Зарок

               
Писать стихи я стал для пробы, играя русским языком.
Не от души писал, а чтобы порой потешиться тайком.
      Мол, как легко стихи пишу я, как прост и правилен мой слог,
      как ловко мысли я рифмую, а вот, другой бы так не смог.
Нет, я не возносился, гордо себя поэтом возомня.
Стихи, как некий род кроссворда, забавой были для меня.
     На мадригалы и сонеты  не тратил я душевный жар.
     Лишь каламбуры да куплеты  входили в мой репертуар.
Мне был несносен стиль помпёзный всех гимнов, од, et caetera.
Милей мне юмор был скабрёзный из песен нашего двора.
     Не потому, что дум высоких и светлых чувств я был лишён,
     но в поэтических высотах я был бы сам себе смешон.
Порой в порыве вдохновенья строчил я ночи напролёт,
потом, сморён природной ленью, я замолкал. На целый год.
     А жизнь, полна тревог и стрессов, и горьких бед, и светлых дней,
     текла вне сферы интересов смешной поэзии моей.
Так я и жил. Но вот, однажды вдруг что-то на меня нашло.
Подобие духовной жажды меня к столу приволокло.
     И словно некий голос грозный из глубины моей души
     Велел мне строго и серьёзно: "Включи компьютер и пиши!   
Пиши, не мудрствуя лукаво, и чувств рассудком не глуши.
Пусть стих, как огненная лава, свободно льется из души.
     Когда беда - пусть строки плачут навзрыд, не сдерживая слёз,
     от горя пусть строфу корячит и рифмы прыгают вразброс.
Когда ты счастлив - пусть как песня,  как гимн победы, как салют,
стихи взлетают в поднебесье и людям свет оттуда льют.
     Когда стыдишься окаянных, греховных дум и дел своих,    
     Пусть исповедью покаянной твой откровенный будет стих."
И, покоряясь чьей-то власти, я ощутил, как в тот же час
душа, распахнутая настежь, сама в компьютер полилась.
     А я беспомощно взираю на электронное письмо    
     и машинально набираю то, что рождается само.
Когда же трезво через сутки вчерашний текст я просмотрел,
мне стало совестно и жутко, я онемел и обомлел.
     Как? Неужели эти вопли позорно издавал я сам,
     и малодушно эти сопли я так размазал по усам?
И неужели от удачи так неумеренно я ржал
и в глупой радости телячьей так залихватски хвост держал?
     И для чего, самозабвенно копаясь в тайниках души,
     я описал так откровенно то, что хранят в ночной тиши?
                *
С тех пор, страшась душевной драмы, я дал молчания зарок.
И вновь пишу лишь эпиграммы, да каламбуры в пару строк.