часть 9-я

(продолжение  "Под солнцем Самарканда" часть 9-я)

привёз я братве, новенький, в заводской ещё смазке, запал, - в жизни такого, никто из них, вообще, не видал!

Взяли родной наш портвейн "Таврический" и - на дорогой, любимый нами с детства, бульвар Исторический.
Там я своё мастерство им показывать стал, - ключ острым концом к капсюлю приложил, в ладони зажал, и о
гранитный пьедестал памятника Тотлебену, долбить им начал: с третьего удара - раздался щелчок, - и пошёл
дымок,  из ладони запал ускользнул - и упал, возле ног… Я знал, что горит он - три с половиной секунды, -
но дым меня просто заворожил, пытаясь схватить его, - (он был раскалённый), я ещё вспоминал как всё-таки
непутёво я жил,… и в момент, когда бросал его в кусты, – раздался взрыв. Ладошку мне разворотило, и весь
я был в чёрном дыму, братва меня под руки подхватила и к Толькину отчиму домой потащила. - (Почему?)
Тот вмиг всё понял,  йод не нашёл и залил мне в жменьку - зелёнку (кровь теперь текла непонятного цвета),
потом, вся пьяная гурьба, пошла - в травмпункт первой ГБ, где встретила нас медсестра - Кузьмина Света, -
- (моя бывшая подруга), я её попросил меня - не узнавать, так как на вопросы врача, начал отчаянно врать:
Что поранил руку - вися на заборе, что работаю на "Водозаборе", что живу я  - на море, и что у меня – горе!
Рану, они мне со Светкой зашили, но домой не отпустили, а - в милицию сообщили, но ждать я её, конечно,
не стал, - пошёл на крыльцо, (вроде как, – покурить),  и оттуда - удрал…

Дома слышал одно: "ох!" да "ах!", - покидал Севастополь родной, той зимой, - будто с фронта, - в бинтах…
Командир мой, меня встретил хмуро, - ведь - на месяц, освобождение от нарядов, работ, физкультуры!...
Только, бинтов, повязки (а теперь ещё, шрам) подтверждают, что - наяву было всё это там, а не - во сне,    
или  какой то - прекрасной сказке! (Как - до сих пор, представляется мне…)


В оцеплении

Как то зимой, раз  ударил мороз, - градусов было – все двадцать, " Русский, билят, пришёл, - зима принёс!" -                местные - на нас - волками глядят-матерятся…

Поставили как-то той зимой, - в оцепление нас, напарник мой - Колька, (Отто Скорцени), я эту кликуху ему
прилепил, когда он - хлоркой шинель свою метил, и букву "в", в фамилии своей, - пропустил-не заметил, и
за это стал  на четыре года, вместо - Скворцова, - Скорцени…

Периметр оцепления, – 70 км, (карту полигона вчера я смотрел), и  местные саксаулы, на своих  ишаках  и
верблюдах, - могут без этого – запросто, попасть под обстрел…
Вечер плавно сменяет ночь, ветер с морозцем, пробирает в степи - аж - до кости, и некому в этой пустой,
голой пустыне нам с Отто помочь, с назначенной точки уйти нельзя, - потому что никто нас тогда не найдёт,
и останемся тут – навеки! Время медленно тянется, да ещё - в такой темноте, что - хоть выколи  Кольке глаз,
(или - себе!) - о те чёртовы-острые-прочные, саксауловы ветки…
(продолжение следует)