Три текста в прозе разных лет

Когнитивный дядя Миша

1

Если поэту не давать сочинять стихи или, в крайнем случае, прозу, обучить его в физико-математической школе или заставить закончить факультет психологии ничего страшного с поэзией не случится.

Поэзия прекрасно проживёт без любого поэта, а без некоторых поэтов ей даже лучше.

Неприятности произойдут совершенно в другой области.

Поэт может объявить себя когнитивным учёным.

В дословном переводе с латыни «когнитивный» означает «познаваемый», но это абсолютно ничего не проясняет для понимания сущности когнитивной науки.

Вообще не существует таких слов при помощи, которых можно проникнуть в сущность когнитивного подхода в науке.

Для того чтобы сдать экзамен по когнитивной науке необходимо знать те слова, которыми пользуется преподаватель.

Когнитивной может внезапно стать любая отрасль человеческих знаний или явление и, даже механизм.
Для этого достаточно к названию приставить слева слово «когнитивный».
Можно утверждать о существовании когнитивной психологии, когнитивной физики, когнитивной экономики, когнитивного электричества, когнитивного телевидения.
Слово «когнитивный» подходит ко всему на свете.

Для объяснения сущности понятия «когнитивный» лучше всего использовать термин «торсионные поля», но нельзя забывать и такие слова как «трансцендентный», «эзотерический» и «синергия».

Переставляя эти слова произвольным образом, и добавляя их в качестве приставок, эпитетов и метафор ко многим другим словам можно получать научные звания, становиться членом академий, преподавать на кафедрах государственных ВУЗов, публиковать монографии со своей фамилией на обложке, вызывать у окружающих уважение.

2

Мне очень повезло, что куратором моей группы в институте был старший преподаватель кафедры физкультуры – тренер по спортивной гимнастике Михаил Борисович.

На вопрос, как ему удалось до 60 лет сохранить прекрасную физическую форму, он с молодым блеском в глазах и задором отвечал: «Надо меньше жрать и спать».

Не имея высшего образования, что даже для преподавателя кафедры физкультуры нестоличного ВУЗа было нонсенсом, Михаил Борисович самостоятельно изучил ряд научных дисциплин и теорий и мог оперировать рядом понятий и терминов из психологии и даже физики.

Но он никогда этого не делал без специальной просьбы.

Речь его на первом уровне восприятия была проста и понятна.

Мне в частности он говорил: «Боря, ты не дурак, поэтому тебе нужно быть немного умнее».

Нас Михаил Борисович делил на своих студентов и своих воспитанников.
Он так и говорил – «воспитанник».

Звание воспитанника нужно было заслужить.

Но способ выслужиться до воспитанника не объявлялся.

В воспитанники попадали отличники и троечники, усидчивые и лодыри.
Как-то я спросил Михаила Борисовича, какие психологические приёмы он использует в учебном процессе.

«Надо уважать студентов и любить воспитанников» - был ответ.
С отстающими студентами и студентками Михаил Борисович проводил беседы.

Беседы были двух типов.
Первый тип сводился к словам «к чёртовой матери в Афганистан» и «кому ты такая нужна непутёвая».
Второй тип – это был рассказ о голодном послевоенном детстве мальчика Миши, занимал несколько больше времени и очень походил на стихотворение Арсения Тарковского «Вся Россия голодала».

Если отстающих было много, Михаил Борисович произвольным образом делил их на две группы и беседовал с ними порознь, не разделяя на юношей и девушек.

С первой группой он расправлялся за пять минут, напоминая про Афганистан и мужа.
Со второй беседовал дольше.

Девушек вышедших замуж Михаил Борисович не преследовал за неуспеваемость.
«Она уже отучилась» - говорил он.

После защиты диплома мы пришли домой к своему куратору.
Из последнего разговора я запомнил такую фразу.

«Я всегда хотел, чтобы мои воспитанники отличали правду от лжи и добро ото зла и могли сами выбирать между ними».


Дядя Саша

Написать рассказ просто – нужно взять как образец рассказ известного писателя, заменить своим сюжетом и по одному менять слова писателя на свои.

Вообще я думаю, что никаких писателей и поэтов в природе нет.

Некоторые люди испытывают потребность записывать, а остальные ограничиваются ходом событий, личными письмами и устными высказываниями: своими и чужими.

Как только человек начинает записывать, он сталкивается с правилами записывания и пытается их соблюдать или обходить.

Писателем и поэтом считает себя человек, испытывающий влияние самого сочинительства: человек видит в себе изменения и не связывает их с деятельностью; человек считает, что ему открываются миры в результате его собственной значимости.

Причём поэту миры открываются совершенно невообразимые вследствие особого способа подбора слов и образов для стихов в сравнении с прозой.

На самом деле имеет место обычная профессиональная деформация личности и чем более развита личность, тем в большей степени она подвержена влиянию на себя вида деятельности.

Талантливый человек видит больше и больше переживает.

Но приступим собственно к рассказу.

Начинается рассказ осенью 1986 года.

По стране шагали: перестройка,  гласность и ускорение.
Собственно шагала только перестройка, а гласность и ускорение характеризовали шаги.
В разгаре была борьба с пьянством и алкоголизмом.

Двадцати лет отроду, я учился в институте, проживая при нём в общежитии.

Каждую третью ночь я дежурил сторожем на стройке институтской котельной, то есть спал не на железной койке с матрацем, а на дерматиновом диване и допоздна мог читать лёжа, не мешая соседям.

Читал я «Литературную газету», купленную за 20 копеек в газетном киоске на «пятачке» - с возможностью купить и читать «Литературку» в те годы связано у меня самое большое ощущение свободы в жизни. Газета, почти без комментариев, приводила факты нашей недавней истории. Никогда после я не встречал такого плотного и объёмного потока фактической информации без оглядки на личности и последнее выступление главы государства.

До перестройки «Литгазета» славилась публикациями иного, но тоже резкого плана и купить её было невозможно, а выписать крайне сложно – подписка считалась лимитированной и, например, моя мама, для того чтобы подписаться на «Литературку» занималась общественной подпиской на газеты и журналы на комбинате.
При этом легко было выполнить задание на газету «Правда» - её подписывали все члены КПСС. Сложнее было с газетой «Труд» - её брали плохо. За выполнение плана подписки давали дополнительную возможность выписать журналы «Наука и Религия», «Юный натуралист» и «Вокруг Света».

Стройка новой котельной стала первой ласточкой перестройки в нашем институте: организациям повсеместно разрешили  жить на принципах хозрасчёта.

Котельную проектировали и строили собственными силами, но нужна была подрядная организация, и ей числилось некое стройуправление, выделившее дядю Сашу – высокого мускулистого прораба лет 55-ти.

У нас – студентов-сторожей – закрепилось, видимо с его согласия, это обращение – дядя Саша – нехарактерное для производственных отношений возникающих между производительными силами.

Дядя Саша приходил по утрам, будил сторожа и проводил летучку с двумя каменщиками, которым в помощь выделялись студенты.

Потом дядя Саша ходил по котельной, один или с профессором – проректором по научной работе института – и объяснял ему ошибки в проекте.

Одевался дядя Саша на работу лучше проректора: он часто надевал светлый плащ и костюм с галстуком; стрелки на его брюках всегда вострились.

Наблюдая за общением проректора с дядей Сашей, я удивлялся: проректор не только уважал дядю Сашу, но даже немного заискивал перед ним.

Часам к 10-ти утра дядя Саша уезжал на трамвае на другой объект и до-завтра не появлялся.

С нами – сторожами – он разговаривал мало: «Вставай, студент», «Следи за электроприборами» и так далее.

Пару раз в месяц дядя Саша устраивал вечерние внезапные проверки вагончика сторожей, главным образом, как я сейчас понимаю, беспокоясь за безопасность: нашу и вагончика.

Он видел, что я читаю, но никак не реагировал.

С дядей Сашей – простым прорабом перестройки – связано у меня очень сильное воспоминание.

Среди встретившихся мне в жизни людей он оказался первым, кто ясно и недвусмысленно заявил: «Личное счастье человека ни в коей мере не зависит от государства и мироустройства».

Однажды мы с кем-то из товарищей болтали поздно вечером в вагончике за чаем.
Я подчёркиваю: в то время за употребление алкоголя в институте отправляли прями в Афганистан – я до сих пор практически не пью алкоголь.

Появился с внезапной проверкой дядя Саша, и мы разговорились.

Оказалось, он много строил на Севере и поздно женился, осев в средней полосе.

Надо сказать, что мне и до этого встречались люди, которые игнорировали значимость общественных и политических процессов, происходящих в государстве, и даже люди – это были в основном цыгане, рядом с которыми я вырос – не знающие в чём разница между социализмом и капитализмом.

Но их жизненная позиция сводилась к размеру зарплаты и стоимости водки.

Встречались мне и диссиденты, отрицавшие преимущества социализма.

Дядя Саша был не таков.
Он хорошо ориентировался в происходящем в стране и имел своё мнение о лидерах; даже фамилии учёных-теоретиков перестройки: Бунича, Абалкина, Аганбегяна и Заславской были ему знакомы.

Но дядя Саша воспринимал всю перестройку, весь наш общественный строй, политику, КПСС и её ленинский ЦК, как обёрточную бумагу, в которой подаётся к его столу ежедневный суповой набор.

Дядя Саша внимательно, не перебивая, выслушивал мои реплики и отвечал на них примерно следующее: «Человек становится коммунистом, чтобы меньше работать и больше зарабатывать за счёт привилегий».

Я ухватился за эту мысль и заявил, что разную покупательную способность рубля у разных слоёв населения можно устранить.

Дядя Саша сказал, что в этом случае коммунисты будут просто больше получать зарплату.

В конце концов, - утверждал дядя Саша, - никаких коммунистов на свете нет, а есть люди, которые хотят меньше работать и больше зарабатывать и они всегда найдут, как это сделать за счёт болтовни.

Человек же, - говорил дядя Саша, - может быть в равной степени счастлив и несчастлив при любом политическом строе. Для этого человеку нужно здоровье, нормальная женщина, зарплата, жильё и дети не сволочи.

Ещё он посоветовал мне не высказывать подобные мысли: студента за такие слова могут выгнать из комсомола и института, а про дядю Сашу, якобы, скажут: «Какой сознательный рабочий».

Мне ещё нет 55-ти лет, и я не уверен в правоте дяди Саши, но постепенно приближаюсь к его политической позиции.

Поведение моё при этом, правда, мало изменяется: я ем, сплю, люблю и дежурю по ночам.

Что характерно. Я и тогда по ночам сочинял.
Например, после ухода дяди Саши я написал в ту ночь примерно следующее литературное произведение.

«Я, такой-то, настоящей распиской удостоверяю своё обязательство любить такую-то до конца своей жизни. Никакие обстоятельства не в силах снять с меня данное обязательство, которое может быть предъявлено мне в любое время и в любом месте с непосредственным требованием исполнения».

Поставил дату и подпись.

А утром до начала занятий вручил это произведение читательнице, получив за это яичницу и кофе.


Старость не радость

При чтении художественной и исторической литературы не покидает ощущение цикличности событий в нашей стране.
Умышленно не называю страну по имени.
Параллели 20-х и 90-х годов прошлого века набили оскомину.
Всеобщая  разруха, хаос в экономике, мешочники, махновцы, миллион карбованцев за буханку хлеба, таможня, граница, банды, контрабандисты.
Хождение по мукам.
Углубляясь в историю, видишь те же повторы с поправкой на время.
Иллюзии элиты, реакция, говорильня, эмиграция, разочарование.
Публицистика много уделила внимания смене лысых и волосатых вождей и повторяемости циклов.
Куприн устами героя восклицал: «Что есть Россия! Огромные пространства, пустота, тишина!».

Научное мировоззрение требует искать причины.
Какой же вопрос не решён на этих пространствах?
Конфликт между кем и кем, между, чем и чем не урегулирован?
Между какими силами не заключён вечный мир, не установилось равновесие?
Множество причин, составляющих культуры, особенностей религии выявлены, представлены на всеобщее обозрение.
Каждая из них имеет место.
Договорились до того, что наши проблемы из-за высокой духовности и лени на работе, поголовного пьянства, ускоренных темпов индустриализации, холодных зим, низкой урожайности зерновых, замкнутости общественных процессов на мегаполисы,
Несть числа.
Называются иррациональные немыслимые факторы.
Якобы мы какое-то особое племя Ариев или гипербореев, геомагнетизм на равнине не такой, мировое болото.
Всё во мне сопротивляется такому шаманизму.
Договорились до того, что мы не нация, поэтому не можем управиться сами с собой.
Это чушь! Нас невозможно завоевать. Мы не растворяемся даже на Западе за 50 лет.

Готов согласиться с тем, что все эти факторы действуют здесь вместе и поврозь и попеременно.
Но должен быть главный стержень.
Страна и народ могут быть бедными, но почему 1-2 раза за столетие всё переворачивается без всякого внешнего врага, бывает и без революций.
И начинаем собирать себя по кусочкам.
Такое впечатление, что заражена каждая клеточка этого организма.
Отпали Грузия и Украина – повторяется.
Не хочу здесь говорить об управляемой демократии, создающей стабильность.
Ни слова не хочу о ней говорить. Пусть останется пробел в рассуждениях и слабое место, для кого оно слабое.
Не действуют на нас традиционные прививки: свобода прессы, независимость судов и так далее.
Опять ничего нового?
«Умом Россию не понять…», идите спать?
Пробовали сделать как у них. Только у кого у них?
У всех по-разному, но работает более или менее.
Идёт химическая реакция, образуется продукт без периодического разложения на исходное сырьё.
Анархизм Кропоткина не спасение.
Предоставленные сами себе мы создаём старые институты власти, чтобы через 50-100 лет разрушить их и ввергнуть себя в пучину.


А вдруг в этом колебании и есть вся суть?
У нас здесь пульсирует что-то.
Пульсирует то, что у других народов не пульсирует.
Но как будто и об этом уже писали.
Писали, что мы больны.
Шизофреники такие очень талантливые с эпилептическими припадками.
Упал и бьётся головой, потом пришёл в себя и живёт как все.
Не нравится мне такой вывод.
Что болеет? Нечему у нации болеть. У нации нет головного мозга, сердца, лёгких.
Всё это метафоры.
Ум, честь и совесть нашей эпохи.
В горах Киргизии видел в 80-х лозунг на серпантине: «Коммунистическая партия, ум, честь и совесть нашей эпохи».

Думаю, всё дело в том, что мы очень молоды.
Разговоры о древней святой Руси, которой 1500 лет тоже из-за молодости.
Как будто спорят дети в садике у кого старший брат старше.

Западная цивилизация напрямую происходит культурно от Древней Греции, а политически от Древнего Рима.
Преемственность прямая.

А мы 800 лет назад впитали волны степняков и превратились в новую, по сути, общность.
После этого лет 500 расширялись во все стороны, впитывая как губка, всех подряд.
Хазарский каганат, Булгарское царство якобы исчезли.
А люди? Ходят среди нас. Я навскидку троих назову – чистые хазары.

Такие восточным славянам достались естественные географические границы.
Никому до нас не удалось управлять длительное время такими пространствами из единого центра.
Насколько жизнеспособно эти просторы могут управляться под единым национальным знаменем, покажет время.
Современные высокоскоростные перемещения людей-товаров и информации дают надежду, что задача выполнима.
Но мы в самом начале пути.
И это замечательно, потому что если нам и, правда, 1500 лет, то пора выяснять чем там у Нерона закончилось дело.