Полынная степь

   
Сухая, полынная, знойная степь.
Все лето она еле дышит от жажды
и бредит о чем-то – горячечный бред
о том, чтоб земля ее сделалась влажной.

Под солнцем неистовым древняя степь
бесплодно тоскует о ливнях и росах.
Какой бы здесь вырос и овощ, и хлеб,
когда б только вдоволь попить привелось ей!

Веками томилась угрюмая степь,
кружилась в расплавленном зноем безлюдье.
И гостем нечастым здесь был человек
на странном животном – двугорбом верблюде.

Спеша поскорее пройти эту степь,
её озирая со страхом утробным, –
усердно молился он силам загробным;
он знал из преданий – из дедовских всех, –
о том, что задержка здесь смерти подобна.

В отместку за то, что забыли ее
в аду этом вечном и люди, и боги,
она проявляла коварство свое –
пришельцев случайных сбивала с дороги.

Им виделась близко – рукою подать –
в сторонке направо, а может, налево, –
такая манящая водная гладь,
что путники к ней начинали бежать,
но только она, эта странная гладь,
вела себя, будто лукавая дева:

то все отступала, маня и маня,
то вдруг исчезала, чтоб снова явиться,
и жарко дышала в лицо, как с огня, –
полнее отчаяньем жертв насладиться.

Когда же они выбивались из сил,
она уже больше не видела проку
игру продолжать, – им не надо могил:
шакалы и вороны были здесь к сроку…

Слезами горючими плакала степь,
крепясь и страшась превратиться в пустыню;
с ее опаленных стекавшая век
вся горечь тех слез накоплялась в полыни…

Я нынче проехал по этой степи
в просторном салоне, откинувшись в кресле,
и степь мне читала такие стихи,
которые, кажется, просятся в песню.

Я видел в степи города и сады,
и полные красок степные базары,
и полные южного солнца плоды,
и лица южан в шоколадном загаре.

Все было в обилии – овощ и хлеб,
все это дала благодарная степь.
Немалого стоило это труда,
но главное дело свершила вода.