Эксепт май хати

Новый хозяин сельхозугодий, именовавшихся ранее колхоз «Важ Кудымкар», должен был приехать в субботу. Не просто хозяин, но импортный американец, купивший земли для каких-то ему одному ведомых милитаристских надобностей.
Селяне шептались о разном. Домыслы, один другого хлеще, будоражили посконные умы механизаторов и доярок. Никто ничего не знал толком.

Витя Порсев, глава местного самоуправления и самый грамотный мужик данного участка российской федерации, готовился к встрече важного гостя-хозяина. Готовился всерьёз, по-взрослому. Для этих целей были мобилизованы самые крутые меры. А именно литр самогона и сын восьмиклассник, Сенька, с его знанием трёх языков. Русского, коми-пермяцкого и английского со словарём.

- Ничего, пару дней не сходишь в школу, она от этого только выиграет, - здраво рассуждал Витя, - готовь приветствие, мне его ещё учить.
- Ай, оно тебе надо? – Сенька, как человек продвинутый, нервничал и одновременно посмеивался над отцовской блажью, - пусть америкос учит русский, ему с нами работать.
- Я сказал, готовь, значит готовь, и не спорь мне туто, - Витя отпустил подростку леща, не попал и расстроился.

 - Ты пойми, засранец! От этого негра зависит, будешь ты жрать нянь каждый день или он перепродаст нас такому же негру из протугалии. Вот тогда и набегаемся. Понаедут с автоматами, да как заставят выращивать коку или марихуянну.
Сенька понимающе ухмыльнулся, и панибратски похлопав отца по плечу, заметил: - Тебе же лучше будет. Что ты на няне поднимешь? А марихуана, это такие приходы, не вышепчешь!

Короче говоря, после некоторых отнюдь непедагогических увещеваний и ассигнации с Петром и Архангельском, Сенька вооружился русско-английским словарём, в итоге чего родился приветственный текст. Этот перл стоит привести целиком, но поскольку не все здесь владеют импортными языками, то коми-пермяцкая транскрипция будет не лишней. Итак. Вот оно!

Хеллоу, диа негро!
Ви фармерз офф Урал э глэд ту велком ю он Коми-Пермяцкой сойл!
Эксепт май хати конгрэтьюлейшнз!

Текст небольшой, но Вите Порсеву, знавшему по-иностранному только килманда и баркутак, и этот манускрипт показался чрезвычайно сложным.
Не подав виду, подрастающему поколену, Витя тайком сунул в карман бушлата литровую бутылку самогона, кусок пирога с сомом и удалился в тёплый прируб, готовить «встречный марш».

До приезда виниту оставалось несколько часов. Успею, - подумал Витя и приступил к самоподготовке.
Через один час тридцать минут по среднеевропейскому времени, когда в бутыли осталась ровно половина, а пирог с сомом был понюхан аж трижды, Витя добился значительного успеха.

Теперь слова «негро и Коми-Пермяцкий» навсегда засели в его не по годам мудрой голове. Радуясь себе уникальному, Витя принял ещё пару глотков народного бренди, аккуратно, дабы не повредить фактуру, занюхал пирогом и благостно пукнув, уснул. За стеной, согласно русским обычаям шуршало, чирикало и перманентно смеркалось. Вечер обещал быть томным.


В восемнадцать ноль-ноль, послушный встроенным курантам, Витя резко открыл глаза. Замирая от страшных предчувствий, Порсев протянул руку к тумбочке и освобождено выдохнул спёртый, подпитанный продуктами отработки воздух. Глафира, древняя анаконда и супружница, не успела добраться до спиртного. Слава Чикишъ!
Глянув на часы, Витя понял, что успевает. Стакан самогонки ухнул в трюм кишечника, смешался там с полупереваренными поносными массами и начал стремительно всасываться стенками привычного к процедуре желудка.

В семь часов вечера, готовый к трудовым свершениям, стахановским падлянкам и борьбе за мир во всём мире, Витя входил в свой кабинет.
В приёмной было многолюдно. Счетоводы, так по старинке Порсев звал бухгалтеров, Ленка-юрист, землемер, паспортистка Павлина Широбокова, и ещё человек пять всяческой неработи.

Хмуро кивнув помощникам, Витя прошёл к себе, сел за стол и ещё раз прочел шпаргалку составленную сыном Сенькой. Текст врезался в память, на отлично!
Последующее времяпрепровождение Порсева состояло из ожиданий, звонков в райцентр и коми-пермяцкого фольклора произносимого про себя.
Наконец, под окнами послышался звук двигателя, и Витя, глянув в окно, запаниковал. Опоздав, всего на какие-то восемьдесят пять минут, приехал долгожданный барин.

Витя опрометью бросился на крыльцо, сзади и с боков подпирала толпа соратников. Успел! А тем временем из машины вылезли две нарядные американские шлюхи, водитель, невзрачный, чмушного вида мужичок и наконец, сам нувориш!
Порсев так его и представлял. Толстый, важный, с сигарой в зубах и презрением на свинячьей ряшке. Боров бля!

Витя сделал лицом голубя мира, и резво сиганув с крыльца к машине, торжественно начал: Хайло, диар ниггер! – далее пошли пробелы. Самогон ли был тому виной или чрезмерное занюхивание сомятиной, но только текст, с таким трудом и лишениями заученный Порсевым, стерся из его памяти, словно и не бывал там вовсе.
- Хайло, диар ниггер, - настойчиво продолжил Витя, - ви фармерз, ю ниггерз, ну и эксепт май хати конгрэтьюлейшнз!

Первыми, не справившись с мимикой, расхохотались шлюхи и водитель. Жирный буржуй, как ни странно, молчал и делал лицом недоумение.
Витя собрался с духом, и повторил импортную фразу ещё раз. Рыдания американских проституток достигли апогея, а водитель, неуловимо похожий на кого-то знакомого, вдруг сделал шаг на встречу Порсеву и сказал: Витька, хорош моих ледей смешить. Говори по-русски или на коми, разуй бельмы, старый прохвост. Это же я, Васька Гачегов!

Витя, ничего не понимая, сделал шаг на встречу говорящему и повторил как попугай: Хайло, диар ниггер! 
- Сам ты ниггер, - расхохотался шофер, ты в натуре кончай бухать, совсем мозги пропил, скотина. Это я, твой одноклассник, Гачегов!

До Вити начал доходить смысл, но повинуясь врожденному упрямству, он всё же спросил: - А где американский негр, ну тот, что купил наши угодья?
- В маньде! Это я купил ваши земли, я, Васька Гачегов. Ну, в рот бы твою кобылу, я и есть тот американец, которого ты ждёшь! После армейки женился на выездной бабе, Сара, подь сюды, да и уехал за длинной рублёвкой.

- А это кто? – Витя немного пришёл в себя и указывал пальцем на толстяка с сигарой.
- А это мой водила и он же охранник, звать как Аль Капоне, Аликом.
- Инбебет!
- Да бля буду! Захотелось самому по родным шпинатам за баранкой проехаться.

Через десять минут два старых друга сидели в кабинете Порсева и хохотали.
- ***ло ниггер! – ай, ты меня убьёшь, Витька, - потешался Гачегов, давай лучше ещё по одной. Давно нормальный первач не пивал. Родина, мать твою в проплешину!
На столе, накрытом бухгалтершей и Ленкой юристкой, радуя глаз, расположились сало, рыжики, парующие пельмешки и огурчики. Центр стола венчала четверть самогона и две бутылки импортного виски.
- Сальца возьми, Глашка старалась, - подкладывал другу то одно то другое, Порсев.
- Аттьо!
- На здоровье!

Друзья выпили, похрустели огурцами и очертя головы бросились в воспоминания. А помнишь?! А видел?!
Давно уже ночь опустилась на посёлок, отгавкались злобные цепняки, отщебетались пернатые певцы, а из окон администрации лилась песня…

Зиль–зёль кэнкэ кылэ,
Зиль–зёль воше дой,
Зиль–зёль, зиль–зёль олэм–вылэм,
Талун сатин, аски ной…



Ай – Отец
Нянь – Хлеб
Аттьо – Спасибо
Инбебет – Не ври (с экспрессией)