Раскачаем этот мир

Я бежала. Быстро и стремительно. Пытаясь обогнать страх, рвущийся наружу из самых глубин моего сознания. Точнее – я убегала. В голове мелькнула запоздалая мысль, что лучше было бы, останься я дома в этот вечер. Нет, ну кто меня погнал за порог уютной и безопасной квартиры? Сидела, пила чай и смотрела мультфильмы о любви прекрасной принцессы и какого-то оборванца… Видите ли, воздухом подышать захотелось… Ну что ж, дыши. Только ритмично и ровно. Бег очень сильно отбирает силы и сбивает дыхание. А когда сил не останется…
Нет, об этом думать нельзя. Иначе – всё. Иначе – заведомо поражение. В принципе, я понимала, что одной против пяти человек, разгоряченных погоней, у меня шансов нет. Я только мысленно молилась, чтобы память меня не подвела, и улицы, по которым меня проносили ноги, имели продолжение. Пока что я бежала по улицам района, который неплохо знала. Вот подсвеченная лампами библиотека со смешными черными статуями каких-то известных людей (никогда не пыталась узнать, кто же был отлит и сохранен в виде статуи для потомков), городская «ратуша» с неизменными флагами – атрибутами нынешней власти, комплекс городского рынка – недавно отреставрированные торговые ряды. Днем всё это выглядело так мирно, так безобидно. Но в ночной мгле, прорезаемой светом уличных фонарей, статуи выглядели зловеще, как будто шептали мне вслед пророчества о неизбежном, а здания нависали, отбрасывая мертвые тени, сходились крышами, поглощая небо, запирая в темницу без выхода.

Бег. Лента дороги с глазницами светофоров, равномерно мигающих желтым. Слишком уж часто мелькают эти светофоры – машинально я отслеживала их боковым зрением. Улицы пустынны. Да и кто в это ночное время без особой нужды выйдет на улицу? Только сумасшедшие и самоубийцы. Получалось, что я и то, и другое. Глупо. С каждой минутой этого сумасшедшего бега я слабела. Сил оставалось всё меньше и меньше. Стая за моей спиной стремительно приближалась. Казалось, что я уже слышу их горячее, нестройное дыхание. Так обезумевшие волки захлебываются разноголосым лаем, преследуя ещё живую пищу.

Когда, в какой миг всё изменилось? Доброта, нежность, забота – как сильно изменились эти понятия, превратившись в неприличную, потасканную, затертую и обветшавшую тряпицу. В мире поселились зло и насилие. Кажется, что они входят в наши дома и нас самих вместе с воздухом, которым мы дышим. Прав тот, кто сильнее. Прав тот, кто наглее. Прав тот, кто может громче кричать и хамить, больнее ударить, обидеть, убить. Эти правила так и сочатся из газетных текстов, со страниц глянцевитых журналов, из программ телевизионного эфира и через радиоволны. Для слабых места нет – нигде под этим небом. Только сила – она нейтральна. А между сильным злом и сильным добром все-таки существует различие…

Эти странные мысли проносились в моей голове, пока длился мой бег. Я стремительно теряла силы, при этом, казалось, кожей ощущала свою инородность, свою отличность от преследующей меня стаи. «Ату его! Ату!» - азарт плескался с них, для них погоня – стандартное развлечение, игра. Моё одиночество на темной улице, мои эмоции, мой страх, мой бег, мои истекающие последними каплями силы, моя непохожесть на них самих – все это только подстегивало нервы стаи, ускоряя движение крови по венам.

Сосредоточенная на отрыве от погони, я не сразу поняла, что знакомые мне районы закончились. Из последних сил я бежала по каким-то совсем уж темным улицам, практически неосвещенным. Дома изменили свой облик. Теперь это были здания непонятного назначения с узкими окнами, гаражи и промышленные строения. Я продолжала молиться, чтобы улицы, по которым я бегу, не заканчивались. Видимо, молитвам моим не суждено было быть услышанным –та улица, на которую я в очередной раз свернула, оказалась короткой и тупиковой, а впереди маячила прочная, гладкая и высокая стена, не перепрыгнуть. Развернуться и сменить направление я не успевала – стая неумолимо приближалась. Не сбавляя скорости, я добежала до конца тупика, резко остановилась и развернулась спиной к стене, а лицом – в темную пустоту начала улицы. Пусть у меня будет еще немного времени побыть одной, без лиц преследователей, перед тем, как они неизбежно сомкнуться в полукруг, отрезав меня от мира. Стараясь унять сбившееся дыхание, я тщетно придумывала выход из ситуации, которой ещё только предстояло достигнуть кульминации. Бешеный стук сердца отдавался в каждой клетке моего тела, кровь надсадно пульсировала в венах, животный страх предстоящего леденил кожу. Взгляд бездумно метался по стенам зданий. «Промышленный тупик» - зацепилось в сознании. Да, весьма ценная информация о месте, в котором я проведу последние минуты своей жизни. Именно, последние – это ощущение порога пустоты возникло во мне разом, единым и точным знанием, знанием, в котором невозможно усомниться…

Мои преследователи, видимо, тоже поняли, что убегать мне больше некуда. А значит – значит, можно больше не торопиться, можно замедлить движения, лениво, но неизбежно, приближаться, усиливая ужас. Их было пятеро: две девушки – рыжая и блондинка и трое безликих парней. Все их жесты и движения были нарочито развязанными, а короткие фразы, которыми они перебрасывались между собой, понятны только членам стаи. Подначивая друг друга отрывистыми, злыми словами, они взвинчивали себя до того состояния, которое существует внутри каждого человека, и которое преодолевается усилием для того, чтобы рука без веской причины сжалась в кулак, а кулак превратился в удар. Я подумала тогда, что они ведь тоже боятся. Боятся и меня, и себя. Ведь им всё-таки не просто решиться на беспричинный удар. Мне вдруг стало одновременно смешно и жалко их. Они же дети, заблудившиеся в своих играх, не понимающие и жестокие одновременно, слабые и трусливые. Нападающие стаей, и боящиеся посмотреть в глаза один на один. И даже сейчас, чувствуя поддержку друг друга, они избегали моего прямого взгляда. Ни один из них не рисковал посмотреть мне в глаза.

Эта неожиданная мысль придала мне спокойствия и уверенности. Нет, я по-прежнему знала, что вряд ли останусь в живых – шансов против пятерых человек у меня просто не оставалось. Но я перестала бояться. Липкое ощущение животного страха, лишающего разума, ощущение загнанного зверя, исчезло. Во мне рождалась яростная злость и жажда справедливости. Во мне закипала сила. Решимость не быть послушной и безропотной жертвой. Пусть не всех, но паре человек я точно попорчу состояние здоровья, сотру с их лиц злобные ухмылки и хоть ненадолго прерву их «веселые» игры.

Момент первого удара я всё-таки пропустила. Я не ожидала, что перед тем, как он последует, не будет произнесено ни одного слова, обращенного лично ко мне. Я ждала любого слова, формальности типа «есть закурить?» или «поздно гулять вредно для здоровья», чего-нибудь, что послужило бы поводом для удара и сигналом к началу драки. Но мне не сказали ничего. Просто сразу пошел удар, как-то с боку, тем, кто терялся на грани моего поля зрения. Битва началась. Следующие несколько минут превратились для меня в стремительное месиво рук, ног, защитных блоков, наклонов и приседаний. Сознание как будто отключилось, тело жило какими-то животными рефлексами. Мой организм старательно пытался выжить. Преследователи не накинулись на меня все разом, они пробовали свои удары, соблюдая понятную только им очередность, как бы в полсилы, дразня и запугивая, играя, но с каждым ударом всё больше свирепея и входя во вкус. Вкус власти и вкус крови.
Время ускорялось. Мне становилось всё труднее и труднее отражать их атаки, и наносить ответные удары. Теперь я уже не пыталась соблюсти баланс защиты и нападения, я старалась усилить защиту, продержаться как можно дольше. Я видела, что у одного парня по лицу течет кровь, а блондинка неловко подволакивает ногу, отходя на задний план. Но от этого остальные члены стаи просто зверели. В какой-то момент рыжая девчонка сбила меня с ног.
Я упала, и уже не смогла подняться. В ход пошли ноги. Их глухие и тяжелые удары с хрустом входили в моё тело. Волны боли захлестывали меня, приближая к порогу бесчувствия. И всё это – в слаженном, ритмичном молчании стаи. Только размеренные, отмеченные движения и рвущееся эмоциями шумное дыхание…

Они не сразу поняли, что я перестала дышать. Некоторое время они пинали тело, в котором уже не было жизни. Мертвое, изувеченное тело, только что бывшее человеком. Они не поверили сначала, и уже незлобными пинками пытались привести тело в чувства. Когда же наступило осознание пришедшей смерти, по ним прокатилась ледяная волна липкого страха. Страха за последствия их «веселой», но нелепой по сути игры. И каждый по отдельности твердил, успокаивая собственную совесть, что не он стал принесшим смерть, не он убил, не его удар стал последним. От этого липкого страха они боялись смотреть в глаза даже друг другу.

Как выстрел прозвучала команда: «Всё! Бежим! Расходимся!». Стая стала двигаться к выходу из тупика. Финальным аккордом стал договор о том, что никто никого этой ночью не видел, каждый был в собственном доме, в собственной постели…

Ярким контрастом стало ясное и безоблачное утро. На чистейшем голубом фоне неба всходило горячее солнце. День начинался с традиционных забот: завтрака, приготовленного родителями для примерных детей (почему-то приходящих домой ближе к рассвету), планов на предстоящий день с обещаниями выполнить любую домашнюю работу, сообщением о найденном мертвом, еще таком молодом, теле… В самом начале дня память членов стаи ещё хранила события минувшей ночи, но с ярким светом дневного солнца всё стало им казаться таким нереально-призрачным, а ближе к вечеру и вовсе забылось. Ведь никто из них не видел боли и слез в глазах родных, а сердце не разрывалось от преждевременной потери близкого человека, и такой бессмысленной и жестокой смерти. Не у них отключалось сознание от невозможности смириться и поверить в смерть, не в их головах непрерывным реверсом звучал единственный вопрос «за что?». Их жизнь примерных членов общества продолжала своё плавное течение.

… Последние лучи солнца утонули за горизонтом. Сумрак сгустился, стал зримым и ощущаемым, плотным. Город зажигал первые вечерние окна старых красивых домов, построенных десятилетия назад. Чуть темнее, чем сумрак, от этих домов потянулись тени. Сужающимся кольцом, тени скользили к центру, в самое сердце города, сбиваясь по дороге в мелкие стаи. Наступала новая ночь.

04-06 мая 2009 года

по мотивам произведений группы "Ария".