Афоризм и афористика

данный текст является компиляцией материалов из инета и приведен в ознакомительных целях.
все  права на публикацию принадлежат их авторам:
Журнальный зал | Урал, 2002 N3 | Андрей Коряковцев - Карнавал языка. http://magazines.russ.ru/ural/2002/3/kor.html
Википедия http://ru.wikipedia.org/wiki/
http://www.licey.net/lit/slovar/miniat
Персональный сайт информеры - афоризмы. http://informer.ucoz.ua/index/aforizmy/0-206

Афори;зм (греч. ;;;;;;;;;, «определение») - оригинальная законченная мысль, изречённая или записанная в лаконичной запоминающейся текстовой форме и впоследствии неоднократно воспроизводимая другими людьми. В афоризме достигается предельная концентрация непосредственного сообщения и того контекста, в котором мысль воспринимается окружающими слушателями или читателем. Пример: "Почему удар в спину наносят те, кого, как правило, защищаешь грудью?",  Композиционное и смысловое совершенство в лучших афоризмах достигается через создание художественного образа, в котором заявлена интеллектуальная задача или даётся намёк на её решение.Выразительность афоризма возрастает при уменьшении числа слов; около 3/4 всех афоризмов состоит из 3-5 слов. Афоризмы рождаются как в контексте научных, философских, художественных произведений, так и самостоятельно.

к разновидностям жанра Афористики можно  отнести:

1. Дзякуго, или «завершающая фраза» — фраза (стихотворная строка), выражающая суть коана (притчи, размышления) или могущая служить комментарием к нему.
ПРИМЕР:
"Труднее всего играть на флейте без отверстий"
"В котле с кипящей водой нет холодного места."
2. Грегерия — очень короткий художественный текст — одно, иногда два предложения, — напоминающий одновременно афоризм и образное определение; непременными ингредиентами грегерий являются юмор и метафора. Жанр грегерий создал Рамон Гомес де ла Серна.Сам автор писал о грегерии так: «Грегерия ловит мгновенье, готовое к перемене, схватывает эфемерную реальность, обречённую гибели, — но разве не гибелью чревато всё, чего касается человек? Грегерия — это оттенок, оттиск, словцо — красное словцо! — штришок, промашка, галочка, невнятица — пусть даже несуразица!  Грегерия — не общее место, не прописная истина. Грегерия не афоризм, высокопарный, не терпящий возражений. Грегерия — это необходимая перемена точки зрения. Внезапно изменяя ракурс, грегерия ловит черты вечно рождающегося мира... Если и есть у грегерии что-то общее с каким-либо жанром, так, может быть, только с хокку, но с хокку в прозе, или с касыдой, но не любовного содержания». Грегерия «существует в противовес афоризму.
Афоризм утверждает правило, грегерия ищет исключение; афоризм констатирует мировой закон, грегерия радуется случайности...»
ПРИМЕР:
"Тому, кто слышит, как вы едите суп, не давайте повода заподозрить, что вы умываетесь".
3.Апофе;гма, апофте;гма (греч. ;;;;;;;;;, от ;;;;;;;;;;;; — «говорить напрямик») — краткое и меткое наставительное изречение, нравоучительная сентенция. Апофегма представляет собой краткий рассказ об остроумном, поучительном ответе или поступке великого человека — царя, полководца, философа (прежде всего на греческом или римском материале). В центре апофегмы обычно находится гипербола, парадокс, некая логическая неожиданность, вносящая новые штрихи в сложившееся представление о том или ином государственном деятеле, философе, писателе или эпохе. Апофегма явилась одним из основных книжных прообразов анекдота, скрещивание апофегмы с фольклорным анекдотом дало в итоге литературный анекдот.
4.Ма;ксима: — изречение, афоризм, выражающий  правило поведения, жизненное кредо  или основной принцип, которым человек руководствуется в своих поступках
ПРИМЕР: «я человек войны»
5.Афоризм-определение – жанр, являющийся частью афористики. Это такая разновидность афоризма, которая имеет вполне конкретную конструкцию: 1) понятие и 2) суждение об этом понятии, которое его определяет с какой-то особой стороны. Или, проще, - слово и определение этого слова. В основе определения лежит некий авторский разворот выбранной темы, заданной определяемым словом или выражением.
ПРИМЕР:
«Боров – Научное определение – Porcus Rockfelleri. Назван так из-за внешнего сходства».
«Нигилист – Русский, отрицающий существование всего, кроме Толстого. Лидером школы является Толстой».
«Война – Побочный продукт ремесла миротворцев».
«Винни-Пух, Незнайка, Карлсон, Мумми-Тролль, Крокодил Гена и Чебурашка — ангелы атеистической эпохи.»
============================
Афоризм — понятие, несомненно, однородное изречению. Оба эти понятия принадлежат к единому жанру литературы, отличаясь между собой стилистикой и широтой тематики. Ретроспективный взгляд на афористику показывает, что античные изречения, по сути дела, ничем не отличались от афоризмов. Позже церковное учение, вытесняя из афоризмов остроумие и ограничивая их тематику областью морально-бытовых вопросов, придало им черты изречений. В дальнейшем, в эпоху Возрождения, а в России в течение XVIII в., изречения вновь обрели все особенности афоризмов.
Что касается других, помимо изречений, сходных по форме с афоризмами литературных жанров, то можно считать, что от пословиц афоризмы отличаются своим генезисом, от крылатых слов — смысловой завершенностью, от эпиграмм и метких слов — большей тематической глубиной, от парадоксов — стремлением к истинности мысли, от эссе — меньшей объемностью и лаконизмом.
Афоризм имеет несколько определяющих свойств. Первый признак афоризма — глубина мысли, стремящейся к истине, — его важнейший признак. Главное в нем то, что его автор, касаясь большой, серьезной проблемы, очень хочет передать людям верный, с его точки зрения, взгляд на нее. Второй признак афоризма — обобщенность. Афоризм возникает в результате синтеза многих фактов и соображений и справедливо считается выводом, правилом, принципом, заключением. Обобщение, синтезируя опыт, способствует глубине и истинности мысли. Третий признак афоризма — краткость — весьма существенная особенность афоризма. Предельная краткость изложения, сгущая мысль, углубляет ее смысл и, кроме того, может придавать афоризму загадочность, которая приковывает к нему внимание и способствует лучшему его запоминанию. Четвертый признак — законченность мысли — подчеркивает способность афоризма к самостоятельному существованию. Афоризм должен быть завершенным по смыслу и понятен без дополнительных пояснений. Пятый признак — отточенность мысли — это ее предельная четкость, точность, выразительность, доведенные до совершенства. Отточенность — характерный признак афоризма, так как его структура требует филигранной обработки.
Вышеназванные пять признаков афоризма, собственно говоря, еще не дают полного представления об афоризме. Этими признаками обладает любая математическая формула и много разных мыслей, таких, например, как: «Своим трудом люди приносят большую пользу обществу» или «Человек произошел от обезьяны». Однако такие мысли, которых миллионы, обладающие вышеназванными признаками афоризмов, от них далеки. Поэтому некоторые исследователи указывают на то, что афоризм имеет какую-то таинственную особенность, которая отличает их от других глубоких мыслей.
Ключом к этой загадке может служить шестой признак афоризма — его художественность, достигаемая применением различных эмоциональных и стилистических средств. Афоризм должен быть не только мудр, но и красив. Суждение это далеко не ново, об этом писал еще в XVII в. первый теоретик литературного афоризма Бальтасар Грасиан в своем трактате об остроумии. Ценные высказывания Грасиана об афоризмах прошли в литературе незамеченными, между тем как он в своем трактате вполне обоснованно показал, что афоризм порожден остроумием, в широком смысле этого слова, и сочетает в себе, помимо глубины мысли, ее красоту, достигаемую применением художественно-стилистических средств.
Поэтому-то можно сказать, что современное понятие об афоризме, отраженное, например, в нашей справочной литературе, не является исчерпывающим, так как не учитывает его художественный аспект. Этот аспект очень важен, только художественность отводит афоризму прочное место в литературе. Он не применим в физико-математических и естественных науках, хотя, надо оговорить, что он с успехом используется в таких науках, как философия, история, обществоведение, где нередко требуется художественная убедительность и даже эмоциональность. Можно добавить еще, что именно художественность придает и тот оттенок новизны и неожиданности афоризмам, тематика которых чаще всего касается традиционных «вечных вопросов».
Таким образом, окончательное определение афоризму можно дать в следующих словах: афоризм — это глубокая, стремящаяся к истине и полученная обобщением, законченная мысль определенного автора в предельно краткой, отточенной и высокохудожественной форме.
Афоризм — это маленький словесный шедевр, сплав ума и красоты. Он очень устойчив, каждое слово в нем занимает свое постоянное место, и ни одно из них нельзя ни прибавить, ни убавить. По этой причине афоризмы очень трудно переводить на другой язык, так же примерно, как пословицы, о которых С. Я. Маршак справедливо писал, что они «своеобразны и сопротивляются пересадке на чужую почву. Буквальный перевод — слово в слово — может их убить».
Афоризм по своей конструкции, как правило, состоит из двух частей: конкретной мысли и итогового заключения. В заключении обычно дается оценка мысли в авторской интерпретации. Композиционная двухаспектность афоризма не всегда, но довольно часто содержит противоречие, которое устраняется обычно в самом афоризме.
Свойство внутренней конфликтности афоризма делает его незаменимой формой для отражения противоречивых общественных и бытовых жизненных проблем. Примером такого использования афоризма может послужить процесс создания афористической книги Л. Шестова «Апофеоз беспочвенности» (1905). В предисловии автор сообщает, что ранее он афоризмами не писал и книгу начал в последовательном изложении. Однако материал сопротивлялся такому изложению, автор долго мучился и потерял массу времени, пока не применил афоризмы, в которые легко уложились его суждения, содержащие противоречия.
Свойство двухаспектной конфликтности афоризма было «взято на вооружение» немецкими афористоведами, большинство из которых объявило ее главной отличительной чертой афоризма и, отбросив вполне основательную теорию о тождестве афоризма с изречением, породнили его с парадоксом. Афоризм, в современном понятии немецких исследователей, представляет собой глубоко парадоксальную, экстравагантную мысль, чуждую логике и ошеломляющую своей необычностью.
Подобный взгляд на афоризм имеет некоторое распространение за рубежом, оправдывая в какой-то мере ту легковесность, которую придают там афоризму. Во многих зарубежных странах, например, допускают, что афоризму свойственна чисто развлекательная функция.
Нужно сказать, что русский афоризм специфичен, и его серьезность и глубина предопределены самой историей развития этого жанра в нашей стране. Афоризмы — составная часть литературы, и им присущи все ее отличительные черты. Русская литература создавалась под заметным влиянием древнегреческой философской литературы, тогда как европейская в значительной мере — под влиянием римского практицизма. Серьезный дух Древней Руси с его заботой о душе и вопросом: «Како жити человеку» — ощущается в русской литературе до наших дней. Римский практицизм с его заботой о теле, способствующий индивидуализму западноевропейской жизни и литературы, также дает о себе знать и теперь.
В афоризмах особенно четко выразилось это различие литератур. Афоризм с его «вечными вопросами» оказался очень близок русскому народу. Не случайно М. Горький неоднократно подчеркивал эту близость и писал, что афоризм — характерная особенность подлинной русской речи, что «наша речь преимущественно афористична...» и т. д. Основным свойством русского афоризма является его философская глубина, стремление к истине и серьезность. Афоризм европейский, конечно, разнообразен, но все же можно отметить, что он более блестящ по форме, но далеко не всегда глубок по содержанию. Поэтому-то юмор часто считается за рубежом одним из определяющих признаков афоризма, и грегерии, например, безоговорочно относятся к афоризмам, что нам представляется неприемлемым.
Совершенно не соответствует духу русской литературы ложный взгляд на афоризм, привнесенный в нее последователями Ницше и неблагоприятно повлиявший на развитие русской афористики. Афоризмы — не парадоксы и не развлекательный жанр. Их тематика глобальна, и сфокусирована она на самых существенных сторонах жизни человека и человеческого общества, на проблемах, постоянно тревожащих людей. И потому-то книги классиков афоризма живут века и будут привлекать к себе внимание читателей.
Как показывает процесс развития литературного жанра «изречение-афоризм», он является продуктом страстной, апостольской деятельности выдающихся мыслителей, начиная от древних — Сократа, Демокрита, до поздних — Гёте, Л. Толстого. Стимулом для возникновения этого жанра была и есть «доходчивость» — сильнейшее желание распространить основные принципы своего учения и мировоззрения.
Афоризмы обладают мощной силой и действуют на сознание людей глубиной мысли, на эстетические чувства — своей красотой, на память — краткостью и меткостью.
Афоризмы существовали, существуют и будут существовать всегда, однако если проследить историю их развития, то можно обнаружить наличие периодов их максимального развития, обычно совпадающих с переломными историческими событиями в жизни общества и с обострением идеологической борьбы, сопровождающими эти события. Убедительность, образность, яркость афоризмов способствуют их стихийному возникновению в литературе в эти периоды.
В древнегреческой литературе такой подъем в развитии афористики, очевидно, имел место в IV — III вв. до н. э. В эту эпоху с особой силой происходила идейная борьба между философскими учениями платоников, перипатетиков, стоиков, эпикурийцев, скептиков и распространился эклектизм. В то время вышло много собраний изречений философов, и появились впервые сборники изречений. Как пишет М. Н. Сперанский: «. . .в эпоху развития эклектизма, т. е. в эллинистическую эпоху (400—300 до Р. X.)», в древнегреческой литературе появились сборники изречений и «масса выборок».
Во Франции в конце XVII—начале XVIII в., в эпоху острейших социальных конфликтов, вызванных кризисом абсолютистской государственной системы, литературу обогатило афористическое творчество великих французских писателей-моралистов.
Если обратиться к русской литературе, то можно увидеть, что афористика получила необычно высокое развитие на рубеже XIX—XX вв., в мятежную предреволюционную эпоху. В то время вышла масса книг обособленных афоризмов различных писателей, много книг вводных афоризмов, а также сборников афоризмов. Позже, в годы второй мировой войны, когда нашему обществу потребовались патриотические сборники афоризмов, они начали стихийно возникать в советской литературе, впервые за весь период ее существования.
Можно отметить, что во второй половине XX столетия афористический жанр во всемирной литературе получил устойчивое и неуклонное развитие, которое, возможно, не будет более подвергаться столь резким изменениям по той причине, что оно прочно становится теперь на научные рельсы. Как показал вышеприведенный обзор развития мировой афористики, со второй половины XX в. повсеместно стало уделяться усиленное внимание афоризмам: планомерно начали издаваться все виды афористических книг, возникла и развивается наука об афоризмах — афористика, изучающая теорию и историю этого жанра литературы. Данный фактор, обусловленный непрерывно растущей насыщенностью интеллектуальной жизни человечества, позволяет сделать вывод, что афористическое мышление и способ изложения мыслей становятся наиболее перспективным направлением литературного творчества.
Литература, следуя темпам времени, вынуждена увеличивать емкость письма. В наше время, как однажды справедливо заметил Л. М. Леонов, людям уже трудно читать романы Вальтера Скотта и даже Диккенса. В будущем же можно ожидать, людям будет трудно читать наших современных писателей, и можно, например, предположить, что 90 томов сочинений Льва Толстого когда-нибудь будут представлены всего несколькими томами, включающими, главным образом, его гениальные идеи и мысли.
Выдающиеся современные русские писатели хорошо понимают эту тенденцию литературы и перспективность афористического жанра. Виднейший афорист века М. Горький считал невозможным писательский талант без склонности к афористичности. Сам он, как известно, постоянно работал над сокращением текста своих сочинений и незадолго до смерти писал В. В. Иванову, что, «если бы у него было время, он сократил бы 23 тома своих сочинений до 8». Л.М.Леонов отмечал, что в будущем «та же книжная площадь, страница, фраза вместят чувства и мысли больше, чем прежде», будут «емче, чеканнее, богаче оттенками». М.М.Пришвин как-то сказал: «Нам предстоит эпоха коротких, сильных слов, — и заключил, с присущей ему поэтичностью, — подобных редким крикам летящих журавлей».
Трудно что-либо добавить к этим вещим словам русских писателей-афористов, с ними можно только безоговорочно согласиться.

=================
http://magazines.russ.ru/ural/2002/3/kor.html
На сегодняшний день на русском языке имеется только одна научная монография, посвященная афоризму: Н. Т. Федоренко, Л. И. Сокольская, “Афористика”.  — М., “Наука”, 1990. Написанная в советскую эпоху, она свободна от недостатков новейшего литературоведения, зато обременена недостатками прежнего, советского. В первую очередь это касается эстетической концепции авторов, основанной на категории “идейности”. Давая определение предмету своего исследования, они ставят “идейность” во главе угла и смешивают жанровые и содержательные характеристики. Так, важнейшим признаком афоризма они объявляют “глубину мысли”. Однако литературный жанр сам по себе не может быть ни глубоким, ни мелким. Таковыми являются произведения, созданные в его рамках. Глубоким может быть только содержание, а жанр в большой степени есть характеристика формы произведения искусства. Выпячивая пресловутую “идейность”, авторы обнаруживают несостоятельность своей концепции в методологии подбора афоризмов, занимающих примерно две трети всего объема монографии. Вы в ней не найдете высказываний Ф. Ницше, зато в ней имеются речения деятелей КПСС и Советского правительства. И беда даже не в том, что их словеса сейчас звучат довольно экзотически, а в том, что они здесь объявлены “афористическими”, на деле не подпадая даже под определение афоризма, данное авторами монографии (например, в них явно отсутствует такой признак, как “стремление к истине”). Получается, что афоризмом может считаться любое более или менее содержательное высказывание, вырванное из контекста, т. е. цитата. Но в этом случае имеем ли мы дело с литературным жанром, существующим по своим собственным законам?

Причина в том, что автор не видит разницы между собственно афоризмами и просто суждениями, нередко отягощенными морализаторской назидательностью. И среди таких блестящих фраз, как “Червивые яблоки вызревают раньше”,

Афоризм — жанр универсальный. Он может совмещать в себе психологизм романа, характерную или сюжетную напряженность новеллы, вербальную отточенность стиха, глубину философского трактата, игривость детской считалки, размах эпической поэмы...И все это может быть выражено всего в нескольких словах, как это удавалось сделать героям Ветхого и Нового Завета, К. Марксу, Ф. Ницше, О. Уайльду, С. Е. Лецу или нашим случайным знакомым на трамвайной остановке или в пивной. В этом и заключается парадоксальная суть афористического жанра: содержательное и интонационное многообразие на скудном пространстве выразительных форм. Краткость и предельная смысловая и формальная завершенность (“чеканность”) — вот два наиболее очевидных жанровых признака афоризма, однако, недостаточных. Слова “иди на фиг” звучат кратко и чеканно, но афоризмом не являются.
Третьим специфическим свойством афоризма является то, что он более тесно, чем другие литературные жанры, связан с человеческой мыслью. В нем отсутствует та толща опосредования, которая отделяет авторскую мысль от читателя в поэзии, прозе или драматургии — например, сюжет, персонажи, фабула, действие и все такое прочее. Афоризм беспощаднее к своему автору: если ему нечего сказать, афоризм покажет это яснее всего. Малейшее ослабление мысли, малейшая фальшь или промах в ее выражении безжалостно обнажится им. Мысль — “материя” афоризма. Вот почему он так часто служит философии. А всякая мысль, как уже давным-давно известно, — диалогична, поэтому вышеупомянутая завершенность афоризма — скорее формальна. В своих внутренних, содержательных связях он стремится наружу, стремится стать репликой. Можно сказать, что афоризм провокационен по самой своей сути. Его сверхзадача — именно
спровоцировать читателя на какое бы то ни было ответное действие, будь то поступок или просто ответная мысль и эмоция. Поэтому этот жанр расцветает в революционные эпохи, воплощаясь нередко в лозунгах политических битв и идеологических дискуссий, и мельчает, когда господствует мещанская успокоенность, монологичность общественного сознания как результат всеоблемлющего и стабильного контроля со стороны господствующего класса. Мельчание афористического жанра проявляется как раз в снижении уровня обобщения, философской напряженности и повышении в нем доли самоценных эксцетрических моментов. Что мы и видим в России на рубеже ХХ —ХХI веков, когда афоризм как жанр часто ограничивается словесной клоунадой, отказываясь от решения каких бы то ни было мировоззренческих задач.
Чтобы то или иное суждение, мнение, изречение, предложение стало афоризмом, т. е. фактом литературы, а не обыденной речи, необходимо, чтобы их завершенность была достигнута художественно-стилистическими средствами.
Эти средства весьма специфичны. Я их перечислять не буду. Они описаны профессиональными литературоведами Н. Т. Федоренко и Л. И. Сокольской (там же, с. 83). Афоризм подобен средневековому западноевропейскому городку: крохотное пространство, окруженное глухими стенами (стенами жанровой идентичности), внутри которых обитает некий смысл. И афористик, чтобы выразить его, не вправе разрушать эти тесные стены. Ему остается только одно: использовать ресурсы внутреннего пространства языка. Язык в афоризме должен не только служить выражению мысли, но делать это так, чтобы сама форма выражения становилась равноценной выражаемому смыслу. Поэтому в афоризме язык особенно изощряется в выявлении своих богатств. Афоризм — это карнавал языка, праздник его смысловой, операционной и функциональной избыточности.
В афоризме наиболее очевидно проявляется взаимозависимость и взаимопереплетение языка и мышления. Вопрос о первичности одного из них обнаруживает здесь свою схоластичность. Иные мысли, чтобы стать осознанными в свой парадоксальности и новизне, требуют от языка изощренности и оригинальности формы. Так, Гегель, следуя за диалектикой своих рассуждений, вдруг изрекал чеканные афористические формулы, вспыхивавшие над мраком философско-академического стиля. Но нередко сама формальная языковая игра приводит к доселе не выявленным в сознании умозаключениям и наблюдениям за жизнью. Афоризм в этом случае выражает остроумие самого языка. Смысл высказывания может для самого автора обнажиться даже позже, чем красота получившихся звуко- и словосочетаний. И тогда кажется, что язык сам по себе есть некая самостоятельная субстанция (“бог”), независимая от сознания человека, от его социального бытия, от природы. Так, порой водитель, разогнавшись на шоссе, начинает вдруг ощущать “отдельность” своего автомобиля не только от асфальта, но и от своих приказов. Однако такая автомобильная “феноменология”, превратившись из иллюзии водителя в момент его практики поведения на дороге, неизбежно обернется аварией. Языковая феноменология, описывающая язык как нечто внесоциальное, внеисторическое (сиречь внечеловеческое), “божественное” — удел многих современных филологов и литераторов, — ведет также к аварии — языковой: когда знак “съедает” означаемое и становится самоценным. Тогда карнавал живого языка рискует обернуться бессодержательной игрой, в лучшем случае интересной для филологов-профессионалов.
Тесная площадка афоризма сродни рингу, где язык и мышление сталкиваются лицом к лицу. Его пространственная скудость и их противостояние создают необходимое смысловое и формальное напряжение, наличие которого, собственно, и превращает афоризм в факт литературы. У боксеров есть такое понятие — хук. Это короткий, резкий, неожиданный, прямой удар в переносицу противника, из-за которого тот отправляется сразу в нокдаун. Афоризм только тогда можно считать состоявшимся, если он содержит такой “хук”, заставляющий взгляд читателя афоризмов не скользить по ним, как по прозе или стихам, а застревать, спотыкаться на каждом из них. Споткнулся? Остановился. Подумал. Дальше пошел.
Обычно афоризмы делят на две группы: “вставные” — те, что изначально были частью единого текста, и “обособленные”, с самого начала существующие отдельно. Первые могут возникать у любого пишущего субъекта как, порой даже непроизвольный, результат его мыслительной деятельности и манипуляций с языком в рамках самых разнообразных литературных жанров — от научной монографии до стихов, как, например, у А. С. Пушкина или Г.-В.-Ф. Гегеля. Литераторы, пишущие афоризмы целенаправленно, встречаются реже. Для этого необходимо обладать двумя весьма специфическими свойствами. Во-первых, особой отзывчивостью сознания на внешние и внутренние события, — уж коль скоро афоризм “стремится стать репликой”, и особым стилем мышления и письма, когда мысли рождаются в голове не в виде смутных ощущений или образов, а сразу стремятся отлиться в четкие, завершенные формулировки, не требующие обязательного развития.
Можно сказать, что афористик — это несостоявшийся драматург, а собрания его афоризмов — это отрывки пьесы, автор которой поленился представить публике остальные ее составляющие (сюжет, само действие) и ограничился только сентенциями ее персонажей. Пьеса, главный герой которой — сам автор, персонажи — грани его души, а действие — его повседневная жизнь, называется дневником. Наверное, я не слишком ошибусь, если скажу, что любое собрание афоризмов — не что иное, как интимный дневник автора, очищенный им от следов повседневности и в котором осталось только то, что, по его мнению, способно связать эту повседневность с вечностью культуры. Поэтому обособленность отдельного афоризма тоже относительна. Каждое афористическое высказывание имеет скрытый контекст — контекст авторской судьбы, авторского мировоззрения.
Если роман или стихотворение могут существовать в одиночку, то афоризмы — по преимуществу существа стайные и поодиночке не живут. Они, как правило, являются перед читателем либо сразу шумной, разноголосой толпой, либо подползают к нему по одному со страниц задушевно шепчущего дневника, либо выпрыгивают один за другим со строк занудного философского трактата. И благодаря этому своему компанейству они поддерживают друг друга.
Поскольку я вижу в афоризмах концептуальный жанр, я объединяю их в эссе — в произвольное рассуждение на самые разнообразные темы. Жанр дневниковых записок не служит моим целям: он предполагает концентрацию внимания читателя на авторской персоне, а я хотел бы заинтересовать его событиями внешнего мира, частью которого являются и переживания “другого человека”, некоего “дальнего”. Правда, в подобном эссе не все подходит под мое понимание афоризма. Это “фрагменты” или просто отрывочные суждения. Но форма эссе позволяет мне сохранить их здесь, не вытесняя собственно афористические высказывания.
Афоризм невозможно экранизировать, театрализировать, положить на музыку, по его мотивам трудно что-либо изваять или изобразить на полотне. Он поэтому является самым литературным из всех литературных жанров, концентрируя в себе литературность как таковую. Верный признак кризиса литературы — отсутствие хороших афоризмов. И наоборот, появление хороших афоризмов — первый симптом того, что нация начала думать. Это означает, что у нее в мозгах появилось некое содержание, не укладывающееся в устоявшиеся языковые клише. Это означает, что она стала нуждаться в новых языковых формах. Наконец, это означает, что ей скоро потребуются те, кто эти формы творит — поэты и — афористики.
Нашей нации, язык которой до недавнего прошлого на три четверти состоял из партийно-канцелярского новояза, а сейчас забит новоязом базарно-криминальным, до выздоровления (свободного и осознанного определения своей судьбы) еще далеко. Но я надеюсь, что найдется читатель, который будет не прочь прогуляться со мной по тропкам моих афоризмов и размышлений по направлению свободы, познания и силы духа.
МЫСЛИ ВПОПЫХАХ
Философское эссе в афоризмах и фрагментах
1. Что будущее мне готовит —
Крест, полумесяц, могендовид?
2. Клюв орла для рожденного ползать — это единственное, что его может возвысить.
3. Скука делает человека слабым.
4. Самый простой способ превратить свои достоинства в недостатки — это навязчиво напоминать о них окружающим.
5. В тихом омуте черти молятся.
6. Женщина без мужчины —
Признак бесовщины.
Мужчина без женщины —
Признак интеллигентщины.
7. Законное разрушение исторических памятников называется археологией.
8. Ковыряться в носу законом не запретишь!
9. Смерть и под дурака косит.
10. Дайте мне подстрочник Библии, и я превращу христианство в язычество!
11. Чем дальше от Земли, тем меньше у нее острых углов.
12. У каждой работы есть отходы. У шахтеров, например, это шлак. А у философов — афоризмы.
13. Нужно вовремя родиться и вовремя умереть. А в промежутке — доказывай, что все это — вовремя.
14. Под развалинами воздушных замков — самое большое количество человеческих жертв.
15. Когда одну и ту же книгу читаешь несколько раз, становишься ее соавтором.
16. Если книгу читают, никакая критика не в силах доказать, что эта книга — плохая.
17. Талантливое эпигонство называется школой.
18. Слишком много молчать о себе — тоже нескромно.
19. Я — человек, и ничто человеческое — мне чуждо.
20. История — это бессмертие человека, опрокинутое в прошлое.
21. Смешанный христианский монастырь имени Адама и Евы...
22. Опережая свое время, оглянись назад: может быть, оно — чужое?
23. “Чудачество” — общественно приемлемая форма социального бунтарства; сентиментализация, снимающая его отрицательную силу. Деревенские недотепы В. Шукшина...
24. В современном мире — там, где я нахожу Образование, я не обнаруживаю Свободы. Там, где я обнаруживаю Свободу, не нахожу Образования... Порабощенное знание и свободное невежество...
25. Прошлое прошлого — будущее?
26. Возводя классику в абсолют, эстет освящает собственную пассивность в культуре.
Гуманизм, т. е. учение о назначении и достоинстве человека, выражаемый в парадигме антропоцентризма, чреват инверсией. Потому что человек, замкнутый в рамках индивидуальной логики, в своей деятельности способен лишь разрушать свое иное — природу, а коль скоро он сам есть часть ее, он разрушает и самое себя. Так что истинный гуманизм есть натурализм или их единство — органицизм. Антропоцентрический же гуманизм в ХХ веке вырождается в эгоцентризм человека, в инфантильность человеческого сознания.
27. В юности влюбляются в похожего. В зрелости — в равного.
28. Русско-татарский поэт Восадуллин-Вогородин.
29. Ничтождество.
30. Только тонут всегда в одном направлении.
31. Божий дар — самый небескорыстный. За него приходится расплачиваться собственной судьбой.
32. Отечество славлю, которому — честь,
Но трижды, — которое судят.
33. Время лечит раны, нанесенные любовью, а любовь — нанесенные временем.
34. Освобождение тех, кто в свободе не нуждается, заканчивается, как правило, порабощением освободителей руками освобожденных.
35. Есть множество способов умирать. Один из них называется счастьем.
35. Не относись серьезно к тому, что не вызывает смеха.
36. Подлинный Будда не знает, что он — Будда. Более того, он и не желает этого знать.
37. Чем глубже в жопе мы сидим,
Тем зорче в вечность мы глядим!
38. Память мстит нам за забывчивость снами.
39. В социальных науках ХХ века роль Ньютонова яблока выполняли человеческие головы.
40. Не греши против истины, а то она согрешит с тобой.
41. Я согласен: ешьте меня. Но несварение желудка я вам гарантирую.
42. Пастухи, пасущие священных коров, либо умирают с голоду, либо становятся вегетарианцами. То и другое противоестественно.
43. Ложь — это истина вне адекватного ей контекста.