Любовь Нансена Лина Костенко

Я так люблю тебя, Ева. Не соглашайся на брак.
Не жалей меня, хоть и горько мне будет так.
Я прошу, помолчи. Передумай за ночь.
Хорошенько все взвесь, а утром скажи: "Иди прочь!"

Свет мечты о тебе поёт песни сиреной,
Привяжусь-ка я к мачте,
Залью уши воском, наполню свой рот морской пеной.
Я боюсь тебя, Ева.
Я впервые в жизни люблю.

Моя Песня Песней!  Птенчик златой, залетевший в мой сад.
Корабль поплывёт, я его не смогу удержать.
"Фрам" - это значит "Вперёд". А "Ева" -"Навечно назад"
И я брошу тебя, Ева, в прошлом,
Потому что сердце вечным поиском снега припорошит.

Неделю все будет отлично. Целовать буду твоё милое личико.
Может и не неделю, а целая жизнь пройдёт.
Будем очень счастливыми. Но внезапно Оно позовёт.
Ты сумеешь, Ева, простить это и понять?
Ты не будешь плакать? Не поставишь душу на якорь?
Не столкнутся во мне два начала - Ты и Оно?
Без тебя я несчастлив. Без него - никакой.
Без тебя - тронусь разумом. Без него - пойду на дно.

Твои тёплые руки в моих отмороженных,
Отрываю губы свои от пальцев твоих грустных и встревоженных...
Сумеешь ли выжить во временах от разлуки и снова до разлуки?
Если годами нужно будет ждать, вытянув навстречу усталые руки?
"Фрам" застрянет во льдах... Я могу не возвратиться!
Я себя не смогу простить. А если  у нас дитя родится?
У тебя, такой молодой,в цвету, согретой солнцем?
- Я люблю тебя, Нансен! В ожиданьи навечно открыто души оконце.
Все святое во мне называется Нансен.
Пусть поет свою песню сирена, она перед нами в долгах.
Я сама разобьюсь о грудь "Фрама" шампанским,
Когда вечный поиск тебя позовет остаться в вечных снегах.
Моя Песня Песней. Вечный сад мой без листопада!
Ты откроешь свой полюс. Теченье не станет преградой.
Одолеешь снега. Все останется, милый, в прошлом.
"Фрам" - это значит "Вперёд", с моим горизонтом и верой только в хорошее.

(авторский перевод стихотворения Лины Костенко "Любов Нансена")





          Ліна Костенко

          Любов Нансена

Я кохаю Вас, Єво. Не виходьте за мене заміж.
Не жалійте мене, хоч і тяжко буде мені.
Я Вас прошу, ні слова. Усе передумайте за ніч.
Добре зважте на все, і вранці скажете: ні.
Світла мрія про Вас співає мені як сирена.
Прив'яжуся до щогли і вуха воском заллю.
Розумію, це щастя. але щастя - воно не для мене.
Я боюся Вас, Єво. Я вперше в житті люблю.
Моя Пісне Пісень! Золоте пташеня мого саду.
Корабель попливе, я не вдержу його в берегах.
"Фрам"- це значить "Вперед". Ви залишитесь, Єво, позаду.
Бо до серця підступить вічний пошук у вічних снігах.
Тиждень буде все добре. цілуватиму Ваше обличчя.
Може, навіть, не тиждень, а цілі роки минуть.
Будем дуже щасливі. Але раптом Воно покличе.
Ви зумієте, Єво, простити це і збагнууть?
Ви не будете плакать? Не поставите душу на якір?
Не зіткнуться в мені два начала - Ви і Воно?
Я без Вас нещасливий. А без нього буду ніякий.
Я без Вас збожеволію. А без нього піду на дно.
Ваш теплі долоні і мої відморожені руки...
Як вуста відірву від такої сумної руки?
Чи зумієти жить від розлуки і знов до розлуки?
А якщо доведеться чекати мене роки?
"Фрам" застрягне в льодах... А якщо не вернуся я звідти?...
Я ж собі не прощу! А якщо у нас буде дитя?!
Ви, така молода!.. Ви, що любите сонце і квіти!
- Я люблю Тебе, Нансен! І чекатиму все життя.
Все, що є найсвятіше в мені, називається Нансен.
Хай співає сирена, вона перед нами в боргах.
Я сама розіб'ю об "Фрамові" груди шампанське,
Як покличе тебе вічний пошук у вічних снігах.
Моя Пісня Пісень! Вічний саде мій без листопаду!
Ти відкриєш свій полюс. Тебе не знесе течія.
Подолаєш сніги. Все залишиться, милий, позаду.
"Фрам"- це значить "Вперед". А на обрію буду я".





Вдохновилась Олей Богомолец (но оказалось, что Линой Костенко) и перевела, а последующий за этим поиск информации меня огорчил.




Фритьоф Нансен и его женщины

Фритьоф Нансен далеко не всегда был седовласым старцем, немощным и дряхлым! Хотя именно так его воспринимает большая часть наших современников. А ведь до самых последних дней жизни он был настоящим героем-любовником!

Необыкновенный темперамент, невероятная сила воли, уверенность в своих силах и «упертость», желание жить полной жизнью – вот что всегда было присуще великому путешественнику и общественному деятелю. Нансен был красив и привлекателен даже в старости. И еще он всегда любил женщин – и никогда не скрывал этого.


Зимой 1888 года Нансен случайно встречает в горах свою будущую жену Еву Сарс, но из той встречи в то время «не возгорелось пламя».
Тем не менее, перед тем, как отправиться во льды Гренландии Фритьоф пишет прощальные письма пятерым женщинам: Юханне Силов, Марионн Шарп, Кленодии (Драгоценности), Еве Сарс и ... Софье Ковалевской

Софья Ковалевская

Соня познакомилась с Фритьофом Нансеном, когда она приезжал в Стокгольм, и была очарована им. Они встретились еще раз и были так потрясены, что поняли: между ними не может ничего быть потому лишь, что сильная симпатия может превратиться в угрожающую их жизни страсть. Ковалевская писала подруге: «Нансен так увлечен своим путешествием в Гренландию, что никакая возлюбленная не может с этой поездкой конкурировать. И ничто не сможет заставить его отказаться от поездки к духам мертвых великанов, которые, по лапландским сагам, спят на ледяных просторах Гренландии».

Нансен действительно отправился в Гренландию, но Ковалевскую помнил до конца жизни. Когда он много десятилетий спустя совершал путешествие по Армении, он как-то разоткровенничался на эту тему с журналистом и писателем Н.К. Вержбицким. В своей мемуарной книге «Встречи» последний пишет:

«Мне  потребовалось много усилий для того, чтобы решиться спросить Нансена относительно его знакомства с Софьей Ковалевской. Конечно, это было не совсем деликатно с моей стороны. Но во мне жил газетчик.

- Ковалевская?.. Это был человек редкой духовной и физической красоты, самая обаятельная и умная женщина в Европе того времени, - после довольно продолжительного молчания сказал Нансен. – Да, безусловно, у меня было к ней сердечное влечение, и я догадывался о взаимности. Но мне нельзя было нарушить свой долг, я и вернулся к той, которой уже было дано обещание… Теперь я об этом не жалею!»

Нансен в данном случае слегка покривил душой, поскольку никакими обязательствами по отношению к Еве, о которой он говорит, связан не был. Зато он, вне всякого сомнения, испытывал искренние чувства к Софье.


Фритьоф и Ева

Впервые Нансен увидел ее в феврале 1888 года на холме Фрогнер возле Кристиании.

«Однажды Фритьоф, - вспоминала их дочь, - возвращался с лыжной прогулки в Нурмарке и вдруг заметил пару лыж и белый от снега зад, торчащий из сугроба. Из любопытства он остановился. Из сугроба показалась вся залепленная снегом голова, и на него глянули большие черные глаза. Это была Ева. Они представились друг другу, немного посмеялись и разошлись – каждый своей дорогой. Вот и вся встреча».

Фритьоф знал, что встреченная им Ева Хелена Сарс (1858 – 1907) – известная камерная певица. Вскоре Нансен пришел в гости в дом матери Евы, но на этом всё и закончилось.

А вот Ева очень ждала Фритьофа. Многочисленные мемуаристы говорят, что Нансен быстро поражал воображение девушек (хотя Ева была уже очень взрослой женщиной, к тому же на 3 года старше своего будущего мужа) привлекающим слабый пол сочетанием мужественности, если не сказать – брутальности, особой красоты викинга, почти юношеским шармом и … умением смущаться.

И Ева получила-таки своего Фритьофа. Нельзя сказать. что жизнь с Фритьофом была для нее очень счастливой. Он много изменял ей – а она об этом знала. Он постоянно куда-то уезжал – а она ждала. Он был все время на виду – а ей ради семьи и воспитания пятерых детей пришлось оставить сцену.

Но то, что «ее мальчика» и «его лягушечку» (так называли они друг друга в личной переписке) связывала искренняя любовь – несомненно! Она рано умерла – и он чуть не сошел с ума от горя.

Фритьоф, Сигрун и Кэтлин Скотт

Через несколько лет Нансен женился на фру Сигрун Мюнте, жене своего соседа и известного художника Герхарда Мюнте. С Сигрун роман начался за два десятка лет до свадьбы, еще при жизни Евы. По версии родных, он сделал это из-за чувства вины перед Сигрун, когда их отношения стали достоянием гласности. Вряд ли это так – в обществе знали об их романе практически с самого начала.

После свадьбы Фритьоф не выглядел особо счастливым – по воспоминаниям друзей и знакомых. Да и Сигрун после бракосочетания счастливее не стала. Вероятно, она и не предполагала, что жизнь фру Нансен полна огорчений, ревности и бесконечного ожидания мужа. Когда ее однажды спросили, о чем они разговаривали с Нансеном дома в Пульхёгде, она ответила: «Разговаривали? Да мы и не разговаривали вовсе. Во всяком случае, редко – или никогда».

После смерти Евы Фритьоф долгое время не хотел ни с кем общаться, но продолжал поддерживать отношения с Сигрун, что совершенно не мешало ему испытывать страсть к другой женщине – не просто чужой жене, а жене своего английского коллеги – полярного исследователя Роберта Скотта.

Кэтлин была женщиной страстной и охочей до знаменитых мужчин – так что можно сказать, что они с Фритьофом нашли друг друга, в прямом и переносном смысле. Отношения развивались очень быстро и бурно. Разница в 17 лет ни одного из них нисколько не смущала. Они не только не скрывали отношений – но даже и ездили вместе в другие города и страны. Нансен был серьезно увлечен миссис Скотт и даже мечтал о совместном ребенке, который должен был бы быть похож на Кэтлин.

Но, какой бы ветреной не была Кэтлин, за мужа, отправившегося покорять Антарктику, она переживала – и в январе 1913 года отправляется на корабле в Новую Зеландию, где рассталась с Робертом перед началом его экспедиции и где они договорились встретиться после ее окончания. По дороге она узнала о гибели всех членов экспедиции.

Трагическая смерть мужа, которого Нансен критиковал за излишнюю легкомысленность в подготовке экспедиции (и был совершенно прав!), его проигрыш Норвегии оказались решающими для отношений Кэтлин с Фритьофом. Она решительно заморозила их.

Нансен решил подождать лучших времен – он полагал, что Кэтлин нужно время. Они состояли в переписке – и в 1919 году встретились в Лондоне. Нансен сделал ей официальное предложение. Кэтлин отказала и в качестве основной причина назвала громадную разницу в возрасте. Ведь Фритьофу было уже 58 лет, а ей – только 41. Кроме того, она прекрасно была осведомлена, что некая норвежская дама ушла от своего известного мужа-художника из-за любви к Нансену.

Сигрун и Фритьоф поженились 17 декабря 1919 года.

Положение хозяйки дома было, безусловно, приятно для Сигрун, но отношения с детьми Нансена оставались прохладными всю жизнь.


«Давай останемся там навсегда!»


В книге «Нансен и его женщины» Карин Берг пишет о последней любви Нансена – американской журналистке и писательнице норвежского происхождения Бренде Уеланд. У романа есть свидетели – тридцать писем, которые хранятся в «Историческом обществе Миннесоты» в США. Познакомил Бренду и Фритьофа ее отец, Андреас Уеланд, который регулярно приезжал на свою историческую родину. Нансен приехал в США в 1929 году обсуждать строительство цеппелина и жил у Андреаса. Бренда договорилась взять у известного норвежца интервью – и впервые увидела его в Нью-Йорке в марте. И влюбилась с первого взгляда. Нансен ответил ей взаимностью.

Они состояли в переписке до последних дней жизни Фритьофа. Он писал ей трогательные письма: “My darlig Brenda! I love your name, Brenda, it is the fire of your soul, and your radiant burning eyes”.

Никогда ранее в жизни, как писал сам Фритьоф, он не встречал такой открытой и искренней девушки, которая могла бы с первого взгляда пробудить в нем ответное чувство. Он настолько был увлечен ею, что  даже предложил отправиться вместе с ним в полет на цеппелине, и добавил: «Если мы не вернемся, это не имеет ни малейшего значения, потому что я бы хотел, чтобы мы вместе остались там навсегда».

В статье использованы материалы книги автора – первой русскоязычной биографии «Нансен. Человек и миф» , которая вышла в издательстве «Игра слов» при поддержке Посольства Норвегии в РФ.