Прекрасные стихи...

Прекрасные стихи
не нашумевших в мире авторов
читаю,
классический их лад,
пронизанный живой,
попавшей в мясорубки кругосветных
бед
судьбой,
объемля
времена и страны,
дарует свет,
землёй рождённый -
неземной,
сердечные врачует раны
отсутствием
идей прохожих
с дешёвою их славой
проходной,
охотно забываемой народом,
год от года
всё более
непонимающим, какое благо -
стих
от Бога,
народом, льнущим
к однодневным -
развлекающим
стихам -
за деньги липнущим
к их топчущим ногам,
но храм
поэзии -
он существует в мире -
в квартире скромной
городской,
в чьи окна с юга
смотрят неустанно
пики Алатау
(их взор
я сердцем ощущаю
даже в дни,
скрывающего абрис гор
тумана) -
читаю "Кипарисовый ларец",
не Анненского, нет,
но анталогию
мелодий
благородно мысливших сердец
поэтов русских,
отнесённых составителем
условно
к "Серебряному веку",
и встают
из мрака
моего незнания
о них
достойные произношения
с сакральной дрожью
имена -
поэты друг на друга
не похожи,
любовь к России -
общая струна
и ностальгия
по тому, что быть должно
по Богу,
по тому,
что Бродский
сутью жизни называл,
стихи читая -
ощущаю вечную дорогу,
по которой одиноко
не один поэт шагал
торжественно и строго,
не разливая влаги
драгоценной вдохновенья -
милостью великой Божьей,
не глядя
на тернистый путь -
фиал волшебный
с мукой идеала
в душе,
корней бессмертных гимнов
не предавшей,
звёзд перекличке
внемля,
сохранял,
не обвиняя
за реальность
длящихся
во времени распятий
кругосветных -
землю,
четыреста двенадцать авторов,
среди известных -
малоизвестные,
читайте:
неизвестные
в обыденном миру,
и в каждом -
пушкинской заветной
лиры
глас -
судьбой
живой:
"Нет,
весь я не умру!" -
стою на васильковом
среди нивы золотой
ветру
в начале третьего
тысячелетия
в юго-восточном
Казахстане,
очарованный звучанием
извечно человечным
стиховым -
дорог и тропок
поэтически всесветных
умозрительно вневременных -
в миру безвестный
странник
и в гортани -
Кастальским живчиком
начала стихотворной
ткани -
сквозь твердь
косноязычия
обычного в быту -
словесности
возвышенно-родной
незримо ощутимо
пробивается родник,
мне дело есть до чистого всего -
лучистого, как родники в горах
с печальным санаторием,
встречающим живых
прекрасных девушек,
читающих цветные
французские романы,
нервно комкающих
смерть
с полями
маковыми
на простиранных прилежно,
белоснежных изначально,
в Лету канувших,
поэтом воскрешённых
горько-нежно -
платках,
мне дело есть
до сполохов окопных
всех Мировых -
пороховых,
утробных,
великой скорбью
человечество объединяющих,
минувших
и грядущих -
Боже упаси! -
бесчеловечных,
это уж извечно,
войн,
мне дело есть
до полустанков,
станций
разлук немилосердных,
до любимых глаз
в слезах
и до дрожащих
от волненья рук
подруг - пусть
не моих,
но мне родных,
я пью из кубка
неба целокупного
через смертей конкретных
факты -
жизнь воскрешающий
нетленною
Господнею любовью,
людей -
по Богу
жить алкающих -
объединяющий,
в давильне боли
всей юдоли
не без воли Божьей -
выживший чудесно стих,
и низко кланяюсь
душою благодарной
сквозь крестовый ход
окрестных крон
за существующий
над строками,
рождёнными
молитвенною дрожью
неважно где,
когда -
небесный мой,
как Бог живой
и повсеместный,
открытый песням
бестелесным,
как музыка
надмирной сферы,
не серый,
не тупой
народ,
поэзия - моя, спасающая
душу, вера,
она во мне живёт,
и знаю,
не прейдёт.
Прочь, маловеры!
Кланяюсь Синаю
строк болевых,
доступных
жаждою духовной
осенённым,
как сохранённый
бережно
родной язык,
как обнимающий
всю землю небосвод -
тот,
что бессмертным
голосом поёт
в известных
лишь ему
и лишь пред ним
коленопреклонённых
поэтах -
навсегда
везде...
Гори,
сияй,
моя звезда -
поэзия, что состраданием
Христовым хорошеет
в любой
земной беде...
Бери
мой рай,
единоверец дорогой -
алмазом ставшее
в глубинах
непридуманных,
роднящих всех
землян
страданий
слово,
хранящее в себе
родные голоса
непреданных
мне кровными поэтами
живых в любых
веках -
святых,
всечеловеческих
преданий,
бросающих
сердца
в любой отчизне
ещё при жизни
в небеса...