Распространилась по телу листа многоточием...

Распространилась по телу листа многоточием...
Только одна рана ещё кровоточит,
кистью рисуя закат окрест в за оконные
стёкла, набатом звенящие тайной бездонною.

Гонит пастух вымпелом бледное стадо.
Это ещё ли только увидеть мне надо?..
Это застолье праздничных дней звездопада.
Колокол бьётся над зарастающим садом.

Бред на фасаде только ли ливня дождётся?
Атом в распаде, а ласточка всё ещё вьётся.
Горе в засаде! А дом ещё не продаётся...
Сладенький, ради! А в руки тебе не даётся.

Вербная зелень всё ещё крутит и манит.
Что набекрень надето, то впору! Достанет
Воланда взгляд, или сердцем уже ты наружу?
Сонный фасад, и ворон над зеленью кружит.

Светит стекло. Повезло сном восклицаний.
Или - назло берег ухабиной манит?
Совесть свело. Или подножие саднит?
Вот оно, зло: ты не убит, и не ранен!

Греет твоё неоспоримое притяжение.
Зреет одно: Алёнушкино отражение.
Тает закат, замедляя земное движение.
Бьёт звездопад по обочинам даты рождения.

Дай попросить Воланда жуткий автограф.
Дай процедить зёрна от плевел гороха.
Дай отразить тюрьмы и сумы от Бога.
Дай воплотить тебя, девочка, недотрога.

Или Богиней прикинулась, выдержав смело
взгляды и камни, брошенные огнестрельно
самого главного боя, что ищет снаружи
смысла геройства. Оно - с повседневностью дружит!

Горек алмаз! Только сверкнув,- запропастился.
Как посягать на того, кто лишь снегом приснился
свеже-февральским, вырытым молнией, стужей,
жаром кубанским, что смерчу изысканно служит.

Девятиглавая! Столько и лет у прощенья.
Солнцем сверкала я, словно и некуда деться.
Жизнью стремглавая, хоть и не на что опереться!
Зелень дубравная, пушкинская,- чтоб согреться.

Светят ромашки жёлто зрачками снаружи.
Белы рубашки под окнами клубнями кружат.
Нет промокашки использованной, старушки...
Всё уже в прошлом! Ворон садится на кружку.

                20июня 2006года