Сирин

 
Я шел сквозь болота и сны
По следу лукавой куницы,
И осенью в ветках сосны
Увидел прекрасную птицу.
Лишало всех мыслей плохих
Волшебное тихое пенье,
И пламенем ало-сухим
Горело ее оперенье.
Я хлеба ей дал и вина
И сердце, не знавшее страсти,
И стала девицей она,
Нагой и безумно прекрасной.
Лишь перья лежали горой
У ног ее белых, как росы,
И стала она мне женой,
Певуньей медноголосой
Я жил с ней, не зная беды,
Но осенью с пьяным закатом
Она улетала в сады,
Весной возвращаясь обратно.
И в дни, что она не со мной,
Я бредил, скривляясь от боли,
Я звал мою птицу домой
Из ягодно-праздничной воли.
Мне виделись страшные сны,
и я просыпался от стона, -
Мне мстилось, что в блеске луны
Жена моя в перьях вороны
танцует и дарит любовь
Большому крылатому Змею;
И черти срывают покров
С моей не рожденной идеи,
Смеются, глумятся, шумят,
Нескладно поют Аллилую.
А алая птица моя
Крылатого Змея целует.
И как-то, проснувшись больным,
Я вымел все перья из дома.
И пепельно-облачный дым
Небесную выпил бездонность.
А утром все рамы окон
Насытились каплями крови,-
Певунья просилась в мой дом,
Клялась безграничной любовью.
Но я ее слышать не мог,
И больше не мог ей поверить,-
На сахарных лилиях ног
огнем поцелуи горели.

Я все исходил города,
Однажды настигнув куницу, -
Бескрылый не может всегда
Ждать с неба веселую птицу.

15.1.12