НА ДАЧЕ

Стоял жаркий август. В углу сада была старая навозная куча, поверху прикрытая высохшей  травой. На кучу в беспорядке было брошено несколько досок.

    В середине дня, когда не только жгло солнце, но и само небо, казалось, источало жар, я подошёл к куче с намерением отпилить кусок доски. Подопревшая снизу трава пахла тиной и заболоченным лугом. Я взял ножовку, поудобнее пристроил доску и прямо на куче стал её пилить. После нескольких движений я услышал шорох и остановился.   Прямо перед моими глазами из травы торопливо выползла ящерица. Пробежав по поверхности кучи с полуметра, она остановилась. Её кадык судорожно двигался.

Я осторожно опустился на согнутые в локтях руки, приблизившись к ящерице, и ласковым тоном тихо заговорил: «Какая красавица, как перламутровая рыбка. А глазки, как чёрные икринки.  Не бойся, хорошая, я тобой только полюбуюсь». Ящерица замерла, её дыхание становилось всё более ровным. Она повернула ко мне голову и сделала  несколько движений юрким язычком.   Я продолжал расхваливать гостью (а, может, хозяйку?), подбирая, уже не помню   какие, ласковые слова. Она проползла до конца доски и, перейдя на другую, осторожно стала двигаться в мою сторону.

Я не умолкал, и ящерица подползла совсем близко к моему лицу. Так продолжалось довольно долго, пока у меня не иссякло красноречие. Я разогнулся, и моя молчаливая собеседница шустро, но без спешки, уползла. Её хвостик прощально качнулся где-то среди сухой травы.

  Но это была не единственная наша встреча. К вечеру я красочно описал это жене и, так как мы были возле той самой кучи, я стал показывать маршрут ящерицы, ведя низко пальцем. И неожиданно на повороте чуть не  коснулся  ящерицы, сидящей  неподвижно на  серой, в тон её коже в тени, доске. Это была она!

Правду говорят, что доброе слово и кошке приятно. Оказывается и ящерице тоже.