Оксана

Посвящаю Сергею Вест



Сосед мой был Оксане муж.
Весной погиб он подо льдом,
Оставив ей хозяйство, дом,
И сумму крупную к тому ж.

Как хороша была Оксана,
Чуть полновата только, чуть
Её фигура, гибкость стана,
Упругая большая грудь.

Очаровательные глазки,
Красивый нос и сжатый рот,
Изгибы тонкие, живот,
Как будто созданы для ласки.

Идёт бывало до криницы,
Набрать воды в вечерний час,
Десятки парубовских глаз,
Вольются нагло в её душу.

Смакуют, глядя вслед,
Любуются задом,
И не один её взглядом,
Украдкой, жадно вьебал.

Я сам увлёкся ею, кстати,
О ней украдкою мечтал,
И очень часто представлял,
Оксану голую в кровати.

Я обнимаю её тело,
Тихонько ляжки развожу,
И, *** засунув до предела,
Как жеребец от страсти ржу.

Да, не шутя она влекла.
Но я позволил мысль такую,
Она ведь замужем была,
Я первый год лишь парубкую.

Я, правда нравился девчатам,
Скажу открыто, не хвалясь,
И, не в пример другим ребятам,
Со мной ложились не страшась.

Все парни любят, без сомненья,
Своей победой козырять.
Но обо мне сложилось мнение,
Такому можно доверять.

Не опозорит он же, мало,
С ним безотказна будет связь.
И не одна со мной гуляла,
И не одна со мной еблась.

Но было это наспех, скоро,
В кустах, на присбах возле хат,
И в стоячку, и под забором,
Я обрабатывал девчат.

Еблись неловко, как попало,
Скорее, быстро, торопясь.
И плохо удовлетворяла
Такая е*ельная связь.

Наш сад кончался у реки.
Любил я рано пробуждаться,
И, сунув ноги в башмаки,
В одних трусах бежать купаться.

Однажды утром, не спеша,
К реке спускался у забора,
И вдруг, сквозь зелень камыша,
Мелькнула женская фигура.

Без лифчика и без рубашки,
Стояла в полуоборот,
Какая грудь, какие ляжки,
Какой волнующий живот.

Кто мог купаться здесь так рано?
Закрытый сенью камыша.
Я замер, глядя чуть дыша,
Вдруг сердце ёкнуло: «Оксана»

Она, какая красота,
Скрывалась в формах её тела.
Она прекрасней чем мечта,
И аппетитна до предела.

Между ногами, ниже зада,
В корпусе вьющихся волос,
Под страстью пристального взгляда
Мой х*й в трусах всё рос и рос.

Метался, дыбился,
Вздымал головку до пупка.
Горела пламенем залупа,
И так ебнуть я захотел.

А тут Оксана разогнулась,
Отжала воду с пышных кос,
Как кошка сладко потянулась,
Блеснувши теменью волос.

Ладони рук сведя на шее,
Она была теперь в поре.
Сомкнув ресницы чёрных глаз,
Ещё желанней и милее.

Я был решителен и смел,
Вниманьем девушек балуем,
Терпеть подолгу не умел,
Безделье и с торчащим х*ем.

А будь что будет, осмелев,
Не мысля обо всём заране,
Одним прыжком, как хищный лев,
Я перенёс себя к Оксане.

Испуг мелькнул в её глазах,
Лицо на грудь склонивши мило,
Она поспешно, с криком: «Ах!»,
П.зду ладонями прикрыла.

И вздёрнув мраморные плечи,
Метнула взгляд усталых глаз:
«А-а, это ты, какая встреча,
Постой, оденусь я сейчас.

Ну отвернись, какой бесстыжий».
Но я бесстыжестью греша,
К ней подошёл ещё поближе,
И молвил, горячо дыша:

«Оксана, я не виноват,
Ты не сердись, когда б ты знала».
Она накинула халат,
На тело голое и встала.

«Не уходи» - взмолился я:
«Поговорим» - она присела:
«Оксана, милая моя,
Ну успокойся, в чём же дело?

Оксана, мы с тобой не дети,
Ты знала мужа, ну а я,
Немного тоже хам на свете,
Хочу чтоб ты была моя.

Ужель тебя я недостоин,
Здесь никого, безмолвье, тишь,
Утешь меня,
Пойдём в камыш».

Оксана молча завязала,
Концы халата на груди,
Потом вздохнула и сказала:
«Я понимаю, погоди.

Ты возбуждён, ты смотришь волком,
Готов сейчас со мной как скот,
Нет. Коль уж ебля, только с толком,
Со вкусом, в полный разворот.

Чтобы не только поебаться,
А где и как так всё равно,
Нет, надо еблей наслаждаться,
И пить друг друга как вино.

Я, откровенно, я ведь тоже,
Хочу с тобой и не таюсь.
Из нашей сельской молодёжи,
С тобой лишь ебли не боюсь,

Не опозоришь это верно,
Что не открыта я.
Пройди ко мне, с зарёй вечерней,
И, на всю ночку я твоя».

«О как  я счастлив, как я рад,
Приду конечно, жди у дома.
Но жаль, сейчас такой заряд,
И пропадает по-пустому».

Я с нетерпеньем ждал ответа:
«Заряда жаль ты говоришь,
Ну хорошо, идём в камыш,
Лишь для тебя иду на это».

Я подскочил, обнял рукою,
Поцеловал её в засос,
И, словно лакомство какое,
Схватил на руки и понёс.

Халат стянувши с её тела,
Стянул трусы с себя и вот,
Я, возбуждённый до предела,
Ложусь на голенький живот.

По жилам трепетно промчался,
Огонь приятных, жгучих струй,
Я, как на камнях, приподнялся,
И стал налаживать свой х*й.

А в этой бабе молодой,
Теплилась дьявольская сила.
Очаровательной п.здой,
Её природа наградила.

Секунду каждую смакуя,
Вводил я медленно в п.зду,
Головку вздыбленного *уя,
И сам шептал ей, как в бреду:

Ласкай меня, сожми в тисках,
Целуй мой дьявол черноглазый,
Принорови ко взмаху взмах,
Пусть *уй вползает до отказа.

Да никогда, скажу не зря,
С такой как ты я не е*ался».
И весь восторженно горя,
На сиськах взад вперёд качался.

Почуяв сладкий зуд в хую,
Ослабил жопу осторожно,
Прижал в себе сильней, как можно,
И в глубь п*зды пустил струю.

Оксана, охнув подо мной,
Всем телом излучила дрожь,
И, резко выгнувшись спиной,
Заёрзала, кончая тоже.

Мы задохнулись в этой вспышке,
Оксана, лёжа на спине,
Ладони сунув мне под мышки,
Шепнула, в сладостном огне:

«Любимый мой, хороший, сладкий,
Такой я ебли не ждала.
П*зду мою до самой матки,
Такая сладость проняла.

О, как я рада этой встрече,
Но наше время впереди.
Гляди, я жду тебя, под вечер,
Не обмани и приходи».

Теперь мужьям-молодожёнам,
Хочу от сердца дать совет.
Не доверяйте своим жёнам,
Блюдите свой авторитет.

Живя с женой глядите в оба,
У них на еблю острый смак.
И только если муж хороший,
То обеспечен вечный брак.

Жена, за будничною гладью,
Умеет пыл и страсть дарить.
Может стать хорошей б*ядью,
А может с х*ем говорить.

Мужья, их много ныне,
Не изучив своей жены,
Твердят, что не в пример мужчине,
На еблю женщины скромны.

Что ж заблужденье их при том,
Такие мысли создает.
Во первых, всяк у девки просит,
Она ж упорно не дает.

Затем и в браке в первый раз,
Жена Вам плохо отдается.
Сжимает ляжки, не дает,
И вырывается, и бьётся.

А если целка, это значить
Ещё труднее ей всадить.
Она и мечется, и плачет,
И умоляет пощадить.

Обычно, Вас сквозь плачь целуя,
Зажав ладони под живот,
Она дрожит, боится *уя,
И шепчет: «Не сейчас, потом».

И вот глупцы–мужья обычно,
Не изучив п*зды закон,
Ебут невольно безразлично,
Им непонятна скромность жён.

Я знал такого мужика.
Зайдём мы с ним хлебнуть вина,
Он, при удобном разговоре,
Всегда твердит: «Моя жена,

Ну не такая как обычно,
Лежит как пень, когда ебёшь.
И холодна, и безразлична,
Хоть целый год её не трожь.

Ей всё–равно, я убедился».
Твердил мне этот остолоп.
А я частенько с ней сходился,
И, с наслажденьем её ёб.

Учтите всё молодожёны,
Так было, есть и будет так,
Что с каждой еблей Ваши жёны,
Приобретают больший смак.

Коль скромен муж по этой части,
Не ценит пыл своей жены,
Е*ёт без фокусов, без страсти,
Она найдёт со стороны.

Тогда миритесь с горькой долей,
Доколь наступит смертный час.
Жена в одежде будет Вашей,
А с голым пупом не для Вас.

Оговорюсь теперь заране,
К чему анализ этот дан.
И у красавицы Оксаны,
Был муж такой же вот болван.

Берёг её и мял он нежно,
Всё обещал любить по гроб.
В постели долго и прилежно,
Ласкал её и мало ёб.

А если ёб, то неумело,
Поспешно, будто бы стыдясь.
Она же бурных ласк хотела,
Желанье выявить боясь.

Вильнуть задком и то хотелось,
Она горела как в огне.
И мысль нежданно зародилась,
Кому бы быть на стороне.

Любой мужчина, пожирая,
Оксану взором своих глаз,
Мечтал как о блаженстве рая,
С ней поебаться хоть бы раз.

Моргни она, и вот уж ёбарь,
Но зная хитрость сельских жён,
Их подозрительность и злобу,
Она не лезла на рожон.