Цирк

Арена. Беспощадный синий свет.
Веселой громкой музыки аккорды.
Мелькают позади кордебалет
И лошадей задумчивые морды.

Рубаха неудобна и длинна.
Я выхожу, болтая рукавами,
Под дружный хохот публики. Она
Свистит, кричит и вертит головами.

И что с того, что плачу я навзрыд?
Все так, как надо: зритель верит маске,
Я на арене, путь назад закрыт,
И номер приближается к развязке.

Судьба выходит - дюжий арлекин -
Кривляется и прыгает. Потеха!
Затрещина. Пинок. Еще один -
И публика взрывается от смеха.

С трудом встаю. И снова по лбу - щелк!
- Ты кто?
- Пьеро.
- Ах, вот тебе за это!
Да так, что пудра сыплется со щек.
Вопрос - удар за правильность ответа.

Я знаю: там, в прохладной темноте,
Сидит один, незримый миру зритель.
Он недоступен праздной суете,
Гурман искусства, опытный ценитель.

С опилок поднимаясь вновь и вновь
И поддаваясь странному искусу,
Шепчу с укором, сплевывая кровь:
"Что, неужели зрелище по вкусу?"

Но он молчит. Хохочет голытьба
Над маской боли и фигурой жалкой.
И свет слепит, и скалится судьба,
В который раз замахиваясь палкой.