считает. Ну, не враг же он себе, праздник будет в январе, пусть по потеет в мировом формате, когда все рожденье богов почитают. К месту будут его слезы, божьи сбудутся прогнозы. Пусть всем явит в мишуре, как узоры на стекле веру счастья на земле всех правителей в семье. Так решил он сам себе, вспомнив божию задумку, собрать всю земную знать, день свой рожденья отмечать с выбором над миром правителя создать.   
- Не плохо бы и мне на этом поразвлечься, еще раз от скуки и под занавес жизни почесать мздою руки отчизны. Между делом на ходу еще раз трахнуть былых противников по уму и прочих ангелов по кругу. – Так говорил себе, уже Бонусбон, тоже в уме, оценивая затею божью с властью единой на земле. - Пусть не забывает чернь моя, как я их драл в былые времена. Даже сейчас, когда хочу оставить теневую власть свою, перед смертью на своем кону фигу с гадости скручу и мать Кузькину задрать смогу, как в Аду.               
  Дьявол с усмешкой, в мысль такую, сказал, что бог погоду грозовую спустит и он помочь не сможет лишь пантеон ему устроит.  Намекнув, что может сразу и уйти, и больше в гости не прийти если станет отсебятины печь пироги.
 - Нет, ты не уходи и не бросай меня на произвол судьбы, – возразил уже вслух господин Бонусбон, придерживая уходящего гостя и выражая поклон. – Ты только верь в меня. Если надо, я весь мир переверну, но за волю твою, любую голову сложу и сам под дудочку спляшу.
    Подкинь эдак годков шесть - пять -  на жизнь, чтоб горя не знать. Хотя, больше всего я хочу умереть от радости счастья, а точнее от любви и страсти. Это будет символично и тебе надеюсь мило. Я имел все и любовь, и ненависть, но что бы любить самому что-то вспомнить не могу.  Даже больше, ненавидел такую беду, а сейчас испытать хочу. Все как в стихе, что за забором поутру бродяга пел мне. «Песня коммерсанта», даже прочту.
И он с грустным видом прочел стих какого-то  неизвестного автора.
Куплено все и надежды и радости,
И справедливость рыдает на мне
Лишь не хватает заманчивой малости,
Купленной радости в купленном сне.
                Сон! сон! сон!
                Снится хрустальной любви вечный звон.
                Жажда любовная мглой на ветру.
                Гонит на сердце мне в муках тоску.
Алчность, наживай  прикрыла глаза,
Стервой ползя по судьбе  как змея. 
Деньги, деньги - мечты горизонт,
А с колокольни доносится звон.
                Ты одержим, ты уже в кандалах.
                Нету свободы, хоть деньги в руках.
                Жизнь без долгов, но в продажном грехе,
                Злато всю жизнь приковало к себе.
Кайся, кайся и жизнь измени
Эти оковы на доблесть смени.
Деньги способны лелеять и жечь
Бросьте на ветер, чтоб сон уберечь
                Сон! сон! сон!
                Только лишь он неподкупен и стон.
                Карой небесною, как на ветру.
                Гонит на сердце желаний тоску.
Дара любовного сердцу хочу,
Только богатством купить не могу.
Зря говорят, что не плачут богатые
В снах и от страха, как черти заклятые.

- Ты какой-то странный стал, о любви вдруг за мечтал. Случайно с печки не упал? – Испытывая взглядом, Дьявол прошептал.
- Я ж всю жизнь лишь  пру и пру, всех за богатство иль по силе как обычно и беру, а вот чтоб сердце колотилось и от безрассудства, душа мутилась, ну не помню, чтоб, когда такая страсть во мне жила. Вот на кончине лет хочу утолить чистых чувств нужду, и смерти в ней себе ищу но без страсти не найду и от тебя её прошу. За это я на все пойду.   
  - Так и быть, будет тебе любовь страсти на душе, с безрассудством в голове, через твою честь, позор в жажде, явствующей вздор. Только мне будет нужна кровь для этого твоя с единой кровью на дела, чтоб твоя страсть и в ней жила.  Даму получишь для любви, но от неё умрешь с тоски. Любовь безнравственною станет, и Бог на жизни крест поставит. Наберешь кружку, дам для любви тебе игрушку от тоски, но столько крови от тебя сможет ли выдать плоть твоя, ведь можешь сгинуть навсегда, став данью мне творенью зла. Порок рождает лишь порок, хотя на старость любви ждешь сласть. Бог над тобой будет смеяться, а черти на тебе кататься если любовь себе получишь и жизнью грешной честь загубишь. Пример такой я в Ад возьму, канонизирую чуму и на ней создам свою религию людскому злу. Как сотворил ч страстью в раю Адама яблоком к греху, но религии страстей нет ныне на земле людей, Ада с ею должен стать милей. Так как Ева была создана из ребра Адама, а мне нужна соблазнительница из твоего духа для страсти храма.
      Дьявол покрутил в ладошках шар адова огня. Покидав, как жонглер им вроде, как шутя, и бросил под ноги себе. Дым окутал, будто джина и сменилась тут картина. Дьявол вроде как исчез, дым продолжил зла ликбез. В нем сова будто летала диспут гостя продолжала: 
-  Я как будто поняла вам нужна забава с любовью до угара, а то скучной будет встреча Бога и властителей правящего рода в празднование Нового года. На нем получишь и ты, и отцы земли ощущение огненной любви.
- Да я хочу, любви отдаться и ей над властью посмеяться, и в любви с жизнью расстаться. Кто умирает в страсти счастья в жизни загробной не ждут несчастья. Приговор в этом смыслу жизни, чтоб жизнь текла семьей и дружной.
    Тут сова что-то прокричала и в дыму снова пропала, будто вновь дьявола позвала. Он сквозь мрак грозится стал.
- Я властью всех могу обидеть, как бесовщиной в праздник милый, непотребную мене кину в смолу, смердящую в огне, чтобы боялись меня все. Сам хоть в котяру превращусь, но за контроль над всем возьмусь. ведь процесс, от, а, до я, смех и радость для меня. Она над властью жажда дня, и народу не чужда, чтоб не хулили зря меня. Божье дело развести, это славу мне найти, не на писать бы в штаны страх не участь власти тьмы. Божье дело хоть святое, но коварством не простое. Подтасовку б не творить, памперсы в штаны б нашить, и не гадить на кусты. Под ними прятаться черти могли, что мой долг грехам несли.  Если что пойдет не так, стану вешать на сучках. Для тебя же Бонусбон дань зовет уж на поклон. Отдай кровь во имя страсти, чтоб получить свои напасти.
    Бонусбон, как верный раб, не дожидаясь уж наград, выпил налитый коньяк и тут же резанул по вене так, что кровь испачкала пиджак. Этим он последний раз присягнул в его наказ. Кровью  договор писал и уж с новой долей судьбу свою венчал.
    Договор исчез в дыму,  как и Дьявол на огню.
 - Темное к темному, огонь к огню, ярость на доброе, так и живу. - Будто изрек ему сам Сатана, с дымом звучащие эти слова.  Всё стало на прежние места, как будто не было перед ним явления Дьявола никогда, а в высоте над ним летала полярная сова.
    Однако исполнительный лист договора на крови, перед ним лежал, и как не крути, требовал исполнения Дьявольской мечты, взамен на требование любви.  По нему сулились даже большие барыши.
          
                * * *
      Толи было, толи нет и возможно в земном царстве, но не ясно где когда  и было ли в государстве, иль  возможно еще где, не ищите понапрасну это на земле.
Жил на свете некий чмон, носил кличку Бонусбон. Весь народ под ним кряхтел, но мзду нес, налог терпел. Жил в гареме, и в тепле, и с охраной во дворце. Дань наложницами брал, власть народам выбирал. Назначал дежурных жен, был их ласки не лишён. Улыбались хором сразу, если их ласкал по разу, утром каждую из них,  и любил сразу троих. Всё пресытилось  ему,  но не понял  почему.  Без особого труда жизнь во круг его текла, в этом была вся беда, чем беспокоила слегка.  Это старило его,  как исправить это зло? он уже не понимал,  Дьявола к себе позвал.
-  Стар  стал прежний, Бонусбон,  от большого слишком жен, поседел,  ослеп,  оглох, и совсем глядится плох,  на былого не похож и для дела вряд ли гож. - Оценив так, одного из бывших влиятельных мира сего, говорил себе Дьявол и стал ретироваться задом.  От явленья его вида горечь в разуме заныла. На раздумья потянуло и надежды с ходу сдуло Теперь в глазах его опора к сомненью не давала спора, надежд совсем не обещала и к разговору не склоняла.  От  жалости к нему он сник,  скрывая чувства, склонил лик.
 Из  подчиненных его воле, удачливых дельцов,  с кем в доле ему не раз бывало быть,  на дело чести вновь намыть, с налету сразу как решить.  Мозги в заботе и поту  ушли в работу на ходу.   Уж стал чечетками крутить, и шерсть меж рожек шевелить. Но с влиянием большим, пока он был  не заменим.   
После встречи с Богом, он на пакость святому отцу,  по просьбе и памяти заявился к нему. Не творить же пакость всюду самому. Нужны были помощники для развлеченья на беду. А более всего хотел создать религию страстей с поклонением себе, лишь не знал в какой нужде. В его власти было семь смертных грехов, и народ открыто им поклоняться не мог. На чем остановиться не знал и более всего надежду к похоти склонял. Через денежный налет нечисть ей знала оборот.
Бонус раньше был хорош,  любил баб и любил грош. Всё что деньгами звенело, всё к нему так и летело. А где деньги, там и бабы, они всегда были им рады.  Если деньги к ним звенели, они  любовью ему пели.
 - А теперь, похоже, и присмотра требует и ухода,  и уже ему не до
сексуального похода. Семь смертных грехов не оседлать, другого придется все-таки подыскать. Со  сношению с властью тоже не польстится, ну да ладно, для чего-то вызвал, может быть, на что и сгодится.  Если попросит на заслуженный отдых устроить, чтобы  больше его не беспокоить, видно на согласие пойду, но мзду все-таки с него возьму.
 Культурно извинившись, за беспокойство он решил не светиться, и сделал вид, что решил удалиться. Бывшего демократа, на оборот,  эта свидание  раззадорило в улет.  Желанье объяснения с самим Дьяволом взбудоражило, ведь сил ему было отдано по жизни, не мало. Он уверял его, что мир в покое еще оставлять не хочет, и дьявольской похотью помахать ещё может. Хочет напоследок  еще раз с миром поиграть, и своим мужским достоинством, помахать. Старался доказать, что он еще в теле и на потребу с потенцией в любом деле.
Свою душу Дьяволу он продал еще в лета, когда молодость шумела, словно горная река, и долг за подаренную в былом власть, всегда чувствовал и не хотел терять эту страсть.
После намека своего исполнителя,  Дьявол понял, что дело все-таки пойдет, но с надеждой на повелителя, и упрется к оплате, но речь ужу пойдет, не об одном карате. Если хлипкий Бонусбон в дело  всё ж будет включен,  он надежды не теряет, а бабло он не считает. Ну, не враг же он себе, да еще и в январе, с заявой в мировом формате, когда все рожденье богов почитают. К месту слезы в мишуре, как узоры на стекле. – Так решил он сам себе.
Тут он и заметил, что Бог где-то хочет собрать всю мировую знать, видно правителя над миром будет выбирать?
- Не плохо бы и мне на этом развлечься, еще раз от скуки и под занавес  почесать  свои, и собратьев руки, а между делом на ходу еще раз трахнуть былых противников и  прочих умников. – Так говорил себе, уже Бонусбон, но тоже  в уме, оценивая затею бога о власти на земле. - Пусть не забывает  чернь моя, как я их драл в былые времена. Даже сейчас, когда хочу оставить свою теневую власть, могу показать всем не шуточную Кузькину мать.
 - Нет, ты не уходи и не бросай меня на произвол судьбы, – возразил уже вслух господин Бонусбон, придерживая уходящего гостя и выражая поклон. – Ты только верь в меня. Если надо, я весь мир переверну, но за волю твою, любую голову сложу и сам под дудочку спляшу.
Подкинь эдак годков еще шесть - пять -  на жизнь, чтоб горя не знать. Хотя, больше всего я хочу умереть от радости счастья, а точнее от любви и страсти. Это будет символично и красиво. Я имел все и любовь и ненависть, но что бы любить самому что-то вспомнить не могу.  Даже больше, ненавидел такую беду, а сейчас испытать хочу. Все как в стихе, что за забором поутру бродяга пел мне. «Песня коммерсанта», даже прочту.
И он с грустным видом прочел стих какого-то  неизвестного автора.
Куплено все и надежды и радости,
И справедливость рыдает на мне
Лишь не хватает заманчивой малости,
Купленной радости в купленном сне.
                Сон! сон! сон!
                Снится хрустальной любви вечный звон.
                Жажда любовная мглой на ветру.
                Гонит на сердце мне в муках тоску.
Алчность, тоскою  прикрыла глаза,
Стервой ползя по судьбе  как змея. 
Деньги, деньги - мечты горизонт,
А с колокольни доносится звон.
                Ты одержим, ты уже в кандалах.
                Нету свободы, хоть деньги в руках.
                Жизнь без долгов, но в продажном грехе,
                Злато всю жизнь приковало к себе.
Кайся, кайся и жизнь измени
Эти оковы на доблесть смени.
Деньги способны лелеять и жечь
Бросьте на ветер, чтоб сон уберечь
                Сон! сон! сон!
                Только лишь он неподкупен и стон.
                Карой небесною, как на ветру.
                Гонит на сердце желаний тоску.
Дара любовного сердцу хочу
Только богатством купить не могу.
Зря говорят, что не плачут богатые
Во снах и от страха, как черти заклятые.
- Ты какой-то странный стал, о любви вдруг за мечтал. Случайно с печки не упал? – Испытывая, прищурившись, Дьявол прошептал.
- Я ж всю жизнь лишь  пру и пру, всех за богатство иль по силе как обычно и беру, а вот чтоб сердце колотилось и от безрассудства, душа мутилась, ну не помню, чтоб, когда такая страсть во мне жила. Вот на старости лет и хочу утолить дьявольскую по страсти любви нужду, и за это я на все пойду.   
  - Так и быть, будет тебе любовь адской страсти, с рассудком не в счет, через твой позор и старческий вздор. Только мне нужна твоя кровь и получишь убийственную любовь. Наберешь кружку,  дам  для любви живую игрушку, но будет ли тебе это впрок. Можешь получить смертельный порок. Хотя на старость тебе в радость любой порок, только бы от счастья произойти он мог. Может быть, я твою страсть тогда канонизирую и на ней создам свою религию, ведь соблазнил же я страстью в свое время Адама, но и сегодня нет религии страстей Ада. Так как Ева была создана из ребра Адама, а мне нужна соблазнительница из моего духа и храма.
Дьявол покрутил в ладошках шар адова огня. Покидав, как жонглер им вроде, как шутя, бросил под ноги себя. Дым окутал, будто джина и сменилась тут картина. Дьявол вроде как исчез, дым продолжил свой ликбез.    
-  Однако и мне нужна забава с дявольшиной до угара, а то скучной будет встреча Бога и лучших представителей человеческого рода. Хочу, чтобы люд весь над ним  посмеялся,  и нет его власти, хочу, чтоб признался.  Иначе властью всех обижу, разгоню как бесовщину, непотребную мене, кину жариться в крутой смоле, на смердящемся огне. Сам  в котяру превращусь,  контролировать возьмусь, весь процесс, от а, до я, смех над властью жажда дня, и народу всласть нужна, чтоб не хулили, лишь меня. Божбе дело развести, это славу нам найти, и не писайте в штаны страх не участь власти тьмы. Божье дело хоть святое, но коварством не большое. Подтасовку не творите,  памперсы в штаны б нашили, и не гадьте на кусты. Я на них  сидеть могу.  Если что пойдет не так,  стану вешать на сучках.
    Верный его раб, не дожидаясь уж наград, выпил  налитый коньяк и тут же резанул по вене себя, да так, что кровь залила и пиджак. Этим он еще раз и присягнул его воле, освежил кровью прошлый договор, по новой доле.
    Договор исчез в дыму,  как и Дьявол на огню.
 - Темное к темному, огонь к огню, ярость на доброе, так и живу. -Будто изрек ему сам Сатана, с дымом звучащие эти слова.  Всё стало на прежние места, как будто не было  перед ним явления Дьявола никогда.
    Однако исполнительный лист договора на крови, перед ним лежал, и как не крути, требовал исполнения Дьявольской мечты, взамен на требование любви.  По нему сулились даже большие барыши.
          
                * * *