Чудной народ, фотографы

Чудной народ, фотографы, — хочу я вам сказать.
Назад аж два столетия их начали встречать.
Носили эти странники не лёгкий аппарат,
а что-то вроде ящика, весомей во сто крат.

В те времена далёкие, но так же, как сейчас,
снимались очень многие и в профиль и анфас, —
навеки зафиксировать свою хотели "фэйс",
но это, к сожалению, был длительный процесс.

Ни сдвинуться, ни кашлянуть, ни охнуть, ни моргнуть;
сиди, как будто статуя, мечтай о чём-нибудь.
И обжимают голову железные тиски, —
не падала бы в случае — заснёшь ты от тоски.

          Чудной народ, фотографы! Пришёл двадцатый век.
          Сидеть в кладовой комнате чудной стал человек.
          Как будто им, фотографам, работы мало днём! —
          Так ночью собираются под красным фонарём!

          Химичат что-то дерзкое, колдуют в темноте;
          как в сказке, появляется картина на листе.
          И шепчут заклинания над ванночками вслух,
          а может богу молятся, иль вызывают дух…

          Но времена меняются. Теперь они творят
          при помощи компьютера: хотят — омолодят
          портрет, хотят — в нём выделят какой-нибудь изъян,
          и думай: вправду ты урод, или фотограф пьян?

Фотографы, действительно, народ совсем чудной:
блуждают с фоторужьями за волком и лисой;
за бабочками прыгают, как в детстве, по лугам;
торпедами за рыбами пронзают океан.

Залезут в муравейники и в улья залетят;
и лапу как сосёт медведь в берлоге, разглядят.
Всю флору и всю фауну, науке послужив,
прощупали, промеряли и взяли в объектив.

Ветра, морозы, засухи, дожди их не согнут.
Где что-то интересное, — они уж тут как тут.
Хоть гири стопудовые привязывай к ногам, —
найдут, сфотографируют на зависть всем врагам!

          Чудной народ, фотографы!  И шагу не дают
          проделать знаменитостям, — везде подстерегут;
          спортсмена и политика, актёра и певца
          зажмут в углу и камеру подставят у лица.

          Любые заседания для них — ну просто мёд,
          слетается на "лакомство" примерно целый взвод,
          и щёлкают затворами, и вспышками палят,
          и из-за них не слышно, что там люди говорят.

          Народец любознательный всю землю истоптал,
          нет места, где бы след его проворный не лежал.
          Лишь человека снежного не смог ещё заснять, —
          на чудаков надежда вся. Их стоит уважать!