Теория Катастроф

На свете нет того злодея, что не просил прощенья.
И нет того великого добра, что не давало бы его.
Но нет того злодея, что не желал бы отмщенья
За то, что жизнь милосердно сохранили для него.

Себя всегда по самой высшей мерке
Во сне и наяву они желают наказать.
Их жизнь в одночасье бесконечно меркнет,
Если добро им в этой милости решило отказать.

Из всех людей, что совершают благо,
Лишь единиц на то благословили боги.
Из всех, кого на дело двигает романтика или отвага,
Немногие сумели совершить единственный и настоящий подвиг.

Немногие сумеют сделать благо бескорыстно,
Немногие сумеют правильно понять, что благо есть вообще.
Лишь единицы смогут совладать с огромным риском,
Который вечно за пределами обыденных вещей.

Из всех восставших их золы и тех, кто рухнул с пьедестала,
Нет никого, кто не желал себе чего-нибудь получше.
О, как же я, рассказчица безумная, устала
от этих мыслей. И умерла бы, будь хоть каплю малодушней.

Чего? Чего здесь не хватает, в этом месте душном?
Куда? Куда бежать от этой смрадной духоты?
Я, как и все, желала бы себе чего-нибудь получше,
Но головная боль стальным кольцом стянула голову до тошноты.

Уже забыты те преданья, где жива была Гиперборея.
Навеки в тихий океан, в забвение и лёд, упала Му.
Что говорить о том, что было ещё раньше и древнее!
Оно навечно погрузилась в непроглядно-сонную, замученную тьму.

На свете нет того злодея, что не просил прощенья,
Но, получив его, они его же отвергают, проклиная,
На свете нет того злодея, что не впадал в забвенье,
О том, зачем вообще его нога ступила в земли солнечного края.

И падают столпы, что были камня крепче, неба бесконечней,
И солнце с запада встаёт в безмолвии пустующих миров.
Туманом обратилось всё, что прежде было вечно вещным,
И формы обрели неясные виденья полоумных снов.

Но снова возродиться в мире человечество,
Ведь неразрывна цепь его реинкарнаций,
И там, где было чьё-то сильное, могучее отечество,
Безумцы пляшут на костях цивилизаций.