Кот

           Д.
     Я называл её Мадам. Она подобрала меня на улице, отощавшего, больного, одичавшего. Осенним вечером, который я всегда помнил и буду помнить. Как она оказалась в этом районе? Не знаю. Но хорошо помню, как ко мне нагнулась удивительно красивая женщина, ласково погладила меня и сказала: "Бедняжка! Пойдёшь ко мне?" Я молчал, набрав в рот воды, но что-то загорелось у меня внутри и мне очень захотелось пойти с нею. Она наклонилась, обдав меня теплом, взяла на руки и унесла. Наверное, в рай для котов.
     Я никогда не видел такой роскоши. В этом доме всюду на стенах висели картины. Персидские ковры устилали полы. Было много хрусталя, экзотических сувениров и подарков со всего, пожалуй, мира. И ещё - очень много цветов. Я никогда не видел такого количества цветов! Они стояли всюду: на лестнице, на столах и столиках, на полу, а балкон был увит живыми гирляндами глицинии.
     Мне было неловко от того, что, получив на старости лет такое место покоя и радости, я не мог помочь своей хозяйке. Я всегда глядел на неё с восхищением, наблюдал за ней словно соглядатай. Она безумно нравилась мне, но я никак не мог разобраться в её жизни. Что случилось с нею? Отчего она так волнуется, нервничает, мечется из комнаты в комнату? Иногда она зажигала электрический свет во всём доме, наряжалась в какое-то сногсшибательное вечернее платье, накрывала богатый стол и, напевая что-то, летала по дому. В такие дни меня кормили как наследного принца из Индии. Я лежал на диване, удивлённо глядел на Мадам, был полон благодарности к ней за её заботу и радовался вместе с ней. Но такие вечера были редки. Зато других хватало в избытке, тех, когда она, непричёсанная, еле передвигающая ноги от какой-то смертельной тяжести, выходила из своей спальни, с отсутствующим видом бродила по огромному дому, думая о своём, не обращая внимания ни на кого. Я ощущал себя прескверно. Непонятная печаль поднималась во мне, нарастая, изменяя мою суть. На глаза наворачивались слёзы. Хотелось уйти, убежать, чтобы не видеть её страданий... Мне было так же плохо, как и Мадам.
     Я прожил у неё полгода, но до сих пор вспоминаю вечер, когда увидел её в последний раз. С самого утра я чувствовал, что должно случиться что-то страшное. Мне хотелось спрятаться, забиться в угол от непонятной тяжести, просто физически сгущавшейся в нашем доме.
     Я пытался подойти к ней, просто, чтобы быть с нею рядом, но она смотрела на меня невидящим взглядом, думая о чём-то важном. В этот день она была тиха и грустна. Она неслышно ступала, обходя одну комнату за другой, словно прощаясь. Увидев меня, она взяла меня на руки, крепко-крепко обняла, но ничего не сказала. Мне хотелось крикнуть ей: "Что с тобой, что?" Но я был в странном оцепенении и не издал ни звука.
     Вечером она сидела в своей любимой фиолетовой комнате, служившей ей и кабинетом, и будуаром. Сидела - и плакала. Заметив меня, она сказала: "Уходи, не мешай мне!" Понурый и подавленный, я направился к двери, закрывшейся за мной. Я остался сидеть возле неё.
     Настала ночь. Моё ожидание сменилось сонливостью и я на несколько мгновений смежил глаза. Я заснул надолго.
     Из затянувшегося сна меня вырвали телефонные звонки. Придя в себя, я почувствовал запах смерти. Дверь в комнату Мадам была приоткрыта. На негнущихся лапах проковылял я до середины комнаты, где стояла кровать. Вначале я мяукнул, а затем стал просто выть от безысходности и отчаяния. Я увидел Мадам, неподвижную, странно застывшую. Я прыгнул на кровать и стал тыкаться в холодное тело Мадам. Все мои попытки пробудить её ни к чему не привели.
     Не помню, что было дальше. Как будто затмение нашло на меня. Что я делал, где ходил? Ничего этого я не могу вспомнить. А Мадам, всё же, нашла меня. Увидев её, я не испугался, наоборот. Мне стало покойно и радостно, что она снова живая...


17 января 2012г. исполнится семьдесят девять лет со дня рождения  великой женщины и певицы Далиды. Этот рассказ посвящаю её светлой памяти.