Жизни песенку спеть...

Жизни песенку спеть
на крещенском морозе и сгинуть
в хрусталях славных зим,
в полыньях
слов,
что смерти не имут,
вне полов
бренных слав -
вдруг восстать
сплавом
пения славок,
улыбнуться улыбкой живою
в крытых пылью
с мышиных хвостов -
достославных
и в холоде Леты
дней бесславных
днём единым живущих,
для коих стихи есть забава -
в былинных "Азах",
хороводящих вечностью - теплокровной за "Я"
жизни бренной, пропевшими: "Ять"...


На крещенском морозе младенцем у проруби - у проёма оконного
незастеклённого,
небосклонного -
улыбаясь блаженно стоять
и не знать,
что и как,
где,
когда,
но уверенным быть,
что не зря -
тридцать лет,
даже более,
с дрожью сакральной,
сладкою болью
исповедальной -
раскрывалась тобою тетрадь,
силясь жалкую жизнь, предающую веру в концы и начала,
сведённые крепко в волшебное жизни нетленной кольцо -
воскресить
непустой,
понимающей,
помнящей,
любящей,
сердцу родной...

Будет то лишь,
что будет,
но пока я живой -
мне сподручнее
думать
не о плове,
насыщающих чьи-то тела славословий -
о песенном слове,
о чуде
жизни незримой,
но сердцем любимой
в человеческом времени всём
круговоротно-сквозном...

Облака
надо мной -
моих братьев,
сестёр,
мной не преданных -
думы
и купель -
окоём
стыни
синей,
в которой апрель хорошеет
страстной
вне вина, что на Пасху
мы пьём -
нашей признанной нами
виной
и акриды,
и мёд -
над отрубленной головой
Иоанна,
берут в оборот
песни жизни,
что в равнодушной к нерыночному
отчизне -
мы губами
живыми
вне сребренников
премиально-летальных,
с верой в бессмертие
духа высокого
пения -
милостью
Божьей
крещённого слова -
поём -

могильную глину,
вскормившую розы
непрозы,
морозы реалий обыденности,
зело закалившие -
жимолостью
долин андалузских,
нашептанное на ушко
сквозь отголоски собачьего лая -
тепло,
женской кожей
тревожаще
пахнущее
нетленно -
в строке Федерико,
осыпи
жизни безликой,
шепчущие
долгое имя
чудесное -
звуком
жарких
песчинок
неисчислимых -
ладонями
Осипа
над агониями,
пересыпаемых
впрок...

О мой Бог,
приходящих сквозь быт,
даже в зное
июльском
постылый -
небесных
своей органичностью
в фразе,
дающейся сразу,
поющих бессмертие духа
за самым обыденным
строк,
всей жизнью нащупанных,
оком
прозрения
вдохновения
зорко
увиденых
в парении зрения
ястреба, сокола -
предназначение
коего
не сладкогласие,
составляющее -
приговорённого
к тлению
тела
досуг...

Рук помимо,
озвучивается
пантомима
мистерии -
вне материи
распаду вверенной
с дня рождения -
победа
рая
над адом -
рай и ад
мы по вере
себе выбираем...

Парадиз мой - поэзия,
всё животное, зверье
её духу претит,
устами моими
взор сквозь мёртвые перья,
пропахшие ладаном ряженных в веры безверий,
в адское вперив,
"Аид!" -
говорит...

Всё, что скверно
глазами
вне корысти и злобы
жизни живой -
есть
инферно -
вот моё неземное сказанье,
обжившее опыт земной,
что над блюдом
блуда мирского,
как встарь золотым -
шелестит,
как знамёнами
воинов доблестных
честь,
умозримой ими живыми Валгаллы -
кровью
прощающейся
с несдавшейся головой,
осенённой
бессмертной
любовью
веры в лето
любого Господнего
Лета
с жаждой
духовной,
открывающей в каждом
ознобом проруби ледяной -
сердце поэта,
побеждающее
томленье
мрачной
пустыни
прижизненно глухонемой,
упраздняющее
ад наземный
ежедневным огнём
вдохновенья -
чем не Крещенье?