Нотр-Дам

Мой друг, добро пожаловать в Париж!
Пускай тебя его красот охватит власть,
Сияя солнцем в предзакатном блеске крыш.
Пойми, почувствуй, разгляди, услышь
То место, где живут любовь и страсть.
Там ревность сердце рвёт напополам,
А нежность в высь возносит, словно два крыла.
И отдавая дань молитвам и слезам,
Несбывшимся надеждам и мечтам
Кричат, звонят, поют колокола.
Кричат о страсти, что священника сожгла,
Звонят биеньем сердца горбуна, что полюбил,
Поют, как лишь цыганка петь могла…
Три жизни их в одну судьба сплела –
Что за проклятье, Нотр-Дам, ты сотворил?
Собор безмолвный погружён в печаль;
Покроет стены толстые седая пыль.
И всё-таки, мой друг, немного жаль,
Что нить той страсти неземной уходить вдаль,
Что превращается в легенду эта быль…
Но пусть пройдут века, хоть сто веков –
Могучий, как всегда, назло всем временам,
Ты памяти о той поре не разорвёшь оков.
Ты  не забудешь ту великую любовь,
Ты будешь помнить всё, о Нотр-Дам!
Ты будешь помнить стон глухого звонаря,
Отчаянье, царящее в его душе,
Любовь, что осветила, как заря,
Угрюмую обитель дикаря
И в сердце чувства добрые смогла зажечь.
Ты будешь помнить слов бессмысленный и пылкий ряд,
Что бормотал священник. Веру прочь!
Он опустился б в ад
Лишь за единый взгляд:
Святую душу опорочила цыганки дочь.
Ты будешь помнить нежность юного дитя –
Цыганку с бубном, что на мостовой
Плясала, улыбаясь и шутя,
Без песни не могла прожить ни дня
И верила в любовь всем сердцем и душой.
Зачем, о Нотр-Дам, скрестил ты их пути,
Позволив у ворот своих пролить их кровь?
Любовь была дана им, чтоб спасти,
Они ж – убили. Но ты их прости,
Ведь это всё-таки была любовь!
Веками жизни будут вспыхивать и угасать,
Рассыпавшись, как пепел, скрывшись в ночь.
И только ты, Собор, будешь стоять,
Легенду былью делая опять,
И может, оживут ещё, как знать,
Горбун, священник и цыганки дочь…