Сказание о любви

Сказание о любви

 Уж сколько копьев мудрецы сломали,
 И сколько будет сломано ещё,
 Но теорему мы не доказали,
 И о любви всё спорим горячо.

 Она сложна, как жизнь, и многогранна,
 И лик её загадочен и мил.
 Торжествовать над ней победу рано,
 Ведь ты всего глоток её испил.

 Я не люблю, когда порой наивно
 С сорочьей прытью шарж поют любви,
 Она достойна пламенного гимна
 И уважительной людской молвы.

 Она нежна, как звук высокий флейты,
 Не терпит грубых и холодных чувств,
 Зато душевным трепетом согрета,
 А не словами праздными из уст.

 Нет глубже чувств любви на этом свете,
 Сродни им может быть лишь бурный океан,
 Мы за любовь, за жизнь с тобой в ответе,
 Закон им властвовать над нами Богом дан.


 1

 Сегодня расскажу тебе, читатель,
 Не выдумку, а истинную быль.



                90
 Послушай, реалист, и ты, мечтатель,
 Как парень свою девушку любил.

 Стоял июльский день, каких немало,
 Пылали жаром воздух и земля,
 К зениту солнце приползло устало,
 Нещадно всё, что не в тени, паля,

 И лишь в цехах спасение от зноя,
 Где стонет и визжит живой металл,
 От этого пронзительного звона
 Сегодня Юрий что-то приустал.

 Он вышел на тенистую аллею
 Закрытого и тихого двора,
 Где сосны-северянки сонно млеют
 Под южным солнцем так же, как вчера.

 Всего лишь год, как он сюда приехал,
 Покинув институтскую скамью,
 И вл€ился без какой-либо помехи
 Он в дружную рабочую семью.

 Красив он был, с густою шевелюрой,
 И шёл к его лицу любой наряд,
 И женщины все любовались Юрой,
 Мужчина каждый встрече с ним был рад.

 Немногословный, но с улыбкой доброй,
 Приятно слушались весомые слова,
 А в обращеньи с женщинами – робкий,
                «Уж слишком скромен», – шла о нём молва.





 Сейчас он шёл в соседний цех, к Ирине,
 Где нормировщицей работает любовь,
 И сердце его в сладостном порыве,
 И что-то тайное волнует кровь.

 Придумана наивная причина:
 «Куда пойдём, на танцы иль в кино?», –
 Покорные влюблённые мужчины,
 Хотя, куда пойти, не всё ль равно?

 Быть только бы наедине с любимой,
 Где к сердцу без стесненья мог прижать,
 Для этого всего необходимо
 От глаз людских подальше убежать,

 Бежать от повседневной жизни прозы
 В волшебный мир придуманных чудес,
 Чтоб только им мерцали звёзды-розы
 С таинственных, загадочных небес.

 Природа затаилась умным взглядом,
 Плывёт луна за тюлью облаков,
 Любимый человек с тобою рядом –
 Пейзаж любому с юности знаком.


 2

 Ирина Юру встретила с улыбкой
 И обняла за шею. «Не балуй!», –
 Она ж, пристав к нему смолою липкой,
 Столь откровенный дарит поцелуй.



                92

 А друг её от скромности краснеет,
 Не может он вот так вдруг, на виду…
 От Юрия таинственностью веет,
 Как ветерком в предутреннем саду.

 Была Ирина истинной южанкой
 С горячим темпераментом своим,
 С открытою любовью, пылкой, жаркой,
 Какую мы порой от всех таим.

 Смеющаяся, сказочная фея –
 Не Ира, а пылающий огонь,
 Такая холод растопить сумеет,
 Как порох вспыхнет, только лишь затронь.

 Открытая, и вся, как на ладони,
 Талантом жить она одарена,
 Пленительная, милая мадонна
 Доверьем к окружающим полна.

 Любимицею стала коллектива:
 Для многих дочкой, для других – сестрой,
 И жили все одной семьёй счастливо,
 Да вот ещё влюблялись здесь порой.

 Чт€о их свело, какое в мире чудо,
 Таких прекрасных, юных голубков?
 Ответят вам на это просто люди:
 «Взаимная горячая любовь».

 А между тем друзья мои сегодня
                На дискотеку мыслят заглянуть,





 Всегда ходить на танцы было модно,
 Веками проторённый этот путь.


 3

 Стоял дурманящий июльский вечер,
 Трещали звёзды, точно жар костра,
 Теплом и лаской был тот миг отмечен,
 Для юности – счастливая пора.

 Шумела молодость прибоем моря,
 На танцах смех над публикой звучал,
 Здесь места не было унынию и горю,
 Царица-счастье здесь нашла причал.

 Ирина с Юрой протолкнулись в двери,
 Оркестр эстрадный сходу оглушил,
 Не знает он в высоких нотах меры,
 В задорном танце вихрем закружил.

 Когда устал качать он волны вальса
 И лихо ноты с высоты сорвал,
 Остался след от замершего танца,
 Как от прибоя шелестящий вал.

 А зал роптал лениво, беспричинно,
 Вдруг голос обстановку оживил,
 Конферансье и чопорно, и чинно
 Со сцены новый номер объявил:

 «Сейчас, друзья, для вас наш Юра Берест
 Исполнить песню новую готов



                94
 Про хризантемы белые и верность,
 Про нашу с вами спутницу-любовь».

 Зал мигом стал восторжен и неистов,
 Давно такой он встречи не видал,
 А Юрий, стоя рядом с баянистом,
 С волненьем тишины от зала ждал.

 И вот запели нежно переборы,
 За ними песня льётся в унисон,
 Открылись мироздания просторы,
 В свою мечту был каждый унесён…

 Стали встречи частыми
 На скамье под клёнами,
 И пошла среди людей
 О любви молва –
 Эта роща-сплетница,
 Листьями зелёными
 Разнесла по городу
 Тайные слова…

 «Хризантемы белые,
 Как принцессы нежные,
 Я тебе, желанная,
 От сердца подарю.
 Пусть они в ночной тиши
 Скажут тебе вежливо
 То, чего я до сих пор
 Тебе не говорю…

 Дело деликатн
 О любви признания





 Голосом охрипшим
 Тебе мне говорить.
 Ты прости, любимая,
 Легче на свидании
 Хризантемы белые
 Мне тебе дарить.

 Пусть судачат с клёнами
 Белые акации,
 Пусть меня все укоряют
 И грозят весной,
 Я не стану, дорогая,
 Слушать их нотации,
 Я скажу всего три слова:
 «Стань моей женой».

 Но вот со сцены песня уходила,
 За ней с эстрады вновь оркестр звучал,
 Шумел вдогонку что-то заводила,
 Волшебной жизнью жил в тот вечер зал.


 4

 Луна сегодня что-то запозднилась,
 На небо вышел звёздный хоровод,
 И сотворил такое, что не снилось,
 Усыпав позолотой небосвод.

 Холодным жаром звёзды затрещали,
 Сверчки им подпевали в такт в саду,
 Погожий день на завтра обещали,
 Вся ночь жила с природою в ладу.



                96

 Уснул уставший з€а день бойкий ветер,
 Казалось, жить не мог без озорства,
 А вот, поди ж ты, тих и неприметен,
 Не шелестит на яблоне листва.

 Спокойно спит с несвойственною ленью
 Задорная ив€овая коса,
 И падает невидимою тенью
 К июльским травам светлая роса.

 Любовь то саду шепчет что-то сладко,
 И дружит с нею верно тишина,
 То засмеётся радостно украдкой,
 Полна покорной прелести она.

 Объятья греют от ночной прохлады,
 Встречает юность новую зарю.
 Ирина щедрости природы рада,
 Ей Юра шепчет: «Зорюшку дарю».

 А дома мать встречает недовольно:
 «Ты посмотри, уж утро на дворе…
 Осунулся. И посмотреть-то больно,
 Спать некогда. Приходишь на заре.

 Вчера совсем по-светлому явился,
 И на работу – прямо со двора,
 Уж лучше б, что ли, поскорей женился,
 Семьей давно обзавестись пора». –

 «Придет и мой черёд, ещё дождёшься…».
                «Да ты ложись, пожалуйста, поспи,





 По пустякам напрасно изведёшься».
 «Прошу тебя, меня не торопи», –

 Сказал, и в сон, как в омут, опустился.
 «Пускай поспит. Сегодня выходной.
 Чтоб светлый сон тебе, сынок, приснился,
 Задвину занавески. Спи, родной».

 И, сон ему действительно приснился,
 Но светлым ты его не назовёшь –
 Он всё вперёд куда-то торопился,
 Откуда уж назад не повернёшь.

 Он побежал. Вдруг на пути преграда –
 Подобие лесного ручейка,
 А женщина смеющаяся рада,
 Ему навстречу тянется рука,

 И он шагнул, ведь цель была-то рядом…
 Но не было того уж ручейка –
 Ему в лицо летели брызги градом,
 В поток рванула горная река,

 И, грохоча, как сто медвежьих глоток,
 Несла его с утёса на утёс,
 Во власти дикой был герой наш кроток,
 Поток, как щепку, человека нёс,

 Тянул под воду с силою упорно,
 И нечем уж безумному дышать,
 Поток схватил его рукой за горло,
 Казалось, хватку эту не разжать,


               98

 Но Юрий бессознательно напрягся,
 Ногам, рукам от страха волю дал,
 Как видно, не напрасно он старался –
 Он день сияющий из мрака увидал…

 И, подскочил испуганно с постели,
 Под душ холодный головой нырнул...
 А за окном, как прежде, птицы пели…
 Тут к жизни голос матери вернул…


 5

 Прошло никем не считанное время,
 Оно летит, как стая журавлей,
 Не угнетает нас земное бремя,
 О жизни мало думаем своей.

 Решаем однодневные проблемы,
 Устраиваем неказистый быт,
 Глобальные не поднимаем темы,
 Моральный кодекс нами позабыт.

 Выпячивая грудь, выходит хамство,
 Как предводитель подлости, вперёд,
 И добровольно в нравственное рабство
 Идёт непритязательный народ.

 А жизнь течёт то медленно, то быстро,
 Ночей и дней проходит череда,
 И резвая, как ошалелый выстрел,
                Со счастьем соревнуется беда.





 Она нагрянет к нам совсем нежданно,
 Когда полны мы счастьем до краёв,
 Томимся незнакомым ожиданьем,
 Душой и сердцем о любви поём.

 Сильней удар, крушенье чувств и мыслей,
 И гаснет солнца животворный свет,
 И руки от бессилия повисли,
 Ни на один вопрос ответа нет.

 Беда за горло Юрия схватила
 И стала комом душащим, тугим,
 Когда Ирина весело шутила
 И шла счастливой с пареньком другим.

 Случайность? Нет!
 Взаимная любезность…
 Как будто рядом не было его.
 Холодная, убийственная трезвость
 Пронзила Юру, как стрелой, всего.

 «За что же так?!» –
 На миг блеснули слёзы,
 Из сердца вырвался обиды всхлип,
 Как жалко провожать былые грёзы
 За первый, и крутой, судьбы изгиб.

 Всё было незатейливо и просто:
 В беседке, где курцы глотали дым,
 Два парня, средней выправки и роста,
 Дурачились по пустякам простым...



                100

 Григорий, тот, что с рыжей шевелюрой,
 Ехидненько, с улыбкою, спросил:
 «А хочешь разобью Ирину с Юрой?», –
 Сказал, как на прогулку пригласил.

 «Ты что, завидуешь их верной дружбе?
 Какой же ты завистливый, чудак!
 И чт€о тебе от этой пары нужно?
 Влюбился в Иру или просто так?». –

 «Для интереса, чтобы насладиться
 Доверчивостью глупою людской,
 И посмотреть, как будут изводиться
 Влюблённые историей такой». –

 «Мне кажется, что ты с огнём играешь,
 Смотри, чтоб Юра морду не набил,
 Заранее скажу, что проиграешь,
 Уж лучше бы другую полюбил», –

 Сказал и в цех к делам заторопился...
 С улыбкой Гриша другу вслед смотрел,
 Он мыслями за что-то зацепился,
 Как будто бы змею у сердца грел.


 6

 Григорий на дыбы с поры той взвился,
 Как будто кто вожжой хлестнул под зад,
 За Ирой неотступно волочился,
                Своей победе был над нею рад.





 Ирина в путь неведомый пустилась:
 И что влекло к Григорию её?
 С романтикою юности простилась,
 Второе «я» она нашла своё?

 А может быть, она давно устала
 От друга предложенья ожидать?
 И вот сама решительною стала,
 Чтоб к алтарю ей вдруг не опоздать.

 У друга захотела вызвать ревность,
 Ускорить так любовные дела,
 И ни к чему в тот миг святая верность,
 Чт€о ей она до этого дала?

 И тот её, наверное, осудит,
 Кто видел в ней другую плоть и стать,
 Какой в ней нет, и никогда не будет,
 Судьбу её нам, друг, не разгадать.

 Возможно, что другие идеалы
 Дремали в ней до роковой поры,
 И вот теперь вдруг на-гора под€али
 Они свои ужасные дары.

 Она ждала, как роза ждёт рассвета,
 Надеялась, что в жизни повезёт,
 Но тих рассвет, в природе нет ответа:
 Какой сюрприз нам жизнь преподнесёт?

 Ах, Ира, Ира – чудное творенье!
 Мне жаль с небес упавшую звезду,


                102

 Ты – небосвода жизни озаренье,
 Но родилась на муки и беду.

 Кто мирозданье Богово познает,
 Ты мне, мой друг, пожалуйста, скажи,
 Какой мудрец на этом свете знает
 Людской судьбы крутые виражи?

 И люди бьются с сотворенья мира,
 Какой избрать им в жизни лучший путь.
 На перепутье оказалась Ира:
 «Куда, скажите, люди, повернуть?».

 Два парня, две заметных её муки.
 Невластно сердце здравому уму:
 «Отдать навек свою судьбу в чьи руки?
 Навеки предпочтение – кому?».

 Считались они разными такими...
 Стеснительным и скромным Юра был,
 Среди друзей поступками своими
 Он мудрецом, философом прослыл.

 С девчонками он не играл словами,
 Ребячьих фраз для них не находил,
 Считал их неземными существами,
 И скованным, как раб, средь них ходил.

 Григорий нёс другие идеалы –
 Остатки от крушения эпох...
 Мы с вами их воочью увидали,
                И каждый испытал, как только мог.





 Любовь бывает ласковой и нежной,
 Без горестных упрёков и оков,
 Взаимной и кристально белоснежной
 Она пришла из глубины веков.

 Но вдруг сменила на глазах обличье,
 Явилась к нам, как достиженье, новь,
 Сошла с экрана прямо в дом публично
 Бесстыдная, раздетая любовь.

 Какой чудак по простоте душевной
 Любовь вознёс нагой на пьедестал
 По взмаху легкой палочки волшебной?
 И, Юра против пошлости восстал!

 На что ж, скажи, красавица, польстилась?
 Спасенья хочешь – Бога позови.
 А может быть, Ирине полюбилась
 Простая философия любви?


 7

 Потерянным и грустным Юра бродит,
 Он тщетно ищет с Ирой новых встреч,
 Но счастье стороной его обходит,
 И некому ему промолвить речь,

 И нет ему сердечного покоя,
 Погасла вдруг заветная звезда,
 Пока что не случалось с ним такое
 В короткой жизни горе никогда.



               104

 Любовь, как сон, приходит и уходит,
 Но эта, как обвал, крушенье гор,
 В забвенье выхода у Юры не находит,
 А только будит в нём с судьбою спор:

 «Нет. Как она могла? Ведь это подлость!
 Я нежных слов её не позабыл.
 Зачем втоптала в грязь и честь, и гордость,
 Ведь я её так искренне любил!

 Мы с нею были близкими, родными,
 Её я каждым словом дорожил,
 Я с нею чувствами и мыслями одними,
 Казалось, каждый миг на свете жил», –

 И так за часом час и дни за днями
 Он мысленный вёл с нею разговор,
 Но постепенно тусклыми огнями
 Навеки угасал с собою спор.

 После жары темнеет день июльский,
 И гневом грозным небо налилось,
 Вот громом оглушительным, по-русски,
 Над миром небо вдруг разорвалось.

 Он грянул неожиданно и резко,
 Как сотня бомб, рванула над землёй,
 И плетью ослепительного блеска
 Хлестнула молния над головой.

 За ней стеною шумной и холодной
       Из сизых туч забарабанил дождь





 На радость матушке-земле голодной
 Под музыки раскатистую дрожь.

 Как чуден мир, о Богово творенье!
 Живых начал расцвет и торжество!
 Душевных чувств высокое паренье,
 Любовь и слёзы, смерть и божество.

 Но даже эта кутерьма природы
 Его не отвлекла от грустных дум,
 Нет радости житейской и свободы,
 И заклин€ило горе юный ум.

 Он мало ел, почти не спал ночами,
 Мать охала страдальчески над ним,
 Она тайком шушукалась с врачами,
 Хоть понимала: мальчик был раним.

 Ах, Боже мой, кто допустил небрежность:
 От злой судьбы любовь не оградил,
 За верность лебединую и честность
 Отчаяньем и горем наградил...


 8

 Для Юрия труд стал сплошной морокой:
 В глазах – тоска, а в голове – туман,
 Никак не мог избавиться от шока,
 Сковал его предательский обман.

 Бесцельно он средь гомона слонялся
 Под музыку металла, скрежет, стон...


                106

 Его делами мастер-друг зан€ялся,
 Пока страдал сердечной болью он.

 От мужиков, передающих смену,
 Услышал он чудовищный рассказ,
 Как муж жену зарезал за измену,
 У Юры пелена упала с глаз.

 Как всё логично и предельно просто!
 Представилась ему картина вдруг:
 Лежит Ирина, небольшого роста,
 И кровь её уж разлилась вокруг.

 Он вырвал финку из груди любимой
 И с силою ударил в грудь себя,
 И с нежностью, в любви неодолимой,
 В последний раз, упав, обнял, любя.

 Картина эта, жалости достойна,
 Наивностью понравилась ему,
 И план возник немедленно и стройно,
 Не дай, Господь, такое никому!

 Он достаёт из тумбочки поспешно
 Дарёный нож (зловещ у финки нрав),
 И ладится оружие прилежно
 Запрятать незаметно за рукав.

 Но на пороге встретил инженера,
 Тот для пожатья руку протянул,
 И умерла навеки злая вера,
      Когда «металл» по полу громыхнул...





 «Уж не на битву на кого собрался?
 Достойна ли твоя благая цель?
 Как только, сын, ты смелости набрался,
 А ведь, казалось, добрый нрав имел.

 Вот что, родной, осунулся ты крепко,
 Иди домой и отоспись сполна.
 Крушенье чар, поверь, мой друг, не редкость.
 Чт€о до самой любви – придёт она.

 А эту штуку я возьму с собою,
 Насилием не истребишь обман.
 Об этом будем знать лишь мы с тобою», –
 И сунул финку в потайной карман.


 Эпилог

 Когда шагнул из проходной завода,
 Был Юрий светом дня обворожён,
 Как будто бы хорошею погодой
 Он был за муки Богом награждён.

 Живительною силой и прохладой
 Дышала обновлённая земля,
 Жизнь снова стала для него отрадой,
 И собеседниками – клёны, тополя.

 Они шумели весело и дружно,
 Умытые целительным дождём…
 Как нам общение с природой нужно!
 А мы всё манны с неба с вами ждём.


                108


 Она, как мать, нам дарит жизнь навеки
 Для подвигов, для славы и добра,
 Её венец творенья – в человеке,
 Поверить в это нам давно пора.

 И в этот миг вдруг понял Юрий ясно,
 Как жизнь на этом свете хороша,
 Как всё вокруг и мило, и прекрасно,
 А горести не стоят и гроша.

 Когда к нему через неделю Ира
 Подругу присылает для того,
 Чтобы просить прощения и мира,
 То сердце уж не дрогнуло его:

 «Уснувших чувств ты не буди напрасно… –
 И никого уж Юрий не винил,
 Он ей ответил коротко, но ясно:
 – Свою Ирину я похоронил».

 Чужая пусть живёт, дай Бог ей счастья,
 Но к прошлому возврата больше нет.
 Обереги нас, Боже, от ненастья.
 Привет тебе, жизнь новая, привет!

 01.04.2004 г.