Эльвира едет в Ленинград

   Мой дядя, по линии отца, Тойво  Андреевич, мужик был роста невысокого, крепким  в плечах. Украшающая гранитный подбородок волевая ямка, вкупе с серыми упрямыми глазами, выявляла натуру  сильную, духовитую, твердую.  На расправу дядя  был скор и крут, на руку тяжел. Пощады ни к близким,  ни к недругам не знал.  Добавьте к этому неуемную  задиристость.  Ума был практического, крестьянского.  Знал что надо, как надо и главное - умел.  Матершинник был страшный, и тоже умел. Выражал свою мысль забористо, но доходчиво, чем немало меня поражал,  вызывая немое восхищение квалифицированным языком  в пору моего мальчишества, когда  я приезжал  к нему в Сибирь с далекого Поволжья. Что, кстати, я с успехом перенял от него и пользуюсь по сей день легко и непринужденно, не вызывая ни разу в обществе недоразумений и конфликтов  на этот счет за долгую свою жизнь.  Мой рост и  отбитые кулаки вряд ли тому причина, ибо есть люди покрепче.

   Было у дяди две дочери и сын.  Та, о которой пойдет речь, моя сестра, была тогда пятнадцатилетней, красивой девушкой, блондинкой, слегка рыжевато – золотистого  оттенка.  Звали ее Эльвирой.  В Сибири в те времена жили хорошо.  Денег лишних не было, но хватало на все про все. Квартира, дача, машина в наличии имелись.  Определенный доход семья имела с дачи. В тот год малины уродилось как никогда.  После подсчета доходов, получив должную сумму, Эльвира, подойдя к отцу, попросилась впервые съездить одной в Ленинград,  к своей старой тетушке. Дядя без лишних слов благословил на поездку свою доченьку и та, упаковав свою новую сумку,  пошла покупать билеты на самолет.  Заодно решили отправить с ней и подружку.

    Утром девочки попрощались с  мамами, сели в папины Жигули,  «копейку»,  и поехали. Дорогой девочки были в ударе, хохотали беспричинно и дурачились.  Потом переключили внимание на машины со счастливыми номерами. Завидев номер с двумя пятерками, били друг друга в ладони, крича : пять,  пять! – моя удача!  другая  вторила – семь,  семь! Удар в ладоши – моя удача! Так и доехали. Вышли из машины радостные, - летим одни, свободные как ветер. И тут дядюшка мой закрывает дверцу, да как хлопнет в ладони, громко, с размаху, так, что окна задребезжали в здании вокзала аэропорта: «Б…дь! Моя удача! А где сумка?!»
Эльвира знала, отец никогда не повернет назад ни в словах, ни в деле. Съездила... в глазах начинали закипать слезы и вдруг,  из подошедшего автобуса «Братск – Аэропорт» вышла Эльвирина мама. С сумкой в руках.

   Фраза, брошенная в сердцах   Тойво Андреевичем, стала крылатой и в минуты, когда случался  какой – либо казус, раздавался непременный хлопок в ладони, с последующим: « Б…дь! Моя удача! А где сумка!?»

   Дядя умер, а  фраза осталась. Сестры мои стали замечательными матерями, и брат, слава Богу, жив и здоров к своим преклонным годам.

январь, 2011