А она все молчала...

А она всё молчала и только лишь
Собирала сладость его горько-терпких слов,
Пикантных выражений и имбирного остроумия.
Всхлипывала навзрыд ночами.
И тёрла платочком о нос.
Как же лес её так возрос,
Накормленный дикой печалью?
Откуда вдруг взялся топор и бензин?
Сколько ещё нужно выжечь?
Лёд превращает в стихи жизни речь.
И он никогда не растает.
Задушит упрямую глупую мысль.
Закройся. Заройся. Ведь не поможет.
Сколько ни бегай от сути с ножом,
Чайка на берег твой не вернётся.
И она всё молчала и только лишь
Выводила губами формулу губ.
Солнце орало, блевало, стонало.
Вдруг продырявило, оборвалось.
Малиновый цвет - безнадёжный эфир.
Эта пакость звучит сотнями лир.
Не сякнет. Удушит. Смывается яд
Безумных историй и трудных событий.
Отчего сволочная бездонная мразь
Разъедает остатки оголённого нерва?
Забудь про неё, ведь тебя ждёт Парнас.
На безногом Пегасе вдоль тысячи пульсов.
Забудь про молчащую, пыльную, грязную.
Пусть она вязнет и нюхает клей.
Истерический хохот, платочком о нос.
Из тысячи первых - неверный анонс.