Я читал о стране нездешней

Была на мне рука Господа, и Господь вывел меня духом и поставил меня среди поля, и оно было полно костей.
И обвёл меня кругом около них, и вот весьма много их на поверхности поля, и вот они весьма сухи.
И сказал мне; сын человеческий! Оживут ли кости сии? Я сказал: Господи Боже! Ты знаешь это.
И сказал мне: изреки пророчество на кости сии и скажи им: «кости сухие! Слушайте слово Господне!»
Так говорит Господь Бог костям сим: вот,  Я введу дух в вас, и оживёте.
И обложу вас жилами, и выращу на вас плоть,  и  покрою вас кожею, и введу в вас дух, и оживёте, и узнаете, что Я Господь.

(Книга пророка Иезекииля, 37, 1-6)

Я читал о стране нездешней,
О чертоге у Божьих ног, -
Там утешится неутешный,
Там гонимого ждёт венок.
Там навек отдохнёт усталый,
В срок достигнувший райских врат,
И блаженства испьёт бокалы
В искупленье земных утрат.
Там, в стране благодатной этой,
Где ковёр из травы пухов,
Будут мудрым даны ответы,
Сбросит слабый ярмо грехов.
И в обителях сих обеих –
Здесь, сколь сердца продлится бой,
И ступив на тот вечный берег, -
Я останусь самим собой.
Не исчезну! Не мне ознобность
Чёрных хлябей небытия,
Ибо память со мной и образ
Тех путей, что отмерил я:
И победы, и куст с шипами
Из обид, и любовь, и глум…
«Есмь» - из ткани, чьё имя память,
Сшито: «memino ergo sum».
Но от ужаса и печали
Я склоняюсь, представив тех,
Кто, истерзан кручин бичами,
Не узнал на земле утех.
Чьи когтисты кусты обиды,
Чьих усилий  бесплоден цвет,
Чья судьба – пустоглазый идол:
Зев разверст, и пощады нет…
Кто от толпищ тысячеустых
Получал – не кривись, хлебни!... –
Лишь издёвки прокисший уксус –
Не живительный сок любви.
Что такой пред святым престолом
Скажет? Вытащит он клубок,
До изнаночки весь исколот:
Вот – душа! Полюбуйся, Бог.
Ну, а вот, из юдоли бренной
В звёздно-вечны сии края
Скачет память – не конь ли бледный
Под уздою небытия?..
Скажешь – быть мне, коль ей не таять?
Молвишь «meminit ergo est»?
Но Горгоны страшней та память:
Нет в ней клада - один лишь крест…
Тем, кто рядом, Ты в мире зыбком
Щедро ль, нет ли, но что-то дал:
Тот был слаб – но любовью взыскан;
Тот невзрачен – но побеждал…
Чтоб  черпали, как пламя – свечи,
Силу жить они в тех благах:
Тот был раб? Но умом отмечен;
Трус? Но златом он был богат…
Я ж влачился, ничем не тепля
Хрупкий  факел своей души.
Я принёс Тебе горстку пепла;
Что с ней делать, Господь, – реши!
Я принёс унижений иго
И растоптанной чести тлен.
Память? Бьёт она каждым мигом,
Каждый срез её – казнь иль плен…
Понесу ль средь долин сих вечных
Груз обид, что черным-черны?
Я пред жизнью своей ответчик,
Изничтоженной без вины…
Иль велишь, точно ржавой гильзе,
Мне лежать на траве-пуху,
Позабыв о той краткой жизни,
Что истоптана в пыль-труху?
Позабыть? Как мокрицу дустом,
Память скорби своей убить?
Это значит – в пустышку сдуться,
Обнулить своё «я»… не быть…
Значит, посулов тех помпезность,
К вечной жизни призыв – не мне:
Мой удел – навсегда исчезнуть,
Словно рябь на крутой волне…
Что ж… скукожусь дождинкой в вихре,
Лопну – мыльный точь-в-точь баллон;
И ничей не раздастся выкрик:
«Рай не в рай мне, коль сгинет он!»
Стоны любящих, близких муки
Не качнут Твой престол, Господь:
Нет мне в чьей-то любви поруки,
Я подкидыш: ни мам, ни тёть…
Но, душе ни одной не дорог,
Дай спрошу Тебя, Отче наш:
Ну, а Сам Ты – пропасть как морок
Мне – глянь, вот я, - ужели дашь?
Дашь ли? Вот мой вопрос, Создатель!
Пусть небесный – Ты всё ж отец!
Я -  тряпичный эрзац-солдатик, -
Твой,  Господь, на отцовство тест…
Дашь ли сгинуть? Одной игрушки
Недостанет? Ну что ж – и сыр
Тоже в дырочках… Без утруски
Разве может крутиться мир?..
Если ж, Господи, не впустую
Ты Отцом меж людей слывёшь, -
Тихо склонишь главу святую,
Сирый клубень души возьмёшь,
И признаешься – да и что уж,
Отстрелявшись, теперь таить, -
Что Твоя не всесильна помощь,
Что и мимо случалось бить.
Что не всё Ты на свете можешь,
И, сражаясь с пучиной зла,
Ты иных упускаешь, Боже,
В ту пучину из-под крыла…
Что ж разбитому вдрызг ответишь,
Отче… Бог, уронивший в жуть?      
Лоскутком от вселенских вретищ
Я пред троном Твоим кружусь.
Вот я – глянь! Как же быть со мною?
Сокрушённо ль списать? Иль всё ж
Вброд и вплавь за душой одною
В бездну спустишься – и спасёшь?
И, достав, словно перстень, чудо
Из космической кладовой,
Во дворец превратишь лачугу,
Кость иссохшую – в стан живой?
И, крутнув фильмоплёнку жизни,
Все утраты вернёшь мои?
Отче – будет ли так, скажи мне?..
Вот я – жаждущий: напои!
Лоскутку от вселенских вретищ,
В бездну выпавшему птенцу –
Что Ты, Господи, мне ответишь?
Вот я – глянь. Я пришёл к Отцу.