Инесса

Ведомый судьбою, как волк-одиночка,
 Скитался по свету старец один.
 Бродил и пел песни он, строчку за строчкой.
 Он сам по себе; сам себе господин.
 Давно он решил поменять окруженье
 Ушедших к деньгам и разврату людей
 На жизнь средь лесов и к свободе стремленье,
 Свободе, присущей лишь ветру степей.
 Свободе от пьянства, корысти и грязи,
 Бессмысленных фраз и бессмысленных слов,
 Азарта, порока, сомнительных связей,
 От грешного общества тяжких оков.
 Он просто ушел и все это оставил,
 С собой он почти ничего не забрал.
 Забыть о грехах сам себя он заставил,
 Он просто по миру спокойно блуждал.
 Тот старец питался дарами природы,
 Он спал на земле и лечился травой,
 Он пил родниковую чистую воду,
 И старец доволен был жизнью такой.
 И странствуя сотнями темных ночей,
 Когда его путь озарял лунный свет,
 И странствуя сотнями солнечных дней,
 Сложившихся в годы, во множество лет,
 Он только вперед научился смотреть,
 Порочных людей не внимая упрекам,
 Умел ценить жизнь, не страшась умереть,
 Не жить как другие, а жить без порока.

 Когда-то давно жил воитель один,
 Злодей, самодур, собой лишь любим,
 Он был полководцем и резал людей:
 Мужчин, стариков, женщин, даже детей.
 Был очень богатым, рабов он скупал,
 Их ради забавы порой убивал.
 Не только рабов, самых разных людей
 Убийствами тешил себя тот злодей.
 Воитель тот часто вино распивал
 И в пьяном порыве людей избивал.
 Во время походов он жег города.
 Как он появлялся, являлась беда.
 Но как-то воитель увидел Инессу,
 Придворную в замке, подругу принцессы.
 Белая кожа, как бархат, мягка,
 Фигура прелестна, походка легка.
 Влюбился воитель с первого взгляда,
 Однако злодею Инесса не рада.
 Наслышана та о его злоключеньях:
 Убийствах, разбоях и похожденьях.
 Инесса была столь чиста, столь невинна,
 А он был порочен, в смертях был повинен.
 Он чувств не желал, просто страсти хотел,
 Не нежности, а лишь слияния тел.
 Инесса его от себя прогоняла,
 Злым словом при людях его унижала.
 А он, хоть Инессу злодей и любил,
 Себя не сдержав, ту мечом зарубил.

 И старец все бродит по миру без цели,
 По зову природы, куда ветер дует,
 Не помня, что было, не зная, что будет.
 Он стар был совсем и он шел еле-еле.
 Но прибыл тот час, когда как по веленью,
 Наскучило старцу в итоге блуждать.
 Он понял: конец скоро должен настать,
 И стал вдруг идти лишь в одном направленье.
 Его долгий путь пролегал через город,
 В котором родился, часть жизни прожил,
 Который когда-то его погубил,
 Когда старец был безрассуден и молод.
 В конце человек лишь приходит к началу,
 Подводит прожитых лет все итоги,
 И понимает, что щедрые боги,
 Всегда нам на жизнь дают времени мало.
 В том городе старец до церкви добрался,
 За ней он на кладбище тихо прошел.
 К могиле какой-то он там подошел.
 Сидел на коленях, рыдал, извивался.
 Украшена статуей девы могила,
 Изящной, красивой, хрупкой, невинной.
 Кто может быть в ее смерти повинным?
 Какая же тварь эту деву сгубила?
 Он был столь взволнован, напуган, что сам
 Не мог успокоится ни на мгновенье.
 Быстрого ветра прошло дуновенье,
 И старец невольно воззвал к небесам:

 “О боги, зачем обмануть вас пытался,
 Грешить перестал, будто бы откупался,
 Поступками добрыми я прикрывался,
 Но как был убийцей, так им и остался.
 Пытался забыть я людские страданья,
 Деянья свои, своих жертв всех рыданье.
 Я думал, лишусь я душевных терзаний,
 Но не прекратилось души увяданье.
 Ну почему ж я тебя полюбил?
Зачем я, Инесса, тебя зарубил?
 Зачем я родился, на что жизнь прожил?
 Я вместе с тобой и себя загубил.
 Инесса, прости, что я гневу предался.
 За то, что сдержать я себя не пытался.
 За то, что исправить себя не старался.
 За то, что я в жизни твоей оказался.
 И мне не узреть уже душу твою:
 Когда я умру, я не буду в раю.
 Сейчас я блуждаю и песни пою,
 И лишь о прощенье твоем я молю.
 Не нужно уже мне прощенье богов,
 Во власти душа моя адских оков.
 И буду пока я бродить меж миров,
 Вдали от людей, осуждающих слов.
 Инесса, прости, что я гневу предался.
 За то, что сдержать я себя не пытался.
 За то, что исправить себя не старался.
 За то, что я в жизни твоей оказался!”