Прощание волжанки

/У футболистов есть свои политические требования. Например: «Нет расизму!» ИВЛ-001/
- Медведев в ТВ и "Футурама"! Одно говно!
- О! Повар заговорил!
- Я не повар! Я – оператор производственно¬й линии!
- Я в широком смысле, как художник…
- Ну в широком смысле… дааа! Поэт-рабочий пиши!
/Светофо¬р – детище коллективного разума, – молча, доходчиво, с равными временными промежутками. Ускорь раза в четыре трансляцию с любой вебки на любом светофоре!/
- А ты чего радостный такой? Всё прошло?
- Нет, драповые перчатки съел Ксюшины...

Настроение мое хорошим бывает не часто, как правило, если оно становится чуть более безразличным, то уже можно расценивать его, как улучшившееся.
Видом с балкона удивить ли? Не двор, но горят фонари (даже 3-4 шт.), и вдоль железнодорожной насыпи, соединяющей, например, мой адрес с адресом, между прочим, старого музыкального Вована, горят кое-где прожекторы. Между железной дорогой и мной (50 шагов) – гаражи в низине – белые объекты. А справа за нефтебазой – бывший микрорайон волжанки, девяточки светятся от кладбища до Кирова (но дальше безоружный астигматический взгляд бессилен видеть детали). А сама волжанка где-то в Тамбове, и там давно уж снег выпал (под окнами), и кристаллы выпадают осадками (в хим-лабораториях), и звезды падают (сверху).
А на днях одноклассница умерла, Настя. Об этом рассказала мне другая одноклассница, повстречавшаяся мне (или я повстречавшийся ей) в «Спутнике». У некоторых детали изнашиваются с незначительного люфта, полная амортизация наступает постепенно, у прочих – при первом же повреждении разрываются детали-органы. Так и Вовка-Калмык помер, а точнее – погиб при загадочных и глупых на первый взгляд обстоятельствах. Сутки я думал и ничего не надумал: просто жутко…
Недели две назад один старый персонаж двенадцатилетней давности (с положительным оттенком) заезжал навестить. Наиболее надёжная дружба между людьми возникает не при постоянном контакте, а при редком, но регулярном (допустим, раз в полгода). И так, чтобы с радостью и говорить хотелось, друг друга перебивать новостями. Предположим (да так и было), Юрка – дубенскими, я – тульскими. Ну или районными (тусовочными ли) новостями, межрегиональными или внутрисемейными. Вот тогда хорошо пообщаться, например, похвастаться чем-то (на что-то посетовать), денег старому товарищу занять пусть даже и на полгода и на год, не жалко.
Ну последний абзац я уже в комнате домысливал, не на балконе…
Интересно! Спортивная ходьба с закрытыми глазами тем сильнее укрепляет нервы, чем дольше пройдёшь, как только нервы не выдержат, и глаза откроешь, останавливаешься и назад смотришь, расстояние пройденное оцениваешь. С курса не сбиться – это важно, но и в лужу не наступить – существенно, а если оступился, хорошо бы и вовсе, глаза не открывая, вслепую сориентироваться и продолжить движение. Это котируется втрое! Я, таким образом, погулял сегодня по жиже на Железнодорожной (за «Зенитом»), куда, не торопясь, следовал к товарищу Кузину по делу. Тем интересней было ходить с закрытыми глазами по этой жиже, что уж если ****ануться, так непременно в грязь.

Вся проза моя напоминает какие-то идиотские дневники, и читать это совсем не интересно. Не интересно – не читайте, а мне надо хоть как-то писать, я должен писать, не могу не писать. Ну, например, быль о волжанке, она же не из редкостей, так происходит повсеместно и поголовно, у каждого своя волжанка, свой опыт, а никто не пишет. Хотя, если сравнить несколько подобных историй, станет ясно, отчего так происходит и почему. Почему не живется людям спокойно, не существуется на «малых родинах», а тащит их куда-нибудь ещё? Кажется им, что где-то веселее, сытнее, ярче (фонтаны воду льют красиво по дороге на работу и не надо ругаться на ЖЭУ). Лажа это всё, вопрос привычки и особенностей психики. И там приходится праздники придумывать, чтоб веселее было, на работу ходить (хоть и мимо фонтанов), а ещё – акклиматизация и бессонница происходит первое время. Волжанки, тем не менее, прощаются и, в конечном счете, правильно делают.
С чего начинается прощание? Оно начинается сразу со сборов, приблизительно за месяц до приблизительной же даты убытия. А заканчиваются сборы, как правило, за пару минут до убытия на вокзал (автостанцию, аэропорт или просто убытия). Не смотря на столь продолжительную подготовку со списками и схемами комплектации багажа, многие важные вещи забываются, либо их важность устанавливается позже, когда мотор увез-таки волжанку безвозвратно. Поэтому много досылается уже на новый адрес позже посылками и ценными бандеролями.
Прочие фазы прощания зависят от индивидуальных наклонностей. Одни начинают пить со всеми подряд с момента принятия решения об отъезде (кто-то даже за год начинает пить, но так никуда и не уезжает потом). Другие собирают всех друзей и близких на грандиозные проводы непосредственно за день-два до отъезда. Третьи сообщают о состоявшемся переезде уже с новых адресов, чтобы не пить ни с кем или удивить публику внезапным своим решением. Есть и такие, которые просто исчезают, и ни слуха от них, ни духа. Никто о таких персонажах особенно и не переживает, помнят, но вспоминают редко, по случаю.
Наша волжанка, как показалось мне, и сама до последнего сроков не ставила, действовала ориентировочно и интуитивно. Хорошая подруга ее здорово разнервничалась, узнав об отъезде за неделю до ее (подругиного) дня рождения. Последовала цепная реакция, и нервничать начала уже другая подруга волжанки, сестра первой подруги. Одним словом, не без скандала был переезд. Хотя, разумеется, никто в восторге не был. Не был в восторге и я.

Третья декада ноября/третья декада декабря 2011 года