О времени и о себе

Сплю, а душа настороже:
В жизни моей что-то не так, наверное, всё же.
Что же итожить?
По счёту большому не был я свином,
Не прогибал, а горбатил я спину,
Наивно считал, что горы я сдвину.
Был благодарным я сыном.
И  верным был мужем,
Крутился угодливым  ужем.
Вовсе не думал о Синей той птице,
Простодушно считал, что вокруг все синицы.
Дальше листать жизни страницы?
Все мы во власти Божьей десницы,
Правит она и моей колесницей.
Вырастил сына и дочку,
С деревьями проще – шумят их целые рощи,
А напоследок поставить бы точку,
Дом бы построить, но для чего и кого,
Кто душу мою понимает, рядом нет никого…
Был бесшабашным проказником,
Жизнь мне казалась удивительным праздником.
Не внемлил чужим я советам,
Самым красивым и умным
Считал сам себя я при этом.
И примерялся к великим поэтам.
Планов и сил было немеряно,
Где это всё бездарно потеряно?
Даже стихи по чужим всё тетрадкам,
Просто я жил и любил без оглядки,
И не играл я с чувствами прятки.
Может, душевно я болен?
Чем – то всегда недоволен…
Нет, всё в порядке, иду поливать свои грядки.
От жары млею, живу, как умею,
О чём –то жалею…
А Синяя птица ночами не снится,
В неё я по – прежнему верую,
Только глаза не голубые, а серые…
Видеть её довелось единицам,
Ей посвящаю нежности эти страницы.

В жизненной грамматике свод своих есть правил:
Многие ошибки если б мог, исправил.
Знаю, невозможно в прошлое вернуться,
Остаётся просто грустно улыбнуться.
Доктор и учитель нам, возможно, время,
Только вот сомнений тяжелей всё бремя.
Многие поступки взял бы я в кавычки,
И не для здоровья вредные привычки.
Уделял бы близким больше я вниманья,
Расставлял осознанно знаки препинания.
Сладко мне бы елось, жёстко не спалось,
Эх, тогда б мне смелость, да не привелось.
Взял, да и польстился на мнимый я уют:
За одного битого целых не всегда дают.

На субботниках все работали даром,
Заливали тоску «Солнцедаром»
И на кухнях по-прежнему
Травили анекдоты про Брежнева.
И сверкал белозубо Гагарин, наш Юрка,
А фиксой , конкретно, буфетчица Нюрка.
И молол ерунду, где ни попадя,
И не слушал, не слышал родителей проповедь.
-Да гори всё огнём, пропади оно пропадом!
Если б молодость знала, если б старость могла,
Жизни дорога по- другому б легла.
Только знаю сейчас в дни сомнения:
Нет в грамматике жизни
 Сослагательного наклонения.

Работящий народ спивался по-скотски,
Как совесть, хрипел запрещенный Высоцкий.
По телевизору Анжелы Дэвис кудряшки,
На съездах партийных всё по бумажке.
Была дефицитом тетрадь с промокашкой.
Памперсы даже не снились-стирали пелёнки,
«Битлов» крутили на рентгеновских плёнках.
Прошлое время взором окинув до Горбачёва,
Вспомнилась рыжая Алла, что Пугачёва,
С её «Арлекино».
Тогда восходила и Пьеха, бабушка Стаса,
И фильм был не снят под названием «Асса».
И три копейки всего стоила кружка
Настоящего хлебного кваса.
Время незабываемо-
Сияла звезда Магомаева.
Вспомнить резон:6ыл,
Куда без него,  вечный Кобзон.

Словно в прострации,
С душами нагими и флагами красными
Ходили на демонстрации,
Как стадо баранов или овечек,
И все мечтали: «Может, настанет жизнь человечья!»
Провозглашали с трибун:
«Учение Маркса всесильно…
Рабочих в партию загоняли насильно,
…потому что оно верно!»
А со скверной денно и нощно
Сражался КГБ мощный.
Из поколения в поколение
Клялись блюсти заветы Ленина.
Но коммунизм построим не сразу:
Через 20 лет будет материально-техническая база,
А до окончания XX века надо завершить
 Воспитание нового человека!

Гордились родиной любимой и родной,
От горестей устали и на пьедестале
Плакали вместе с Родниной.
Плакали, даже слишком,
Когда улетал Олимпийский мишка.
Плакали-выли мамы, жёны, невесты-
Все вместе-им сообщили:
Родных их в Афгане убили,
А ведь они были любимы и сами любили…
С экрана мажорные вести,
На деле всё чаще «груз двести».
Партийные боссы не ходили босые,
Чёрные были у них лимузины,
Шаром покати в магазинах,
Народ не обижали: для нас, «шариковых»,
Цену на ручки шариковые снижали.
На бровастого генсека вешали звёзды, ордена, медали,
Из-за бугра с иностранным акцентом твердили голоса:
-Началась застоя полоса!
Время Андропова промчалось галопом-
Косо смотрела Европа:

В ссылку отправили Сахарова,
На самогон стало не хватать сахара.
Загрустили прогульщики-тунеядцы:
«Надо вам, братцы, за работу браться
И в органах отмечаться».
С небывалым энтузиазмом
Народом был встречен Миша,
Который богом мечен:
Без маразма, нам непривычен,
Говорлив, но косноязычен.
Зашевелились номенклатурные крысы,
Уж очень красивая жена у него, Раиса,
Нужен (влияла на мужа)
Отдельный о ней разговор,
Вынесла женщинам модный свой приговор.
Чтобы не слушать, а каждому хочется выпить и кушать,
Алчущих глоток, каждому дали
Дачных шесть соток.
А чтоб добавить всем трезвости,
Нас записали в общество трезвости.
Не целовался наш Миша с гостями взасос
И обещал к двухтысячному году
Решить квартирный вопрос.
Стала дозволена гласность-
Тирании опасность.
Истории открылись такие страницы-
Не мог написать обо всём Солженицын.
«Белые одежды», «Дети Арбата»,
Как прежде, доносил брат на брата.
«Но есть и божий суд, наперсники разврата».
Не сказка, а быль-многие превращены
В лагерную пыль.
Зато мы делаем ракеты
И перекрыли Енисей,
А также в области балета
Мы впереди планеты всей.
Совесть моя сомненья рассеет.
Миллионы?! Они тоже были любимы,
Они тоже любили.
Сделали просто-забыли.
Стоит ли счастье слезы ребёнка?
Даже не названы поименно, подонки.
«Реабилитировать надо!»
Палачей молвят потомки.
Может ли вера быть оправданием изуверов?
Можно ли прикрыться незнанием?
Все были такими, но в глубине подсознания
Я ведь не сними.
Нет, не окончена повесть-
Есть ещё совесть!
«Мне душно!»-классик взывал,-
«Бойтесь людей равнодушных!»
Боясь поступиться благополучием,
Промолчим, в крайнем случае,
Укорами совести долго не мучаясь.
Все мы крепки «задним»умом,
Каждый поступок других разберём
И каждое слово жевать будем снова и снова!


Августа середина месяца,
Люди от жары бесятся,-
Это цветочки-не дошли ещё до критической точки.
Бомжи в мусорных баках
Роются, как бездомные собаки.
Будут и ягоды, когда рухнут в душе
Храмы-пагоды.
Из-за куска хлеба работы-
Некогда глянуть в небо.
Смешены социальные акценты:
За чертой бедности –восемнадцать процентов!
Статистика лжива,
Она проститутка в постели правителя.
К осени что-то случится-
Чувствуем мы по наитию.
Но нет пророка в своём Отечестве-
Прививаем молодым ценности общечеловеческие!
Не самое лучшее и всего понемногу-
Вряд ли стоим на верной дороге…
Чем запомнился первый наш президент,
Пикантный момент, иронию брось-ка,
В прошлое ушла советская авоська,
Золотые часы, от фирмы авторучка,
Ну и, конечно, сумка-кравчучка.
Исследуем дальше вопрос,
При Кучме возник «кучмовоз».
Первый был Лёня и второй тоже,
Как же строй в Украине назывался всё же?
ЛЁнинизм! При Ющенко будет уже кУммунизм,
Если правят страною бандиты,
Значит, строй-бандитизм!
Братва занялась любимым занятием;
Устанавливать жизнь по понятиям.
Структуры возникли исполнительные:
«Быки», бригадиры и руководящие,
В каждом городе-районе смотрящие.

Себе не в укор, но снова с собою веду разговор-диалог:
А жить по- другому бы смог?
Наверное, неверно!
Судьба не кино и не книжка,
И я далеко не мальчишка.
Многое помню, а что-то едва,
Годы мои пролетели,
Но помню я запах отцовской шинели,
Он мне дороже «шанели»
В мои шестьдесят да и два.
Мамину помню улыбку,
Не слишком корила меня за ошибки,
Всегда говорила: «Сынок, всему непременно
Приходит свой срок и время
Нельзя возвратить нам опять,
Старайся всё делать на «пять»
И имя своё грязью не вымажь
С макушки до пят
Жена чтоб была не кукушка,
Не плакала б ночью в подушку
Построил бы дом, вырастил сына и сад-
Нет ведь на свете дороже наград.»
И всё же подводим итог:
Сделал, что смог,
Даже вирши крапаю,
Хоть не признан поэтом-
Светлое имя не замараю……..

Будь выше сплетен и толпы презренной,
Тебя клянущей от макушки и до пят.
Те вовсе не заметны на Земле и во Вселенной,
Не за таких на кресте Христос распят.
Пробьёт твой звёздный час,
Трудись, наград не ожидая,
Прощай завистников, но и , прощая,
Не уподобься им и светлым именем ты дорожи своим.