Счастливое детство

В шестидесятых голодных годах,
Вечером пришла соседка, а полушубок
Со спины и левый рукав  изодран
В клочья,  Агафья припозднилась

И возвращалась, хотя боялась, заночевать
Нельзя внучки голодные ждут дома, маральник
От села пятнадцать километров
А  сумерки  уже сгустились, бежит

Конь резво рысью, и вдруг заржал
И захрапел,  и пять волков, глаза углём горят,
Ночь лунная и видно всё вокруг, как днём.
Тайга, петляет зигзагами дорога, а конь, что есть

Сил мчится, возжи к саням привязала,
Ружьё взяла двустволку,  а волк он рядом,
И тенью молча настигает,  и выстрелила
Наугад, волк,  взвизгнул и отстал, другой готов

Запрыгнуть,  «Господи, спаси и сохрани» - взмолилась!
Второй раз выстрелила,  снова взвизгнул волк.
Бросила ружьё, нож вытащила  иль жизнь,  иль смерть,
Волк со спины  напал и  начал рвать,  ножом

Успела  брюхо  полоснуть,  и  выстрел его,  сквозь
Пелену  сознания услышала,  на счастье  на Маральник
Ехали два мужика. Агафья вся окровавленная  ввалилась
К нам в дом, мать стягивает полушубок, то, что  осталось

От него и мне кричит,  «иди и принеси исподнюю рубаху», 
И раны промывает, плечо, спина в крови,
Клыками разорвана живая плоть, тебе  к хирургу
 Надо, бери иглу и шей сама, мать в водку нить,  иголку

 Опускает, дала ей выпить и в зубы палку, раз так терпи,  сказала!
И приступила, молитву Богородице читала, шила, молчала
Агафья, градом пот стекал,  и приговаривала мать,
Ну вот, как новая теперь ты будешь, «сварком» смазала

Раны рваные и чистой тряпкой перевязала,  куда деваться,
За сорок километров  районная больница! Вот сами и себя
Лечили! Агафьи муж погиб на фронте, дочь сгинула!
И слух дошёл, что денег заработала она, нашлись охотники,

Позарились, на деньги, и деточки сиротками остались!
Мы очень бедно жили, одеть было нечего, мать шить
Умела, машинка   «Зингер» от  тятеньки осталась,
А в магазинах продавали ткань, но денег лишь

Только на еду хватало, отец работал кузнецом
Конфет отродясь в глаза мы не видели, муку и сахар
Мать покупали, на окнах ситцевые  «задергушки»,
Столешницы, доски голые, а их скребла мать

До бела, матрацы набитые соломой, а вместо,
Простыней овчины, отец умел дубить, выделывать,
Одеяла из лоскутов материи, железные кровати,
И шкафчик для посуды, печь русская, полати!
Зимой отец  ловил на петли  зайцев, а летом рыбачил,

Поймал тайменя, когда он на плечах его тащил,
То хвост дорогу подметал, а как ты, тятя его поймал!

Хохочет,  он сам на берег выпрыгнул, бегу я по соседям
И кричу, а папка "талменя" здорового на берегу нашёл?!
Смеются люди, ну и пусть смеются! Отрежет мать кусок от
Рыбины, и в русской печке испечёт пирог, всем хватит,

А остальное посолит и в погреб впрок складёт на лёд.
А после будет  две недели уху варить и жарить, печь.
Сейчас такая рыба, уж не встречается на  «берегах»,
Куда же рыба подевалась?! К чему веду, я сей  рассказ?

Агафья от зари и до зари в колхозе работать будет,
А дети будут оставаться со старшим братом
Савкой, играть я к ним ходила с Машей однолеткой, лет
Пять мне, мы всё же более и менее питались.

А то,  что я увидела в чужой семье, было шоком
Для меня! Агафья коровку  держала, а с сеном
Туго было, и конским помётом  коровку она кормила,
Тогда такие тяжкие были времена, на день варила

Деткам что-то и уходила, а младший внук стал таять на глазах,
А Савка младшим детям не давал еду, что оставалась,
Корова не доилась,  в запуске была.  Я с Машей познакомилась,
Она зашла к нам и стоит, переминается, мать посадила нас обедать,
И спрашивает, «Ты будешь с нами (шарбу), уху  хлебать»,

А Маша ходила по деревне, стоит глазёнки чёрные, как уголь
«Зыркают»,  кормили, кто мог кормить, а кто и выпроваживал, самим
Есть нечего!  А Савка «подлец», на бумажку покакает

И полуторогодовалого Серёжу калом кормит,  как
Я разоралась на него, фашист, что ты такое делаешь!
Это же говно, а ребёнок ест, рвать начало меня, в слезах
Я убежала, «мама, а Савка  Серёжку кормит своим говном!

Машке, есть, тоже не даёт, когда тётя Агафья уходит
На работу! А мать Агафье рассказала, а та взялась
Реветь, варнак, да что же ирод он такое делает,
Пошла в контору, Сергея в детсад  оформить

Помогли. Куда же деток денешь, коль мать
Убили! А Маша так и будет ходить по людям
И есть просить!   Мы вскоре переехали,  что сталось
С детьми, с Агафьей!  И через много лет пути пересеклись

С Савкой, к родителям он приходил моим,  куда - то потом
Уехал, а после слух прошёл,  убил он человека, отрезал
Голову, как барану, в тюрьме и смерть свою нашёл!
Мне Маша секретом рассказала, что Савка всё сам съедал,

Её он бил, а калом мальчика кормил!  Ребёнок выжил,
Я хлеб из дома воровала, чтоб ребёнка  накормить, он почему-то не ходил!
А как он ел,  ручонками хватал хлеб и скорее в рот пихал,
И всё он понимал,  хитрить мы с Машей стали и его к нам таскать,

Чтоб накормить. Я помню эти огромные и чёрные глаза и жадность
С какой он хлеб съедал! Потом корова отелилась, вот
Так впервые я пыталась жизнь спасать…

А если мне кто-то говорит, что при советской власти очень
Хорошо мы жили, партийные работники вполне возможно!
Теперь же в магазинах товаров, всего полным  - полно,
Бери,  чего ты хочешь!  Заелись, люди, сук мира рубят,

Под собой, власть захватить хотят разбоем и обманом
Недовольным партиям, выиграть не получилось выборы, создать
Общественное мнение клеветой, а вдруг поверят, поведутся, как
Много лет назад! Мерзкая "кучка" нелюдей решила за Святую Русь!

Зло называют классовой борьбой,
Оправдывая убийство, предательство разбой!