В Мамонтово, у пионерского лагеря...

      
         Х Х Х

В Мамонтово, у пионерского лагеря,
под четвёртой сосной от обочины
чьи-то ладони мне волосы гладили,
а синий свет целовал мои очи.
Возможно, мне это приснилось... Возможно...
Но помню, что в эти часы под сосною
дудка играла так странно-тревожно,
что я не понимал, что творилось со мною.
Откуда взялась эта дудка? - не знаю...
Возможно, придумал я эти высоты.
Но голос спускался, ознобом касаясь,,
и ввысь уходил на обветренной ноте.
Был голос у дудки высок и печален,
был голос созвучен с неведомой волей.
Казалось, меня кроны сосен качали,
приятно и зябко иголки кололи.
Казалось, что к небу уходят опоры,
вот рвут провода, вот взлетают протяжно.
И мечутся блики далёкой эпохи,
перекликаясь росинкою каждой!
Сочилась звезда апельсиновым соком,
дымилась трава у подножья плотины,
а пруд серебрился овальной картиной,
дрожало в воде отражение согры.
Плыла над плотиною женщина в белом,
плыла, исчезая за вёсельной будкой,
и сердце моё изнывало и млело,
и снова стенало горошиной в дудке!..
Меня не поймут... Ну и пусть! Безразлично!
Я вижу следы этой дудки сквозь годы:
заброшенный дом, перестук электрички,
река Керулен под седым небосводом.
Вот гроб из январской метели и стужи,
обитый неловко суровой рогожей.
В нём бабочками
смех
заморожен...

А может таким я кому-нибудь нужен?...

Эта роща у самой запруды,
эта в сумерках синих вода
в кровь войдут и на миг позабуду:
для чего я, зачем и куда?
Но проступит полынь по откосам,
имя родины вспыхнет в крови.
Ночь простится и выплачет росы
в честь рождения новой любви...

(раннее моё)