Гребцы, Вариации на тему для лютни с оркестром

Ночной кабак. По стенам коптят факелы. В непонятном сооружении, отдаленно напоминающем камин, теплится жар. Хозяин за стойкой, считая выручку, загибает толстые пальцы и беззвучно шевелит не менее толстыми губами. В дальнем темном углу, на приступочке, сидит слепой лютнист – он играет на своей «дощечке» так, словно вокруг нет никого и ничего – лишь музыка. В черных стеклах его очков изредка приплясывает отблеск пламени факелов. За одним столом молча напиваются два ремесленника. Другой стол пуст. За третьим столом гуляют школяры: пир – горой, дым – коромыслом

ШКОЛЯРЫ (поют):
Так жизнь устроена, друзья,
Школяр магистром станет:
Магистры важны, не бузят,
Ну кто ж того не знает!
Ты женишься на кошельке,
Хоть драном, но с деньгами,
И будешь жить на поводке –   
Ну кто ж того не знает!

Побольше пей вина, дружок –Ave!
Чтоб на всю жизнь хватило впрок – Ave!

За воспитание детей
Приняться жизнь заставит.
Ты сущих вырастишь чертей,
Ну кто ж того не знает!
Ты станешь знатным богачом,
Получишь титул-званье,
Слыть будешь тертым калачом –
Ну кто ж того не знает!
Благовоспитанность твою
В сомненье не поставят,
А что с кухаркой  «ню-ню-ню»
Никто и не узнает!

Школяр, пока ты молодой  – Ave!
Ласкай девиц и песни пой – Ave!

В трудах на благо короля
Костлявая застанет:
Поминки будут оп-ля-ля –
Ну кто ж того не знает!
Потомки скопят серебра
И монумент сварганят:
А что в душе у школяра
Лишь черт в аду узнает!
    
(Шум, хохот. Председатель стучит  кулаком по столу)

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ:
Друзья, давайте выпьем! Ave!
Единственное слово из скучнейшей
Латыни, согревающее душу
Одним своим звучаньем школяру
Вина в нем тонкий вкус и трепет,
Пьянящий дуновеньем летней ночи,
Кровь молодая! Ave –  это слово
Объемом, мягкостью и страстью
Соперничать смогло бы с грудью
Франциски нашей славной.

ФРАНЦИСКА:               
                Ну, уж нет!
Ничто с моею грудью не сравнится!
Тебе ль не знать об этом, сорванец!

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ:
Да, каюсь, перебрал немного.

ФРАНЦИСКА
Но я уже обидеться успела
И до конца пирушки, так и знай,
Уйду я от тебя, шалун!

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ:               
                Куда же?

ФРАНЦИСКА:
Да, вон, хоть на колени к Франсуа
Присяду – он грустит, бедняжка,
О чем-то думает, а я развеселю.
Эй, Франсуа!

ФРАНСУА:               
             Оставь, Франциска!
Не в духе ныне я.

ФРАНЦИСКА:               
                В какой уж раз,
Не в духе вечно ты, дрянной мальчишка!
Смотри, не пожалей потом… Эй, Шарль!
Тебя прощаю я и остаюсь с тобою.
Ты рад?

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ:               
          Еще б! Чуть не до смерти!
Хозяин, эй, скорей еще вина!

ХОЗЯИН:
Вина-то  можно, только, вот, платить...

ПОЛЬ:
Брось, старый хрыч!  Тебе ли нас не знать!
Когда это тебе мы не платили?
Ну, разве что попозже дня на три.
Неси вино – не бойся!

ХОЗЯИН:               
                Ладно уж…

ЖАН:
Не «ладно», а неси, да поскорее!
Не знаешь, видно впрямь ты ничего.

ХОЗЯИН:
Чего мне знать? Платите…

ЖАН:               
                Олух,
Послушай, председатель наш на днях
Понес невосполнимую утрату:
Его любимый дядюшка решил
Преставиться, но, как на грех, забыл
Себе наследника сварганить

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ:
Вот и пришлось ему оставить
Наследство мне.

ХОЗЯИН:               
                И много ли?

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ:               
                На век
Должно хватить мой, потому как дело
У дяди было прибыльным, а я
И сам не промах!

ХОЗЯИН:               
                Так какое дело?

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ:
Такое, без которого, дружок,
Ты разоришься через день буквально.

ХОЗЯИН:
Хорош молоть! Какое дело?

ПОЛЬ:               
                Соль.

ХОЗЯИН:
Как?

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ:          
     Соль!

ХОЗЯИН:               
           Вы мне б так сразу и сказали!
Я понял все – уже бегу! Лечу!

(На столе мигом появляются кувшины с вином)

ПОЛЬ:
Эй, Франсуа, давай-ка приложись!
Вино отличное – поверь мне, право!

ФРАНСУА:
Не спорю я – вино прекрасное,
Но, знаешь, что-то не в охотку мне…
Не хочется.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ:               
           Ломаться брось и пей!
Не порть нам праздник постной рожей,
А если уж тоскуешь, то скажи:
О чем,  или ... о ком?

ФРАНСУА:               
                Я не тоскую.
Мне так неловко, право же...

ПОЛЬ:               
                Оставь!
Бьюсь об заклад – я знаю, что с тобою!

НИКОЛЬ:
И что же?

ПОЛЬ:               
            Он по-черному тоскует.

НИКОЛЬ:
Тоскует? Почему?

ФРАНЦИСКА:               
                Чья в том вина?
Уж не моя ль?

ПОЛЬ:               
               О, нет и нет, Франциска!
Нет! Дама некая – тому виной…

ФРАНЦИСКА:
Фу, дама? Кто ж она?

ПОЛЬ:               
                Он сам не знает!
Она – лишь плод его воображенья,
Не так ли?

НИКОЛЬ:               
            Интересно!

ФРАНСУА:               
                Может быть,
Отчасти... Ты, конечно, в чем-то прав.

ПОЛЬ:
Во всем я прав, а не отчасти.

ПЬЕР:
Ты, Франсуа, немого опоздал –
Родиться надо бы тебе в Провансе.
Ну, века эдак два тому назад,
Клянусь, ты был бы славным трубадуром!
А ныне дам прекрасных след простыл...

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ:
Что нынче, что тогда – не все ль едино?
Все женщины прекрасны лишь в стихах,
Что неудачные любовники крапают.
И легче прошлогодний снег сыскать,
Чем женщину достойную…

ФРАНСУА:               
                Увы,
Мне жаль тебя, коль ты на самом деле
Считаешь так. Ну, бог с тобой!

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ:               
                Постой!
Ну, не смешно ль, что ты меня жалеешь?
Пустой карман – мечтаниям виной.
Когда б кошель твой полон был, иначе б
Ты рассуждал. Тебя мне жаль, чудак!
Стишки и вздохи женщинам приятны –
Они охотно принимают их
Для возбужденья чувства и желаний,
Но если за стишками капитала
Не наблюдается – охладевают.
Тогда, представь, что появляюсь я
С подарками и прочей мишурою,
Да не словесной, а, заметь, реальной!
Как мухи на огонь со всех концов
Прелестницы слетятся...

ФРАНСУА:               
                Бред какой-то.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ:
Пусть бред, но выбирать там буду я!
Я, а не ты. Тут нет твоей вины!
Мне жаль тебя, но такова природа
Вот этих славных миленьких существ.

ФРАНСУА:
Но про любовь забыл ты.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ:               
             Чушь собачья!
Что мне любовь? Куплю, коль захочу!

   (протягивает Франциске золотой)

Франциска, взвесь и заверни мне!

ФРАНЦИСКА (берет золотой):
Торгую телом я, а не любовью!
Любовь не купишь, ведь любовь... любовь…

ФРАНСУА:
Любовь ведь это... это дар!

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ:           
                Товар.
Товар – он  любит звонкую монету.

ФРАНСУА:
А как же мухи?

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ:               
              Мухи? Не пойму.

ФРАНСУА:
Ты сам сказал: как мухи, мол, слетятся
Но мухи-то не только на огонь –
И на дерьмо летят…

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ:               
                Еще на мед!
А кто дерьмо, кто мед – мы разберемся.

      (выхватывают кинжалы)

ФРАНСУА:
Что ж, я не прочь!

ПОЛЬ:               
                Запахло поединком.
Эй, петухи, утихомирьтесь – оба!
Соскучились вы что ли по пеньке?!

ЖАН:
А, ну-ка, быстро пейте мировую!

ФРАНЦИСКА:
Ишь, смотрят точно волки, –
ШКОЛЯРЫ:
                Пейте, пейте!

               (пьют)

НИКОЛЬ:
До дна!

ПОЛЬ:             
          Ну и – лады? Лады?

ФРАНСУА И ПРЕДСЕДАТЕЛЬ (бьют по рукам):
                Лады!
ПОЛЬ:
Тогда еще – для закрепленья мира!
              (пьют)



(В это время входит странная компания: эдакий сухой «шкаф» в священнических ризах, дородный монах и бледная женщина в черной накидке. Они садятся за пустой стол. Хозяин приносит вино и закуску. Духовенство молча принимается за трапезу, женщина же лишь отпивает немного вина. Она внимательно изучает кабак и посетителей.)

ПОЛЬ (осушив кружку, наливает еще):
Эх, хорошо! Давайте...
     (Франсуа хватает его за руку)
                Ай, придурок,
Пусти мне руку! Отпусти!

ФРАНСУА:               
                Скажи
Мне ради Бога – кто она?

ПОЛЬ:               
                Пусти!
Пусти, дурак, мне больно.

ФРАНСУА (отпуская):               
                Ах,  прости!
Я не хотел. Но, все же, кто она?

ПОЛЬ:          
Кто?

ФРАНСУА:               
     Дама эта!

ПОЛЬ:               
                Где ты видишь даму?

ФРАНСУА:
Да повернись сюда ты.
               
ПОЛЬ:
                Ах, вот эта!
Ой, не могу – и  вкусы у тебя!

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ:
Над чем хохочешь, Поль?

ПОЛЬ:               
                Над ним. Над этим...
Над кем еще так можно хохотать?
Ой, не могу, помру – ещё немного...

ПЬЕР:
А что такое?

ПОЛЬ:               
               Он опять влюбился! Тсс! –
Его интересует эта дама.

ФРАНСУА:
Что ж, смейся, но молю – скажи:
Ее ты знаешь?


ПОЛЬ:               
              Чести не имею.
На эту ведьму даже с пьяных глаз
Я б не позарился, но ты-то трезвый!
Или ослеп ты?

ФРАНЦИСКА:               
             Милый Франсуа,
Она ж – доска!

ФРАНСУА:               
               Как звать ее?

ФРАНЦИСКА:               
                Доска!
Она тебя не стоит, право слово.
К чему она тебе?

ЖАН:               
                К тому ж стара –
Ей лет наверное под тридцать.

ФРАНЦИСКА:
К тому ж с попом живет наверняка.

ЖАН:
Костлява, точно щука, кроме глаз
Смотреть-то не на что: бледна, худа.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ:
Что ж, для попа, пожалуй, в самый раз –
Живые мощи и для аскетизма
Хорошая отдушина, хотя...
В ней что-то есть.

ФРАНСУА:               
                Да кто она, скажите!

ПЬЕР:
Жан, ржать кончай! Не слушай, Франсуа,
Пустой брехни их – я-то точно знаю:
Не прелести тебя так поразили,
А необычность! Лишь одна она
И может называться красотою.
Не пышность форм веселеньких толстух,
Не кукольные личики красоток,
Не утонченность черт, а необычность,
Неуловимость, мимолетность взгляда,
Улыбки недоступность нас пьянит
И заставляет сердце сбиться с такта ...
Но все это пустые чувства – дым.
Послушай друга старого: тебе я
Не посоветую всерьез увлечься:
Про эту женщину черт знает что
Болтают люди. Даже если часть
Ничтожная брехни той правда –
Ее хватило бы для смерти. Люди
Не будут зря болтать! Другая уж
Взошла бы на костер, а эта...

НИКОЛЬ:
Да что там рассуждать – она подстилка
Поповская. Уж я на что грешна,
Но чтоб с отцом святым – помилуй, Боже,
Рабу твою Николь от сей напасти!

ПЬЕР:
А эта женщина обласкана попом…
Не странно ль это? Да, к тому же,
Она нема – еще никто не слышал,
Чтобы слетело слово с бледных губ.

ФРАНСУА:
Как я устал от вашей болтовни!
Плевать хотел на пересуды люда!
Ничтожество что хочешь – втопчет в грязь
И оболжет, что лучше и светлее,
Возвышенней, а, значит, беззащитней.
Она нема? Нашел чем напугать!
В безмолвьи – истина. Она нема,
Но не глуха. И на вопрос, припомни,
«Что истина?» – Христос смолчал в ответ.

ЖАН:
Ну, эко ты загнул, брат Франсуа!

ПОЛЬ:
Я думаю, что все гораздо проще.
Доносы у святых отцов в чести –
Винят друг друга в ереси они,
Разврате, любодействе, во всех смертных
Грехах. Так что, случись чего, вот эта
Немая барышня – и захоти
Сказать она – не скажет и под пыткой:
Что общего меж нею и попом!
И я б не удивился, коль узнал,
Что поп язык ей сам и отчекрыжил.

ФРАНСУА:
Плевал я и на вас, и на попов!

ПЬЕР:
Молчи, дурак! Очнись, опомнись! Слышишь?
Совсем ты спятил: это не кюре
Наш школьный – с тем-то хоть в бордель. А этот…

ФРАНСУА:
Не папа же!

ПЬЕР:               
             Похуже – инквизитор.

ФРАНЦИСКА:
Я сатане бы лучше отдалась,
Чем с инквизитором ложиться в койку.

НИКОЛЬ:
А я вот слышала, что ин-кви-зи-тор
С железной девой спит. Уж не она ль?

ПОЛЬ:
О, нет, Николь, он сам не спит – других
Укладывает с нею.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ:               
                И – до смерти.
(К Франсуа)
А ты, я вижу, к ней спешишь в объятья?

ПЬЕР:
Что в этой ведьме ты нашел – не знаю,
Но ты как  кот – сегодня эта,
Завтра уж  другая. Потерпи,
И все казаться будет сном.

ФРАНСУА:               
                Пусть так,
Пусть сном, но только тем, который сбылся!

ПЬЕР:
Ты спятил! Не вини меня потом –
Ведь приговор себе ты сам подпишешь.
Да что задумал ты? А, впрочем, мне-то
Какое дело – вот когда повесят
Тебя, тогда припомнишь Пьера…

ФРАНЦИСКА:               
                Ах!
Мой Франсуа, она петли не стоит.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ:
Она ль, другая – все одно петлей
Закончит он. С таким-то пылким нравом
Чтоб виселицы мимо он прошел –
Да не поверю ни за что!

ФРАНСУА:               
                Довольно! 
Прошу я слова для застольной речи –
Налейте мне вина.

ПЬЕР:               
                Вот так бы сразу!

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ:
О чем же речь? Коль о любви опять –
Не дам я слова, и стихов не надо –
От лэ твоих скучнейших клонит в сон.

ФРАНСУА:
Я их уж не пишу, а говорить я
О смерти буду.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ:               
              Не одно – так третье!
От ложа страсти к смертному одру.
Столь плавный переход меня пленяет.
Что ж, говори!

ФРАНЦИСКА:               
               Но что все это значит?

ФРАНСУА:
А ничего не значит – просто мне
Вдруг захотелось поболтать о смерти.

ФРАНЦИСКА (рассматривая золотой):
Ну, нечего сказать, хорош набор
Для вечеринки: мрачный инквизитор;
Колдунья; школяры, котов пьяней;
«Тщедушный» францисканец; то о смерти,
То о любви стрекочущий юнец –
Какая скука! И нельзя уйти мне…

ФРАНСУА:
Рука – моя! Хочу – сожму в кулак
И разожму; хочу писать – пишу ей;
Дерусь, ласкаю женщин. Как послушны
Ее движенья мне – она моя;
Она живая! Жизнь бежит по жилам
И я ей господин, я Бог ее и князь?
Но Бог – не я, и княжит здесь – другой!
Я только кукла и моей рукою
Иные водят, сея смерть и горе…
Твердят: убить – твой долг, коль хочешь жить!
Обман! Никто не убежал от смерти…
Наступит час – она уж за тобой!
Не будет спрашивать тебя: богат
Иль нищ ты? Слаб или силен? Пред смертью
Мы все равны: убийцы и святые.
Да, смертны все! Но отчего же страх
Нас заставляет так держаться жизни,
Что, позабыв про Бога, смерть несем другим?
Зачем мы так шутя играем с Ним?
Страх  – любит смерть; любовь – страшится смерти!
И все же страх живуч, любовь же гибнет.
Неужто смерть, соединив в себе
Боязнь любви и сладострастье страха
И есть все то, к чему мы так стремимся,
И жизнь – лишь путь из ниоткуда в никуда?..
Франциска, погляди, рука моя
Уже покрылась пятнами. Вот мясо
С костей свисает, гной течет по жилам...
А запах гнили? Чуешь?

ФРАНЦИСКА:     
                Прекрати!!!

ФРАНСУА:
Нет! Посмотри в глаза мои – их ворон
На завтрак выпил, а из носа ручейком
Зловонным темная струится кровь.
Псы обкусали ноги мне, а черви
Во чреве копошатся, наслаждаясь
Тем, что когда-то звалось: Франсуа…
Теперь же называется …         
                О, Боже!
На шею каждому накинув цепь, зачем
К галерам смерти приковал ты нас?
И мы гребем – пути не зная, курса.
Казалось, море крови переплыли,
А впереди – кровавый океан.
И надо плыть. Грести. Бросать в пучину
Тех, кто ослаб, чтобы вослед за ними
Отправили и нас, когда лишимся сил…
«О, Иерусалим, тебя мне жаль!» –
Сказал Господь, но он оговорился.
Вчера мы жгли, сегодня будем вешать.
Ну, а потом чего-нибудь еще
Придумаем! Ведь все, что нами движет –
Стремленье убивать побольше, побыстрей.
Я бы сказал: О, бедный, бедный мир!
Куда гребешь ты и к чему стремишься,
Коль даже тот, кто с истиной пришел
Спасти тебя – не мог не умереть?
Иначе бы ему ты не поверил –
Слова без крови для тебя ничто. Зачем?
Кому все это надо? Не пойму
В чем разница:  когда-то убивали
За здорово живешь, теперь во имя
Господне! Неизменна только смерть:
Чума ль, война – а все она! Вам, смертным,
За вечность смерти предлагаю выпить,
Тем более, что смерти и в помине нет…

(Пьет. За столом школяров воцаряется молчание).

ИНКВИЗИТОР:
Ну, вот и еретик готов! А ты
Твердил мне будто ересь – вымирает,
И наша молодежь оборотилась
К Христовой Церкви! Убедился, брат,
Что все не так и нам еще работы
Надолго хватит?

МОНАХ:               
                Да помилуй Бог!
Какой же это еретик – овечка
Заблудшая, и пастырский наш долг –
Вернуть ее в святое лоно церкви,
Наставив, объяснив основы догм.
А виселица – подождет. Не так ли?

ИНКВИЗИТОР:
Ах, добродетель ложная! Змею
Во чреве надо раздавить, иначе…
А, впрочем, если хочешь, так иди
И вразуми — сам убедишься скоро,
Что этот сосунок — отпетый вор...

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ
(в пустоту):
Я никогда такой галиматьи
Еще не слышал. Он совсем свихнулся…

ИНКВИЗИТОР:
Уж я-то разбираюсь в людях! сколько
Перевидал таких вот умных рыл,

(Монах встает и направляется к школярам)

Да ум на дыбе не поможет – жалко
На них смотреть. Как быстро исчезают
И слога красота и гордый взор…

ФРАНЦИСКА:
Как гадко на душе – совсем испортил
Наш праздник ты.

НИКОЛЬ:               
                Меня воротит!
ПЬЕР:
                Слушай,
Ты не в себе! Давай я провожу
Тебя до дома – отоспишься малость?..

ФРАНСУА:
Коль что не так —простите!

ЖАН:               
                Тоже мне —
Дитя невинное. Уж помолчал бы,
Великий богослов. Дурак!

ПОЛЬ:               
                А мне
Понравилось, ей-Богу, Франсуа!
Как ты сказал там: гной течет по жилам?

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ:
Не надо было брать его с собой.
Я не пойму: ты шут иль бесноватый?

МОНАХ (неожиданно встревая):
Не бесноватый он. Не шут тем боле.
Случайно в ересь впал он, вот и все.
Сын мой, о жизни, смерти и о Боге
Полезно рассуждать не за столом,
Вино вкушая, а в тиши церковной,
С отцом святым читая Катехизис.
Добро ли будет от вина и женщин?
О, нет, сын мой! Соблазн один, да грех!

ФРАНСУА:
И ты об этом знаешь лучше всех! –
Иль может быть кого-нибудь другого
На днях я видел в бардаке? И там
Читал ты Катехизис падшим душам?

МОНАХ:
Болтай потише, сын мой, и у стен –
Есть уши!

ФРАНСУА:               
         Ну, и что с того? Ведь уши
Нам дал Господь, чтоб слушать…

МОНАХ:               
                И язык
К ушам приделал!

ФРАНСУА:               
                Чтобы говорить.
МОНАХ:
Но слушают порой не то, что нужно.
Да и не те! Язык же – без костей!
Тем более, что к ТЕМ ушам не только
Язык приделан, но и власть в придачу.

ФРАНСУА:
Послушай, а не он тебя прислал?

МОНАХ:
Я сам решил тебя утихомирить.

ФРАНСУА:
Зачем?

МОНАХ:             
      Да ты и вправду шут!

ФРАНСУА:               
                Школяр!
Простой школяр.

МОНАХ:               
               Ты висельник простой.
Чего ты хочешь?

ФРАНСУА:               
                Я? Помилуй, Боже!
Тебе чего-то нужно от меня,
А вот чего – я не пойму: твердишь ты
Мне о грехе. Но что такое грех?
Уж коль на то пошло, то раза в два
Меня грешней ты. Да и ради Бога!

МОНАХ:
С чего ты так решил?

ФРАНСУА:               
                Во-первых, старше
Меня ты вдвое; во-вторых, жирней,
А, значит,  уминаешь вдвое больше
(Уж про вино не говоря); а в-третьих,
Ты не обходишь бардаков!

МОНАХ:               
                Грехи
Считать чужие – не твоя забота!

ФРАНСУА:
И я о том же. Мы с тобой равны
Пред Господом.

МОНАХ:               
               Да, я рожден в грехе,
И я грешу – пусть даже больше вдвое,
Но и пощусь, молюсь я вдвое больше.

ФРАНСУА:
Не знаешь сам, что говоришь, монах!
ПОЛЬ:
Ох, чую – он его посадит в лужу.
ФРАНСУА:
О математике ты слышал? Нет?
Тогда не буду объясняться долго –
Пошли к весам.

МОНАХ:               
              Зачем?

ФРАНСУА:               
                Пошли, пошли!
(Все подходят к огромным весам, стоящим в углу)
Теперь представь, что страшный суд грядет!
Пусть все мои грехи – одна монетка,
Другая же – молитвы все мои.
Вот видишь – равновесье! Что решит тут
Господь – не важно. А теперь твои
Грехи удвоим, а затем – молитвы...

МОНАХ:
И что же?

ФРАНСУА:               
          Равновесье! Знать судьба –
Одна у нас.
(Монах почесывает бритое темя. Все хохочут).

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ:               
             За это и люблю я
Тебя, брат Франсуа!

ПОЛЬ:               
                Вот это дал!
Вот это класс! Не связывайся лучше
Со школярами! Так-то вот, монах!

ФРАНСУА (монаху):
Не обижайся на меня! Давай-ка
Мы лучше выпьем.

МОНАХ:               
                Я всегда готов!
(Возвращаются за стол, за коим монах показывает, что действительно он готов всегда).

ФРАНСУА:
Ответь мне на один вопрос, монах:
Как имя вашей спутницы?

МОНАХ:               
                Не знаю.
Она ведь не со мной пришла, а с этим…
Но про нее болтают...

ФРАНСУА:               
                Знаю, знаю –
Колдунья, ведьма, мол, но как же ты
Не побоялся с ними сесть за ужин?

МОНАХ:
Наш орден нищ, так отчего ж не выпить,
Коль платит инквизиция святая?
Моя любовь к вину – сильнее страха.

ФРАНСУА:
А ты не можешь хитро как-нибудь
Меня представить ей?

МОНАХ:               
                Школяр, послушай,
Ты не дурак, но вот тебе простой
Совет: держись поодаль власти!
Не льсти, не угождай, но поперек
Дороги  ей – не становись! Раздавит!
Не суйся в эти игры – промолчи,
Где надобно смолчать! Целее будешь.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ:
Ты чушь несешь...

МОНАХ:               
                Не стоит к ней стремиться.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ:
Ты чушь несешь – власть все хотят иметь!

МОНАХ:
Я – не хочу!

ЖАН:               
              Оно и видно: нищим
Монахам власть ведь ни к чему – у них
И так все есть: еда, вино, бабенки.

МОНАХ:
Воистину – к чему мне власть? Налей!

ПЬЕР:
Но власть не обязательно худой –
И справедливой может быть, разумной.
Когда бы принял честный человек
Ее, не упиваясь, а желая
Посредством власти делать лишь добро –
Тогда б иное время наступило.

(Инквизитор, доселе внимательно прислушивающийся к разговору, встает из-за стола и незамеченным подходит ближе, скрываясь в полумраке. Женщина в черном следует за ним и останавливается чуть позади, словно его тень).

МОНАХ:
О, юность! Сколь прекрасна, столь и глупа!
У власти есть одно простое свойство –
Способность агнца в волка превращать.
Я знаю: перемен вы ждете, новых
Времен каких-то – ерунда! Налей!
Иные времена! Бред! Просто время –
Одно, оно течет себе спокойно
Не замечая нас, не изменяясь,
Лишь приближая страшный час Суда.
Уходит власть одна – за ней другая
Бредет, нарядом новеньким блестя,
А суть все та ж!

ПОЛЬ:               
                Да ты – бунтарь!

МОНАХ:               
                Нисколько!
Налей…

ПЬЕР:             
        А как же власть Небес?

МОНАХ:               
                Ты ей
Отдай все божье, но и кесарь тоже
Пусть кесарево получает.


ФРАНСУА:               
                Но
Как отдавать, когда в сутане кесарь?

МОНАХ:
Чего же тут смущаться? Ты ... налей!
Любая власть дерьмовая, запомни,
Все ж лучше, чем безвластие. Налей!

ФРАНЦИСКА:
Не хватит ли тебе?

МОНАХ:               
                Еще могу я!

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ:
Раз так, то пей!  Не жалко мне вина.

МОНАХ:
А, коль не жаль, так наливай полнее!
Но только ВЫ – НИ слова никому.
О том, что говорил – забудьте.

ИНКВИЗИТОР(выступая из мрака):               
                Странно.
Я не пойму никак: так кто кого
Здесь наставляет?

МОНАХ:               
                Отче, это ты!
В порядке все – заблудшие овечки,
Вняв чутко наставлениям моим,
Вернулись в лоно догм. Теперь навряд ли
Отыщешь ты католиков вредней...
Дрянней...А, вот – верней!  И нашу ересь
Мы отрицаем, каемся и прочь...

ИНКВИЗИТОР:
Да что ты говоришь? Я рад безмерно,
Но ты, смотрю, наставлен лучше всех.

МОНАХ (пьянея):
Куда мне, батюшка?  Совсем немного
Лакнул я! Больше так, для куражу,
Для пробужденья истины, какая,
Витая в небеси, не спит, но сны
Смотря, витает: та, что нам узреть         
Нельзя  –  все ж опадает, оседая
На донышко. Она вот здесь. Налей!

ИНКВИЗИТОР:
Отличный пастырь ты, да только
Паршивенькие овцы у тебя:
Ни клока шерсти, но,  зато, – как блеют!
Особенно вот этот – жаль не тянет
На колдуна, чтобы его поджарить.
Придется повисеть, мой юный друг!

МОНАХ:
Зачем же так сурово, дорогой мой?
Он пьян был, что творил – не ведал…

ФРАНСУА:
Я трезв!

ПЬЕР:              
         Заткнись!

ИНКВИЗИТОР:               
                Да ты изрядный хам!
Но смелость я ценю. Не попадайся
Мне больше, а сегодня, так и быть,
Прощу тебя, щенок! Иди молись же
Святым, что ныне я и сыт, и пьян.
И даже добр. Нет – здесь молись! Хочу я
Увериться в раскаяньи твоем.
Я жду!

ФРАНСУА:          
       Чего?

ИНКВИЗИТОР:               
             Раскаянья – молись же!

ФРАНЦИСКА:
Молись, молись – я помолюсь с тобой!

ФРАНСУА:
Пусть будет так, как вы хотите. Боже!..

ИНКВИЗИТОР:
Постой, не так! Колени преклони!
Как смеешь обращаться к небу стоя?!

ПЬЕР:
Стань на колени! Неужели трудно?

ФРАНСУА (преклонив колени, тихо):
О, Боже мой, зачем ее глаза
Меня так манят и пугают? Знаю
Я должен устоять, но силы нет –
Мне хочется сорваться в эту пропасть
И полететь… Неважно что на дне…

ИНКВИЗИТОР:
Погромче, золотко, что там бубнишь ты –
Не слышу я. Погромче!

ФРАНСУА:               
                Боже мой!
Что делать мне? Ответь ....Уж я решился...
(встает с колен)

ИНКВИЗИТОР:
Я ничего не слышал – повтори!

ФРАНСУА:
Не жирно ль будет? Обойдешься этим!

ИНКВИЗИТОР:
Что?!

ФРАНСУА:          
      Что слышал!

ФРАНЦИСКА:               
                Замолчи!

ИНКВИЗИТОР:               
                Молчать!
Молчать, холоп!

ФРАНСУА:               
               Я вольный человек!..
(женщине в черном)
Сударыня, позвольте вашу руку.
(целует ей руку)

ИНКВИЗИТОР:
Ты – раб, пока здесь я – твой господин.

ФРАНСУА (к даме):
Поверьте, я не знаю,  что со мною
Произошло, когда я вас увидел...
Когда я встретил ваш бездонный взгляд…
Возможно... я люблю... но не уверен
Я ни в себе, ни в вас... Зачем вы здесь?
А я зачем? Куда бежать от вас?  –
Не знаю, не хочу…

ИНКВИЗИТОР:               
                Ах, вот в чем дело!
Тебе она по вкусу, я смотрю.
Хвалю твой выбор – уступлю тебе я
Ее. Надолго ль?

ФРАНСУА:               
                Навсегда.

ИНКВИЗИТОР:               
                Ого!
Да здесь никак возвышенные чувства?
Согласен, только не за деньги! Мне
Совсем иное надобно взамен…

ФРАНСУА:
И ржавого гвоздя ты не получишь!
Любовь не покупаю – за нее
Предпочитаю драться.

ИНКВИЗИТОР:               
                Вот забавно.
Со мною? Драться? Право, рассмешил!

ФРАНСУА:
Иль ты дерешься только лишь чужими
Руками?  Благородно!

ИНКВИЗИТОР:               
                Стоит мне
Лишь пальцем шевельнуть – тебя не станет,
Как-будто бы и не было! С тобой
Никто не станет биться или драться.
Тебя не будет, вот и весь концерт!
А ты – пошла на место! Кто просил
Тебя соваться? Ну, пошла! Что смотришь!?
(Отталкивает женщину в черном от Франсуа)

ФРАНСУА:
Вы, сударь, негодяй и трус!

ИНКВИЗИТОР:               
                Ублюдок!
Ты завтра же умрешь!

ФРАНСУА:               
                Один из нас
Умрет сегодня.

ИНКВИЗИТОР:               
              Это вызов?

ФРАНСУА:               
                Что ж,
Мне нечего терять: сегодня ль, завтра –
Один конец!  Но обещаю вам:
Я постараюсь,  чтоб вы были первым
Сегодня в вышних – как пристало сану.

ИНКВИЗИТОР:
Я принимаю вызов!

ФРАНСУА:               
                Черт возьми,
Он согласился! Что ж, приступим?
(обнажают кинжалы, дерутся)

ФРАНЦИСКА:
Проси прощенья, Франсуа, винись!
Ведь вы его простите, правда? Правда?

МОНАХ:
Школяр, отец тебя распотрошит
Как куропатку! Лучше уж покайся,
Авось простит и я похлопочу...

ИНКВИЗИТОР:
Просить прощенье поздно – не прощу!
Щенка в аду уж заждались!

ФРАНСУА:               
                А как же
Господня заповедь – не убивай?

ИНКВИЗИТОР:
На вертел посадить такого гада –
Не грех. Мне – удовольствие одно.

ФРАНСУА:
Эй, музыкант, давай погорячее
Чего-нибудь...

МОНАХ:               
               Да разнимите ж их!
Что встали, точно на молитве?

ИНКВИЗИТОР:               
                Первый,
Кто подойдет ко мне, считай – мертвец!
Повешу!

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ:               
         Я пошел! Пора смываться.
Так, кто со мной?

ФРАНСУА:               
                Давай погорячей...

ИНКВИЗИТОР (лютнисту):
Заткнись, старик!

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ:               
                Пошли скорей, Франциска!

МОНАХ:
Да разнимите их!

ИНКВИЗИТОР (лютнисту):               
                Кончай играть!
Тебя повешу на струне я!

ФРАНЦИСКА:               
                Трусы!
Чего стоите?  Разнимите их!

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ:
Пошли, Франциска!

ФРАНЦИСКА:               
                Отпусти, подонок!
Я не пойду.

МОНАХ:               
             Да разнимите ж их!
Я буду первым – кто за мною?

ФРАНЦИСКА:               
                Трусы!

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ:
Ты пожалеешь.

ФРАНЦИСКА:               
             Да катись, ты!

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ:               
                Шлюха!
(выбегает, хлопнув дверью)

МОНАХ:
Давайте вместе все!

ПЬЕР:               
                Давай, пошли!

ПОЛЬ:
А может быть не стоит нам соваться?

ФРАНЦИСКА:
Вы – трусы!

НИКОЛЬ:               
           Разнимите их!

МОНАХ:               
                Вперед!

ВСЕ:
Хватай! Живее!

(Разом кидаются на Франсуа. Небольшая свалка рассыпается от одного вопля монаха. Лишь Франсуа и монах стоят не двигаясь. Рука монаха в крови).

НИКОЛЬ:               
               Он его убил!
(падает в обморок)

МОНАХ: О, Боже! Кровь?

(Монах падает. Франсуа испуганно отбрасывает кинжал. Франциска, разодрав нижнюю юбку, мечется между Николъ и монахом)

ИНКВИЗИТОР:               
                Допрыгался, школяр?
Эй, вы! Скрутить его!
(школяры послушно хватают Франсуа)
                Хозяин, живо
Беги за патрулем! Так что, сопляк?
Кому придется в ад спуститься первым?

ФРАНСУА:
Придет и твой черед!

ИНКВИЗИТОР (растерянно озираясь):               
                А где она?
Где эта, что со мною здесь была?
Где эта стерва! Ты ее не видел?

ХОЗЯИН:
Нет, ваша светлость, лишь ее накидка
Осталась, а куда она сама
Девалась – я не знаю.

ИНКВИЗИТОР (хозяину):               
                Ах, мошенник!
Ты здесь еще? Ведь я тебя послал
К жандармам – пшел!

ХОЗЯИН:               
                Уже бегу, лечу!

ИНКВИЗИТОР:
Куда она исчезла? Ты, подонок,
Во всем виновен – я не пощажу!
Умрешь ты страшно, люто..., бестолково!
Держать его до моего прихода!
Глаз не спускать – он нужен мне живым!
Как жаль, что не могу тебя прирезать
Сейчас, вот здесь, своими же руками!

ФРАНСУА:
А в чем проблема?

ИНКВИЗИТОР:               
                Где же отыскать
Ее мне? Почему?... Куда?... –  не знаю,
Ума не приложу,  как же она
Осмелилась уйти, покинуть… Дьявол!

ФРАНСУА:
Какой благочестивый муж!

ИНКВИЗИТОР:               
                Ты – шут!

(Инквизитор уходит растерянно и быстро, школяры же продолжают держать Франсуа)

ПОЛЬ:
Да. Переплет, так переплет! Что делать?
Наш председатель деру дал, а мы
Из школяров в жандармов превратились.
Когда б платили – дело, но за так?
Увольте, братцы! Что решим?

ЖАН               
                Не знаю…

ФРАНСУА:
Держите крепче, а не то – сорвусь!

ПЬЕР:
Вы как хотите!   Я  же – не предатель!

ФРАНЦИСКА:
Да отпустите вы – ему же больно!

ЖАН:
А, ничего,  потерпит! Он втянул
Нас в это дельце – пусть и отвечает!

ПЬЕР:
Пустите!

ФРАНСУА:               
         Я не убегу – пусти!

ПЬЕР:
Мы – школяры, и честь для нас дороже
Всего на свете! Предавать друзей –
Негоже нам!  Виновен Франсуа,
Иль не виновен – нам какое дело?
Но он наш друг.

ЖАН:               
               Да я таких друзей!

ПОЛЬ:
Друзей не выбирают.

ЖАН:               
                Очень зря!
ПОЛЬ:
Но мы не председатели... суда –
Уж лучше в петлю. Правда, Франсуа?

ФРАНСУА:
Мне все равно – решайте как хотите!
       (Отпускают)

ПЬЕР:
Да будет так: ты волен выбирать –
Остаться ль, убежать, а мы уходим.
Пошли!

ФРАНСУА:              
       Вы оставляете меня?

ЖАН:
А что еще?

ПЬЕР:               
           И так уж слишком много
Берем мы на себя.

ЖАН:               
                Прощай,прощай!
Пошли, девчонки!

НИКОЛЬ:               
                Мне так жалко, право…

ПЬЕР:
Прости, брат Франсуа, – прощай!
         (уходят)

               
ФРАНСУА (вслед):
                Привет!
А ты, Франциска, что молчишь?

ФРАНЦИСКА:               
                Не знаю.
Что говорить. Наверно: до свиданья?
Смешно?

ФРАНСУА:               
         Смешно. Где свидимся еще?

ФРАНЦИСКА:
А может нам не расставаться вовсе?
Ведь я тебя люблю…

ФРАНСУА:               
                Смешно.

ФРАНЦИСКА:               
                Вдвоем
Нам будет легче. Я тебя согрею,
Когда озябнешь! Накормлю,  когда
Ты будешь голоден, своей любовью
Оберегу тебя. А что не любишь
Меня ты – ерунда! Коль надоем
Тебе – сама уйду я, коль другую
Полюбишь –  я исчезну без следа,
Как-будто бы и не было меня.
Бежим вдвоем!

ФРАНСУА:               
             Глупышка ты моя!
Люблю тебя я, только по иному,
Не так, как ты привыкла. Я люблю
Твой взгляд, твой голос – только тихо, словно
Ты мне сестра.

ФРАНЦИСКА:               
               Но это не любовь,
Коль нету страсти.

ФРАНСУА:               
                Да, скорее нежность.
Иди, Франциска.

ФРАНЦИСКА:               
                Пусть хоть как сестра
С тобой останусъ – ты мне будешь братом.
Но только не гони меня!

ФРАНСУА:               
                Иди,
Сестра, послушна будь родному брату!

ФРАНЦИСКА:
Не любишь ты…

ФРАНСУА:               
               Да, не люблю – иди!
Ну, что стоишь? Тебя я ненавижу.

ФРАНЦИСКА:
Возьми на счастье.

ФРАНСУА:               
                Что это?

ФРАНЦИСКА:               
                Возьми.
И помни обо мне.
             (Протягивает золотой)

ФРАНСУА:               
                Нет, нет – не надо!

ФРАНЦИСКА:
Бери – я заработаю еще…

ФРАНСУА:
                Прощай, сестра!

ФРАНЦИСКА:               
Нет, братик, до свиданья!

ФРАНСУА:
Прости, сестренка.

ФРАНЦИСКА:               
                Ты меня прости.
А может?..

ФРАНСУА:               
          Нет, не надо. До свиданья
    (Франциска уходит)
Как тяжело... Дыханья не хватает.
Передохнуть бы, но опять грести
Пора. Прости меня, монах! Я знаю,
Что в драке  (так всегда бывает)  тот,
Кто невиновен –  больше всех страдает.
Но почему не знал об этом ты?
А может знал? Прости... Но чем могу я
Помочь тебе – остаться здесь и ждать?
Чего? Как глупо! Да и не поможет
Тебе ничем смерть жалкая моя.
Я просто жить хочу, монах! Ты слышишь?
Я жить хочу! Ну, отпусти... Прощай!

(Собирается уходить, но оборачивается в дверях чем-то пораженный. Затем подходит к лютнисту).

Старик, что за мелодии играешь
Ты на своей «дощечке»  –  я таких
Еще не слыхивал. Кто сочинил их?

ЛЮТНИСТ (не прерывая игры):
Никто.

ФРАНСУА:             
       Как так?

ЛЮТНИСТ:               
               Они приходят сами…
Я их сыграю и они уходят,
Лишь память оставляя о себе.
Ведь музыку не пишут – слышат лишь.
Я то играю, что дано мне слышать.

ФРАНСУА:
Так автор ты?

ЛЮТНИСТ:               
               Я –  только  исполнитель:
Улавливаю и передаю.
Не станешь же ты утверждать, что автор
Стихов твоих – ты сам?

ФРАНСУА:               
                Но почему же?
Пишу их я… А ты откуда знаешь
Мои стихи?

ЛЮТНИСТ:               
            Да ты читал их сам
На прошлой вечеринке, но не важно!
Здесь соль вся в том, что в самом деле ты
Их написал. И тут – твоя ошибка:
Ты учишься писать, а надо б слушать
Тебе учиться!

ФРАНСУА:               
              Что за ерунда!?
Ты сравниваешь то, что несравнимо:
Поэзии основа – слово, смысл,
А музыка – бессмысленные звуки.

ЛЮТНИСТ:
И слово – тоже звук.

ФРАНСУА:               
                Но звук со смыслом.

ЛЮТНИСТ:
Чего же стоит этот смысл, когда
Словами так легко и гладко лжется?
А ты попробуй в музыке сфальшивь!
Сеньоры, дамы знатные, холопы
Пастушки, потаскушки, да попы,
Богатые и нищие, поэты –
Все о любви твердят. Но как понять
Кто искренен из них, а кто лукавит?
Ведь слово-то одно звучит:  любовь!
Как тут определишь?

ФРАНСУА:               
                Простого проще –
По форме, интонации…


ЛЮТНИСТ:               
                Я рад!
Я рад, что ты со мною согласился.

ФРАНСУА:
Я? Согласился?

ЛЮТНИСТ:               
               Форма, тон – иначе
Зовутся музыкой, а соразмерность –
Гармонией. И музыка, и стих
Подвластны ей:  она лежит в начале
Всего прекрасного!  А мы с тобой должны
Лишь только, уловив ее, исполнить.

ФРАНСУА:
Не думал я об этом…

ЛЮТНИСТ:               
                Так подумай!

ФРАНСУА:
Что толку? Нет гармонии. А ты
Зачем о ней толкуешь, если сам
С изъяном, слеп?  За черными очками
Нет глаз, не видишь ничего, а учишь
Гармонии – меня!

ЛЮТНИСТ:               
                Что слеп – то правда!
Но слепота моя мне не помеха:
Ведь зренье не в глазах, слух не в ушах,
Суть не на языке – внутри. Внутри –
Свет, музыка и слово. А теперь, брат,
Ко внешней теме вернемся! Ведь жандармы
С минуты на минуту будут здесь:
Ты их решил дождаться, чтоб почтенье
Им выразить свое?

ФРАНСУА:               
                Тебе-то что?

ЛЮТНИСТ:
Я музыкант, а музыка – движенье:
Я предлагаю двинуться живей!

ФРАНСУА:
А ты пойдешь со мною?

ЛЮТНИСТ:               
                Нет, останусь!
Не доиграл еще я. Ты – иди!

ФРАНСУА:
И я останусь!

ЛЮТНИСТ:               
              Не глупи, скорей
Беги, а повисеть – всегда успеешь.
Мы встретимся.

ФРАНСУА:               
               Когда?

ЛЮТНИСТ:               
                Придет черед,
Беги!

ФРАНСУА:          
      А как монах?

ЛЮТНИСТ:               
                Беги, не бойся!
Коль мертв, то будет жить, а нет –умрет...
Ему ничем ты не поможешь – только
Себя погубишь раньше срока. В путь!
Давай!

ФРАНСУА:             
       Давай, старик!

ЛЮТНИСТ:               
                Живее, к лесу
Булонскому – ребята там свои.

ФРАНСУА:
Разбойники?!

ЛЮТНИСТ:               
            Ну, не отцы ж святые!

ФРАНСУА:
Да ты-то кто?

ЛЮТНИСТ:               
              Я музыкант. Беги!

ФРАНСУА:
Но как?..

ЛЮТНИСТ:               
         Ни слова больше – ноги в руки.
Все будет хорошо – не вешай нос.
(Франсуа кидается к выходу, но лютнист окликает его)
Постой, постой, весло свое забыл ты!

(Франсуа подбирает кинжал, обтирает с лезвия кровь и убегает. Лютнист продолжает играть как ни в чем не бывало. Ремесленники пытаются выжать из кувшина хоть еще одну каплю).

ПЕРВЫЙ:
Эх, что за времена! Монахов режут
Как кур. Того гляди и короля –
Того! Нет никакого уваженья
К властям небесным и земным.

ВТОРОЙ:
А мне плевать!Коль сам себя уважишь,
Так и другие будут – уважать.
Мне до властей нет дела: пусть хоть режут,
Хоть вешают, хоть жгут – плевать хотел,
Пока меня не тронули, а тронут –
С меня им взять-то нечего. Я чист.

ПЕРВЫЙ:
Я даже чище, но однако мне
С жандармами лобзаться не охота.
Смываемся?

ВТОРОЙ:               
           Не паникуй ты. Выпьем.
Еще по маленькой.

ПЕРВЫЙ:               
                Вина-то нет!

ВТОРОЙ:
Неужто? Черти!

ПЕРВЫЙ:               
              Что за жизнь такая!

ВТОРОЙ:
А все из-за того, что сосунков
Не делу учат, а словам красивым
Да ересям. Зарезать по-людски
И то не могут.

ПЕРВЫЙ:               
              Думаешь, он жив?

ВТОРОЙ:
Предполагаю.

ПЕРВЫЙ:               
            Не уверен.

ВТОРОЙ:               
                Спорим?

ПЕРВЫЙ:
Давай на золотой. Идет?

ВТОРОЙ:               
                Идет!
Считай, ты проигрался.

ПЕРВЫЙ:               
                Так уж сразу
И проигрался.

ВТОРОЙ:                Так иди, проверь.

(Пошатываясь, подходят к монаху и пытаются установить меру его жизнеспособности, монах издаёт недвусмысленный звук)
И что же?

ПЕРВЫЙ:               
           Фу! Живее нас обоих.

ВТОРОЙ:
А я что говорил: монаший дух!
Гони монету!

ПЕРВЫЙ:               
             После!

ВТОРОЙ:               
                Нет, сейчас!
Проспорил – расплатись.

ПЕРВЫЙ:               
                Отдам потом я.

ВТОРОЙ:
А если в глаз?

ПЕРВЫЙ:               
               Клянусь, отдам я завтра.

ВТОРОЙ:
Смотри! Поплыли?

ПЕРВЫЙ:               
                Я уж на плаву –
Держись за мной.

ВТОРОЙ:               
                А это что?

ПЕРВЫЙ:               
                Кувшин.


ВТОРОЙ:
Я вижу – не тарелка. Там… чего-то….
Вино!

ПЕРВЫЙ:             
       Берем – хозяина-то нет.

ВТОРОЙ:
А вон еще один…

ПЕРВЫЙ:               
                Берем и этот.

ВТОРОЙ (обнимая кувшин):
Я так тебя люблю, бездонный мой!
           (Уплывают)



(Слышны приближающиеся крики пьяных жандармов. Они, видно пытаются идти в ногу, но ничего не выходит. Грозный и неприличный окрик командира приводит, наконец, все в порядок. Уже слышен звон алебард и звяканье доспехов. Вдруг монах поворачивается набок и начинает мирно похрапывать. Лютнист ложится на пол, сует лютню под голову и накрывается с головой плащом. Жандармы все ближе и ближе – уже почти за дверью; монах храпит, а из-под плаща слышится тихое, но внятное мурлыканье лютниста.)

ЛЮТНИСТ (напевает):
Не вижу ничего – я глух.
Не слышу ничего – я слеп.
То глух – то слеп, то слеп – то глух.

Когда живой – Я мертв.
Когда же мертв – то жив.
То мертв – то жив, то жив – то мертв.

 

                КОНЕЦ